И грянул гимн

Музыка: Demons — Imagine Dragons

3901 год п.р. Планета Земля, будь она проклята! Запись 8.       Сейчас я пишу, чтобы себя успокоить, в то время как сам с трудом сижу на месте от возмущения. То, о чём я сейчас буду писать, произошло без моего присутствия. Я в некоторой степени сам виноват, что доверил базу Зиму. Никогда такого не было, и вот опять!       Рассказываю частично со слов Зима, частично по собственным догадкам.       Итак, я ушёл разведывать, как у нас теперь заведено, и тут же на базе водворился хаос. ГИР связал бантом проводку в том единственном месте, где без неё было не обойтись, и нечаянно обесточил всю базу.       Зим вконец разозлился и решил разобраться с ГИРом раз и навсегда. Он собирался проверить нашего робота на системные ошибки так же, как проверяются ПАКи, поэтому, запустив всё обратно, подключил его в технической к одной из важнейших, безмозглый ты недоумок, систем в нашем убежище, которая, стоит заметить, напрямую связана с центральным компьютером, кретин!!!       Благочестивый коллега утверждает, что само по себе подключение прошло вполне успешно. Я ему склонен верить, потому что как же хорошо надо подключиться, чтобы такое устроить!       Право, чем дальше я пишу, тем сильнее злюсь. Ну, успею ещё успокоиться. Важнее тот лютый балаган, что последовал дальше. Экспериментальность ГИРа очевидно не была совместима с местным искусственным интеллектом, в результате чего все системы на базе — все до единой! — грандиозно обрушились. ГИР отсоединился и ушёл как ни в чём не бывало.       В это время ничего не подозревающий я возвращался с разведки. Мы договорились по очереди выходить наружу в попытках снова напасть на повстанческий след, и я был весьма доволен своими успехами в ориентации на местности.       Но, едва ступив на холм, я почуял неладное. Кусты не работали. Я в замешательстве подковырнул люк и с трудом отодвинул крышку. Там, внизу — тьма и пустота.       Мне пришлось в буквальном смысле ползти по узкой шахте вниз, цепляясь подошвами и ногами из ПАКа. Я в ужасе гадал: что с базой? А Зим? Жив ли он там? Вентиляция не работает — он мог задохнуться! И тогда… тогда мне не пришлось бы ничего делать, не нужно было бы даже убивать его самому… да, именно об этом я думал, разумеется.       Понадобилось приложить силу, чтобы металлические двери со скрежетом раздвинулись. И вот я вывалился в коридор.       Несмелые шаги послышались рядом. Я выдохнул. Затем вдохнул снова и резко поднялся. — Что за фокусы, Зим? — выпалил я, хватая его за плечи.       Зим вздрогнул. — Да так, э-э, ремонт небольшой… — Ремонт?! Какой, во имя Мозга Контроля, ремонт? Я еле внутрь попал! — Заткнись, я знаю, что делаю, — огрызнулся Зим. — Ну полетело и полетело, сейчас перезапустим…       Я потащил его в техническую. Корпус центрального пульта управления был снят; внутри всё сгорело. — Это из-за ГИРа! — стал оправдываться Зим, прежде чем я успел что-либо сказать. — Я всё правильно делал!       Не помогло.       Я повернулся медленно, будто надеясь сдержать волны злобы, поднимающиеся внутри. — Чтобы я ещё раз оставил тебя одного на базе! Ты, может, нам всю миссию сейчас угробил, и плакало тогда твоё повышение. — Да что ты понимаешь! — вспыхнул Зим в ответ. — Сам бы в лесу в первый день заблудился без меня! А ещё голос повышает! Иди дальше снаружи болтайся, только чинить мешаешь! — Ах так? — я шагнул к нему, сжав кулаки. — Ну давай, давай, ударь меня, — он качнул головой. — Нарушишь кодекс, хотя тебе, наверное, за рост простят… Всё как на Фудкортии.       Похоже, в эту секунду я выглядел совершенно чудовищно — судя по испугу на лице Зима, когда я схватил его за ворот и с треском поднял в воздух.       