Музыка к главе: Homestuck OST — Stormspirit
3901 год п.р. Неизвестная планета, очень далеко от дома. Запись 6. Стоило нам войти в нужную солнечную систему и заметить планету на радаре, как Зим скорчил ехидную гримасу. — Два иркена — не слишком ли это много для одной жалкой планетки? Жалкая планетка оказалась в несколько раз крупнее Ирка. А ещё она почти полностью покрыта жидкостью и чрезвычайно разнообразна в температурных условиях. Нам пришлось битый час прокрутиться по её орбите, чтобы отыскать подходящее место для базы — отправной точки наших поисков. Приземлились. Хорошие новости: как оказалось, вещество, покрывшее 70% планеты, в чистом виде — оксид водорода, содержащийся в наших же организмах. На деле, правда, к нему примешивается просто сюрреалистическое количество химикатов, к которым местные организмы устойчивы, а наши — нет. Все эти знания мы получили очень скоро после приземления, тут же попав в довольно-таки забавную, пускай и болезненную, историю. Пока наша база с шумом разрывала землю, и мы с Зимом уже готовились защищаться от повстанцев, которым ничего не стоило прибежать на шум во всеоружии, ГИР исчез. Отвернись на секунду — так его уже след простыл. «Выклянчил у Высочайших СИРа — вот и нянчись с ним теперь, » — деликатно напомнил мне Зим и до кучи ткнул меня в спину бластером. Пришлось идти. Широкие листья в мгновение ока скрыли от меня место приземления, и шума стало вовсе не слышно. Я обрадовался: так нас ни за что не найдут. Почва прогибалась под сапогами, неровная, своевольная, мерзко-живая, и я то и дело хватался за стволы и побеги, пачкая мхом перчатки. Тугой, налитый незнакомыми запахами воздух распускался в моей дыхательной системе, и глаза метались в беспорядочных красках, в исчезающих и мелькающих обрывках света на земле. Низкие ветки хлестали мне по лицу; каждая ветка — пощёчина от чужого, лесного мира, возмущённого моим вторжением. После получаса борьбы с кустами я набрёл на следы нашего робота во влажной почве. Вскоре нашёлся и сам ГИР: он сидел посреди пруда мутной жидкости и был весьма доволен своим положением. — Добро пожаловать в спа, располагайтесь, — он пригласительно похлопал по ряске рядом с собой. Разумеется, дозваться его было невозможно. Окончательно потеряв терпение, я подобрал полы сюртука и побрёл прямиком к роботу. Сапоги мои зачёрпывали местную флору и, быть может, даже фауну, но слишком уж хотелось притащить ГИРа обратно и ткнуть его — всего в водорослях — Зиму в лицо: «Видишь, видишь? Я могу позаботиться о вверенной мне технике, в отличие от тебя, ходячая катастрофа!» Я схватил ГИРа поперёк туловища-консервной банки и, довольный собой, вылез из пруда. Жидкость жглась, особенно в тех местах, которые я слегка оцарапал, продираясь через лес. Мне даже пришлось остановиться, чтобы вылить излишки из сапог. Стиснув зубы, я отправился дальше; мокрые брюки обжигали мне голени. Тем временем солнечные осколки впитались в мох, небо затянуло густым серым паром. Я напрягся и прибавил шагу. Вдруг что-то капнуло мне на голову, потом за шиворот, и вот я весь уже стоял в потоке жидкости, падавшей с неба. О дождях я, конечно, слыхал, но до сегодняшнего дня ни одного не видел. Я надеялся, что с меня смоет воду из пруда, вероятно, отравленную водорослями, но тут жжение прибавилось с новой силой. Стараясь не визжать от боли и ужаса, я пустился бежать. Острая влага совершенно ослепила меня, и стук капель о листья вовсе скрыл от меня еле слышный шум строящейся базы. Я уже многократно пожалел, что процесс шёл так тихо. Земля и корни сделались скользкие, вдобавок ГИР то и дело норовил вывернуться из моей хватки. В результате я то и дело терял равновесие. Чудом выполз я из зарослей, наглотавшись яда и кашляя. К тому времени тучи начали рассеиваться, но отчего-то всё равно было мглисто. На опушке, где приземлился корабль, теперь высился небольшой холм с торчащими по сторонам кустарниками. На холме, прикрывшись от дождя широким листом, сидел Зим. — Нашёл? Я устало