Музыка: Want - Set it off Hellfire - Hunchback of Notre Dame OST (annapantsu cover)
3901 год п.р. Земля, последняя обитель Зима. Запись 12, предпоследняя. Я перечитал свои записи в попытке успокоиться и прийти к нужным мыслям, но только ощутил укол вины. Дело в том, что моя генетическая теория гласит: важно не допускать, чтобы дефективный иркен погиб, не будучи признанным таковым. Если казни не будет, то его гены не будут удалены из баз данных Мозга Контроля и в процессе искусственного размножения распространятся по всему будущему поколению. Они могут в одном теле встретиться с чужими — тоже дефективными. И так, как говорится, до нужной концентрации. Пожалуйста, ещё один. Могли ли Высочайшие впрямь намекнуть, чтобы я обрёк наше будущее на нового Зима? Тогда либо моя теория неверна, либо и впрямь они не намекали? И что тогда? Не убивать его? Нет смысла? И меня же за это накажут? Нет, так уже не получится. Не могу я служить с ним одну службу и не поддаваться его (возможно, не совсем осознанным) манипуляциям. Если поддамся, нам обоим конец. Я ни за что не променяю свой шанс облегчить жизнь государству на несколько секунд ласки и чувства принадлежности. А значит смерть Зима — вопрос моего выживания.***
Возвращаюсь к этой записи после долгого перерыва. Сейчас писать буду скорее машинально, чем сознательно; в голове висит тяжёлая пустота из-за постоянного нервного напряжения, сосредоточенности на одной и той же теме. Боюсь, заметки в этом месте станут прерывистыми, бредовыми и беспорядочными, ибо таково и есть моё состояние. В последние дни я замечаю, что Зим стал обходиться со мной несколько иначе. Что-то в его голосе, его движениях невидимо и неумолимо меняется. Я уже не пытаюсь понять, намеренно Зим делает всё это или нет, хочет он меня изжить со свету или же просто ведёт себя как подобает дефективному. Но теперь он точно сменил стратегию, он открыл по мне полный огонь. Это его финальный бросок в слепом сражении против меня, и я чувствую близость его победы. Мне нельзя потерять хватку, нельзя рассредоточиться. Нужно слушать со всем возможным прилежанием, смотреть во все глаза. Если упущу что-нибудь сейчас, могу в будущем поплатиться жизнью. Итак, сегодня Зим, выведя на экран чертёж и периодически обращаясь к трёхмерному макету, страстно объяснял мне свои последние идеи насчёт Машины Судного Дня™, которую, по его словам, осталось только собрать воедино. — Знали бы эти повстанцы, какой гений против них воюет! — то и дело восклицал он, весь сияя от гордости и иногда делая паузы, чтобы злорадно посмеяться. Я искренне старался слушать и даже вносил в идеи Зима некоторые поправки, пускай он и не был этим доволен. Периодически я выпадал из реальности — перегруженный сомнениями ПАК давал о себе знать. То и дело я срывался на какие-то пространные рассуждения о своей жаркой ненависти к Зиму. Как я уже хочу избавиться от этого давления, от этих попыток сдержать в себе грех под зверским напором провокации. Некоторое время спустя мы пришли к некоему выводу о состоянии работы. Зим наклонился через стол, пододвигая ко мне же чертёж с заметками и в силу роста почти ложась на этот стол, чтобы до меня дотянуться. На ничтожную долю секунды, на одну единицу учащённого пульса, я ясно увидел его — без одежды, гладкого и пылкого, наклоняющегося ко мне за поцелуем. Видение прошло так же резко, как наступило, оставив во рту вкус крови из прокушенной губы. Что это было? Неужели… системная ошибка? Контролирующий механизм поистине отказал и позволил родиться самостоятельной, детальной и не идеологизированной фантазии? Я — дефективен? Я — обречён? Меня словно не стало. Я всё ещё сидел, смотрел, дышал, но от осознания того, что назад пути больше нет, я будто бы стал менее живым. Со следующей проверкой, по всей вероятности, ошибка будет выявлена, и тогда — спасёт ли меня убийство Зима? Может быть, я только ближе подвожу себя к платформе электрокремации, может быть ещё не поздно бросить всё в топку заодно с дневником***
Всё чаще и чаще я стараюсь выходить на разведку в одиночку, Зима оставляю на базе, работать над Машиной. Большую часть времени провожу, следя за мятежниками. Они на оккупированной планете совершенно расслабились и зачастую не слишком скрывают своего присутствия. Вопреки нашим ранним наблюдениям, большинство из них на патруль выходит как на прогулку: болтаются по тропинкам, обрывают цветы и беседуют о том о сём. Из их не шибко содержательных разговоров я узнал, что Восстание — это совсем не такая великая армия, как нашёптывают нам специально посаженные распространители слухов с целью сплотить против Единой Угрозы. На деле, похоже, вместо армии вооружённых зэков нам противостоит кучка сбежавших рабов и военнопленных, которые по пути успели обнести пару-тройку оружейных складов. Многие сражаться не умеют и не хотят: им достаточно схорониться в своём крохотном оазисе среди единомышленников, пока их сородичи погибают и пока на планете, оставленной ими позади, пушки чертят имперский герб. Я в некоторой степени понимаю их. Я чувствовал то же самое, когда снимал ПАК. На все тяжести и горести — свои и чужие — становится немного наплевать, когда рядом есть кто-то, кто поймёт, утешит и поцелует в лоб. Я понял: это тоже одна из причин, почему государство запретило соитие — чтобы мы не погружались в этот тёплый кокон и не стремились его сохранить. Чтобы мы от нечего делать слушали беспрерывную пропаганду и скопившуюся молодую энергию скармливали ненависти к другим нациям. У них есть то, чего нет у нас. Отнимем! …Когда подобные размышления на грани опасного нападают на меня, я ухожу глубже в лес. Хотя бы в лесу я могу побыть один, почти один, иллюзорно-один, ведь каждую секунду Империя следит за мной, перехватывает электрические сигналы, проходящие через мой мозг. Я всё пытаюсь представить, как это будет… Как я расправлюсь с ним. Как, когда он опустит свою голову мне на колени, нагой и беззащитный, я схвачу его тонкую шею, и я сожму её, и буду держать, пока он не прекратит брыкаться… Как я разожму руки, и тело, вдруг ставшее таким хрупким, упадёт на пол и разобьётся, словно триумфальный фарфор… Как я оденусь, пойду в мастерскую и, один, закончу работу над Машиной Судного Дня™… Как я поставлю обратный отсчёт, сяду в корабль и улечу. И ГИР, и мятежники, и улики против меня — всё будет стёрто со звёздных карт одним залпом… Каково мне будет потом? Я не могу найти ответа. Вот уже больше трёх месяцев я занимаюсь Зимом. Анализом его поведения, попытками его понять… Я забыл, каково это — жить, не думая постоянно о ком-то. О, да увидит Мозг Контроля мои метания! Я всего лишь хочу быть дарован вечною жизнию — хочу стать частью Единого Кода, раствориться в бесконечном знании, а не быть стёртым навеки… Многого ль я прошу? Прерву пока что записи, дабы обдумать поподробнее план действий, не отвлекаясь. Когда я вернусь, чтобы поставить точку на своих записях, Зим будет убит.