Я был так зол, что почти задыхался; орать не мог при всём желании. Очень раздельно, чтобы он хорошо запомнил, я произнёс: — Ты у меня за всё ещё ответишь, бесполезная, мелкая, сумасшедшая дрянь. Не сегодня, не завтра, но ты так поплатишься, как… как даже Мозг Контроля тебя не накажет.       Несколько бесконечно-беззвучных мгновений. Зим, внезапно крохотный, трясётся в моих руках.       Я отпустил его, и Зим, тут же вскочив, позорно смылся по коридору.       А я остался в технической и тут же приступил к работе, чтобы отвлечься от мыслей о том, как я его однажды придушу. Не только за сегодня, не только за прошлый инцидент, но за всю эту тухлую миссию.       Спустя минут двадцать плясок с бубном компьютер удалось расшевелить. Я принялся наводить порядок в системе, насколько это было возможно и насколько мне позволяло ПО. Не добавляло лёгкости то, что я то и дело чувствовал на спине чей-то взгляд. Я до сих пор был слишком зол, чтобы поворачиваться. Обойдутся оба.       Прошло ещё немного времени. Я полностью сконцентрировался на работе и постепенно успокаивался, как вдруг услышал громкий шёпот Зима из коридора: –…Да он злющий, сам иди! Твои глюки, не мои же.       ГИР хихикнул и что-то пропищал ему в ответ. — Да не боюсь я! И не стесняюсь, нет, откуда такие идеи! Вот пойду сейчас и поговорю с ним, раз ты не веришь. Смотри и учись!       Тут же я услышал, как ступил на мою территорию его маленький сапог.       Шаг. Тишина. Я продолжаю возиться с техникой. Зим, кажется, поверил, что я очень занят и, осмелев, подошёл ещё ближе. Затем присел рядом со мной. — Слушай, Диб-шпион…       Игнорирую. Слишком ещё зол на него. — Ну я же знаю, что ты не глухой. Хорош молчать!       Я соизволил поднять на него лицо, всем своим видом посылая гада куда подальше. — Ладно, можешь помолчать, раз так хочется. А ведь ты даже не знаешь, как всё произошло.       И он рассказал мне ту самую историю, с краткого содержания которой я начал запись. При каждом упоминании ГИРа он повышал голос и укоризненно поворачивался в сторону коридора. Я не прерывал его, снова вернувшись к делу. — …Пускай ты и следишь за мной, мы с тобой по одну сторону баррикад от этих дикарей, — закончил он свои доводы.       Я усмехнулся от его уверенного тона. Посмотрим, как он заговорит, когда я буду его…       Зим мою ухмылку принял за хороший знак и, приободрившись, взял из моих рук панель. — Ну и самое главное, кто так компьютеры чинит, дурень? Сам не знаешь и другим не даёшь, один стыд! Давай-ка мне сюда…       Нельзя сказать, что и его программного обеспечения хватало для починки таких сложных систем. Особенно учитывая, что они должны чиниться сами. В результате мы остаток дня провозились с ремонтом, переругались ещё раза четыре и чуть было не подрались. Разбили друг другу локти. Починить сумели далеко не всё. — А ведь если бы не твой треклятый распознаватель! — я замахнулся, чтобы дать Зиму подзатыльник, но, ощутив непривычный контакт запястья с воздухом, остановился. — Ну чего ты? — Да перчатку порвал обо что-то… — я раздосадованно осмотрел неровный разрез на ткани. — Опять же, из-за тебя. — Ложь и клевета. Ещё скажи, что дождь из-за меня идёт, — отстреливался Зим, пока я стягивал перчатки, — Причём здесь я, когда это ты такой растяпа и… и ты…       Зим уставился на мои пальцы, без перчаток оказавшиеся сухими и тонкими, как мёртвые ветки. — …Ты вообще ешь хоть когда-нибудь?       