кивнул. Зим подошёл, взял меня за локоть, пнул левый куст дважды и правый куст трижды, холм под нами разверзся, и мы плавно спустились под землю. По новым, только заклёпанным фиолетовым коридорам тянулась за нами двойная дорожка мокрых следов, и осветительная полоса отражалась в них мутной неоновой волною. Не говоря ни слова, Зим втолкнул меня в комнату, оказавшуюся медицинской, где автомат выдал мне порцию обезболивающего. После того, как я принял лекарство, Зим очень долго ругался: мол, запасы у нас ограничены, а я уже вляпался в какую-то ядовитую дрянь. Вскоре он перешёл на ГИРа и отчитывал его так же громко и так же бесполезно. В конце концов, я и так знаю наши лимиты, а ГИРу как было, так и будет до лампочки. Иногда мне кажется, что ему просто нравится кричать на других. Иркены вроде него таким образом самоутверждаются. Не дожидаясь окончания тирады, я выжал полы своей формы в химический анализатор. Прибор издал негромкий гудок, и на экране высветился химический состав дождя и все те сведения, которые я указал в начале записи. Я заметил, что Зим с любопытством заглядывает за моё плечо, читает наблюдения, и мне захотелось поделиться. — Я бы назвал эту планету Земля. — Ну да, ну да, тридцать процентов земли, семьдесят — воды (читай: отравы), назвать Землёй. По мне, так на информационных каналах её уже окрестили «Резистией»… Я помотал головой. — Едва ли. В СМИ о подобном не упоминают. — Да брешешь! Тебе-то знать откуда, сыщик? Я рассказал ему про свою работу цензором, про то, какие дикие и дико важные сюжеты я лично обращал в эфемерный слух, и какой несусветной чепухой приходилось забивать эфирные сетки и новостные ленты. Я видел каждую катастрофу Империи, каждый её грех, и я вынужден был беспощадно, бесследно стирать их с блестящего герба. Вынужден лгать в лицо каждому гражданину, честно отдающему свою жизнь ради государства, которому на его личность всё равно! Заставлять его рыдать и корчиться от счастья, захлёбываться пропагандой!!! Признаюсь, меня слегка занесло. Зим оборвал меня, и вовремя оборвал. Не помню, что он мне сказал, но когда я понял его слова, его уже не было. Я остался один и долго думал. Быть может, я пошёл в цензоры не для того, чтобы нести усвоенный в детстве урок в чужие умы… а для того, чтобы самому этот урок обойти, эгоистично откреститься? Теория о подмене Высочайших и истории о кораблях-призраках сменились руганью, что вечно нигде нет медиков, и верой в моральную невиновность дефективных… в это ведь тоже едва ли кто-то верит… Своих коллег я не поддерживал, и тем не менее, не жалею о своей работе. Мне легче врать другим, зная правду, нежели прожить всю жизнь, видя то же, что и остальные, а свои сомнения заедая сладостями и запивая кровью из собственных глаз перед экраном. Высказывая это вслух, я, должно быть, выглядел не меньшим психом, чем Зим. Впрочем, нет, такое невозможно: Зим — больной на голову преступник. А я — здоров и законопослушен. И всё же… каким облегчением было наконец заговорить! И видеть, что мне внимают. Выходит, я был неправ и дневника недостаточно? Мне, как и Зиму, нужен собеседник? Дописав сегодняшние события, я убрал дневник. В голове компьютерно-чётко всплыло одно обязательство. Особенность нашей миссии в том, что мы будем постоянно сталкиваться с суждениями и деяниями, опасными для нашего патриотического чувства. По этой причине проверяться придётся регулярно, благо система жизнеобеспечения работает исправно. Когда я напомнил подошедшему Зиму об этом, он не обрадовался, однако, немного подумав, согласился и не преминул тут же пинком выпроводить меня из медицинской. В технической он тут же ринулся к компьютеру с твёрдой уверенностью, что для первой ручной настройки этого замысловатого прибора, в детстве наводившего на нас ужас, инструкции не требуются. Я опёрся на стену и наблюдал за его попытками. Четверть часа спустя я ехидно спросил: — Помощь не пригодится? Зим поднял голову и посмотрел на меня так, будто я по интеллекту сравнил