Да, худоба — побочный эффект моего образа жизни. Я объяснил Зиму, что это ничуть мне не мешает и что я всё ещё прохожу по весу в категорию боеспособных, хотя и не принадлежу к военному классу. — Опять ты со своими нормами. Ты глазами на себя смотрел? Какой из тебя воин, ты фарфоровый весь…       Странно-притягательный смешок и это глупое, оскорбительное сравнение. Как! я, солдат, — фарфоровый?! Я — гибкая нержавеющая сталь, отлитая в кузнице-Академии. Я — выношу на своём теле эти путы, что стягиваются день ото дня! Будь я фарфоровый, я бы треснул! А я не тресну!       Я сердито сжал перчатки в руках, встал и вышел под укоризненным взглядом Зима. Он теперь молчал, но я слышал в мембранном колебании его антенн всё то же, насмешливое: «Такой высокий, а такой обречённый!».       Вновь починенный швейный аппарат уже почти зашил дыру, когда Зим пришёл за мной. Он заглянул в моё лицо, ало подсвеченное аппаратом, и тронул меня за руку. — Эй. Диб. — Чего тебе? — Система жизнеобеспечения не работает. — О, ты только сейчас мне об этом говоришь? — я усмехнулся устало и ядовито. На гнев уже не хватало сил.       Зим чувствовал это, но в его тоне, очень серьёзном и, по обычаю, гордом, звучали извиняющиеся нотки. — Мы будем просто так, без ПАКов, без ничего. — Компьютер успеет их проверить за десять минут.       Зим нахмурился и опустил взгляд. — Так и есть. Я просто напоминаю. Ничего больше. Какая разница… Переживём.       И, подавленный больше прежнего, он покинул комнату.       Зачем ему так беспокоиться на этот счёт? Проверка длится минут пять от силы, нечего за жизнь бояться. Придурочный Зим…       Я, всё ещё тихо злясь, уселся и записал всю сегодняшнюю историю. Писал, пока не успокоился. Сейчас, возобновив письмо, я оглядываюсь на тот момент с очень странным чувством.       С одной стороны, я имел полное право злиться на Зима, но с другой — не обоснованно ли всё-таки его беспокойство? Особенно теперь, когда мы точно знаем, что повстанцы на Земле есть, и мы должны шпионить за ними. Проверяться придётся много, и ещё больше контролировать самих себя, чтобы не набраться от них этого заразного, хаотического вируса — свободы.       Кто, наконец, знает, что они способны выкинуть? Ведь самое страшное, что может сделать раб — это начать думать самостоятельно. Мало того, что они непредсказуемы, они — другая культрура. Как бы Ирк ни пытался их укротить, они дикие, сами по себе. Что мы о них знаем? Да ничего.       Находясь в пределах Империи, мы не задумываемся, что из себя представляют товары и услуги других цивилизаций. Нам всего хватает, а интерес к любому проявлению низшей культуры — дело само по себе аморальное. Не хотелось бы подцепить тягу к иным вещам — а оттуда к инакомыслию — у прячущихся по лесу врагов. Я даже поёжился. Надо провериться, очиститься, а страшно: всего десять минут, вдруг всё-таки компьютер не успеет? Вдруг я умру? Необоснованный страх, а покоя не даёт. — А мне-то оно зачем? — спросил Зим, когда я нехотя предложил ему опробовать свежепочиненную систему. — Ты разведывал, ты и проверяйся. — Небось боишься. — Я! Зим! Боюсь?! — он оскорблённо стукнул себя ладонью по груди. — Я тебе покажу, как я боюсь!       И сам полетел запускать проверку.       Вот мы и вновь без ПАКов. Только на этот раз — незащищённые, точно голые. Нервно косимся на таймер, удобно выведенный на экран. Неловко молчим. — Давай, — сказал я негромко. — расскажу, как там разведка.       Зим кивнул. Плечи его всё ещё — нервными остриями вперёд, антенны прижаты.       Рассказывать было толком нечего. Я увидел ещё немного следов. Если повстанцы и здесь, то их мало, и они от нас прячутся. — По крайней мере мы уже знаем, что они здесь есть, — заключил Зим, немного повеселев. — Местные так хорошо бы не скрывались. И всё же… искать на своих двоих ну очень долго. Унизительно! Невыносимо! А вот высматривать с воздуха… — И лишиться последней возможности застать их врасплох? Мы же об этом говорили! Если они каким-то чудом не увидели нас по прибытии и не услышали твой взрыв из-под земли, зачем специально лезть на глаза? Не забывай, они два оружейных склада обнесли. — Да помню я, помню! Просто не хочу здесь состариться. — Я, знаешь ли, тоже, — усмехнулся я оттого что мы в кои-то веки сошлись во мнении. — Так почему бы не пойти самым простым путём, — в глазах Зима вновь загорелся задорный огонёк. — и не взорвать тут всё к вортианской матери? — Ты что, — я схватил его за плечо, чтобы остудить. — как мы тогда узнаем, что они не спрятались где-то ещё? Может, они уже в другой галактике! Может, у них оттуда есть помощь!       Зим прыснул: — Ну ты загнул! Долетят они до другой галактики, как же! А впрочем…       Он задумался, закинув ногу на скамью и водрузив на колено локоть. — Так и быть, раскрываем их базу, узнаём что и как, но потом всё равно взрываем! Не отвертишься!       На этом мы и пожали руки, посмеиваясь.       Тут же Зим вскочил и вскинул кулаки: — Да здравствует Машина Судного Дня™! — А зачем «™»? Ты же не можешь создать торговую марку, экономика-то у нас не рыночная. — Как зачем! — он всплеснул руками. — Чтобы официально так звучало, представительно! Эх, не понять тебе моего гения.       Мы ещё посмеялись и сели обратно на скамью. — Смотри, чтобы твоя Машина не взорвалась раньше времени, — подколол я Зима. — А то я тебя знаю! — Ты уж тогда постарайся не пропадать на разведке, — его зубы острее моего подкола. — А то тебе, такому важному, ещё записывать мои великолепные успехи.       Я фыркнул, но ответной улыбки не сдержал. — Если я и пропаду, то только потому, что ты меня внутрь не пустишь. А вообще, знаешь, давай тогда вместе ходить. Хоть ГИР отдохнёт. А то, я смотрю, ты на него плохо действуешь. — Это я-то плохо действую? Да с чего ты решил?       Он не договорил, задохнулся — то ли от смеха, то ли от дыхательной дисфункции. С непривычки организм без поддержки даже дышит с трудом.       На таймере оставалось минуты две, когда мы снова смогли надеть ПАКи. Я сейчас описываю всё это, и какое-то странное, неведомое доселе желание возникает во мне — неужели я хочу снова снять ПАК? Поговорить с Зимом в отрыве от миссии, долга и гудящего в голове гимна?       Да нет, с чего бы мне? Глупо!       Ведь это неснимаемое — и есть цивилизация. Даже в древнейших культурах космоса носили крест в качестве религиозного символа. Мне это не кажется странным: ПАКи — те же кресты. Они есть всеведение и всевластие Мозга Контроля. Снять ПАК не с целью исключительно оздоровительной — значит сознательно отвергнуть величайшую благодетель, не желать покоряться Неошибающемуся. Какой дурак захочет?       Возможно, все эти мысли у меня оттого, что именно без ПАКа Зим просил меня не пропадать. И улыбался так остро, так искристо.       Я впервые подумал об этом: раньше никто бы не заметил, если бы я вдруг исчез. Просто исчез, испарился. Теперь же… стоило мне отойти, как произошла катастрофа местного масштаба. Выходит, я — незаменим? Ах, как же сильно всё это противоречит укладам нашего общества! Бессмыслица! Чем я заслужил, чтобы хоть кто-то меня искал, оплакивал, тосковал по мне?       Не бывает такого, чтобы привязывались просто так, ни за что!       «Сначала служение, затем награждение.»       Нет, он точно чего-то от меня хочет. Я ведь ничего пока для него не сделал! А если это не благодарность, то лесть! Зачем он манипулирует мною, зачем ломает?       И в нём ли дело?