его со снарлом. — Зиму никогда не требуется помощь, особенно от длинных кривоантенных кретинов вроде тебя! — выплюнул он и, стукнув по дисплею кулаком, кое-как привёл агрегат в рабочее состояние. — Готово. — Да всё у меня нормально с антеннами! — пробормотал я уже в процессе снятия ПАКа. Когда я открыл глаза, Зим сидел спиной ко мне на мягкой скамье, полусогнувшись в раздумьях. Провод, выходивший из его позвоночника, скрутился в петлю и вился, подобно кровеносному сосуду, в направлении компьютера. — В следующий раз дай мне запустить проверку, — сказал я, лениво скользя глазами по чередам цифр на экранчиках. — Ну нет уж, — Зим помотал головой, тоже смотря в стену, — ты что, я же прекрасно справился! И вообще, если на то пошло, можешь расслабиться и составлять свой отчёт. Я всё сделаю сам, я могу всё. — Прямо-таки всё! — Именно всё, — Зим повернулся ко мне с самым серьёзным видом. Я всё ещё посмеивался, не скрывая снисхождения: — Индивидуалист ты, Зим, эгоцентрик. Вот кто ты такой, чтобы вечно себя нахваливать? Зачем это? — Зачем я постоянно говорю, как я шикарен? Так это же правда. И не пытайся со мной спорить, — отмахнулся он, стоило мне открыть рот. — Я повторял, повторяю и буду повторять — не ровен час, со мной согласятся. А то ещё дослуживайся им и… — Заговариваешься. — А сам-то, сам-то! ПАКа не сняв, всю жизнь мне давеча выложил. Не пытайся строить из себя то, чем ты не являешься. У тебя не получается. — Сказал тот, кто строит из себя будущего захватчика. — Я должен был стать захватчиком, идиот. Ты хоть понимаешь, насколько я был близок? Какая-то неделя до Роковой Погибели 2! Я бы костьми лёг, чтобы попасть на церемонию открытия, а уж там они бы меня не обделили. Не позволю! «Типичная болтовня дефективного, — отмечаю себе с нажимом. — Сам не понимает, что отбывал наказание за терроризм, ещё бы его пустили на планетарную миссию захватчиком!» Вслух я заметил, что ему стоило бы получше вести себя на первой Роковой Погибели, а может быть и всю его жизнь. Начал, видя раздражённость собеседника, перечислять список его преступлений, входящих в категорию «терроризм», однако Зиму, похоже, только льстил тот факт, что я наизусть знаю его «послужной список». — Дурная слава, Диб, мотай на свой кривой ус, — это тоже слава! Разве ж я виноват, что ростом не вышел? Что мне по-твоему остаётся, чтобы не угодить в слуги? Показать себя. Показать, и пусть все видят, на что я, Зим, вам всем по колено, способен! Голос у него неровный, подпрыгивающий, всё рвущийся куда-то: то пронзительно-высокий, то угрожающе-низкий. Он этим голосом мгновенно захватывает внимание и сбивает с толку. Я слышал этот голос, тихое гудение компьютера, своё дыхание — и в то же время в моей голове стояла полнейшая тишина. Шум второстепенных команд, отошедший на уровень полусознания, умолк, словно отключили тихо игравшее на фоне радио. — Глупости, Зим, — ответил я и изумился тому, как гулко мои же слова отдаются в черепе. — Думаешь, запугав всех, ты хоть что-нибудь докажешь? Нет! Эта убедительная сила — она в мысли, в знании. Ты себе представить не можешь, на что бы ты, на что бы я был бы способен, если бы знал. Знал, почему низкие иркены стремятся к тому же, что и высокие, не глядя на заявленные различия в геноме и в коде ПАКа. Знал, почему мы работаем и сражаемся ради прогресса, плоды которого тратим на работу и сражения. Знал, как низшие формы жизни, уже многие поколения жившие в рабстве, нашли силы восстать… Знал, наконец, когда и отчего возникает дефективность. Излечима ли она? Зим слушал меня и хмурился, пока не поднял молча ладонь, останавливая меня. — Ты ходишь босиком по динамиту, Диб, — сказал он неодобрительно. — ты всё задаёшь и задаёшь вопросы и мучаешься, потому что не можешь найти ответов. Прекрати, прекрати пока не поздно! — Никогда! — воскликнул я, пожалуй, чересчур громко. — Я должен задавать вопросы, иначе кто сделает это за меня? Не те ли солдаты, которые рады умереть только ради того, чтобы какой-то территориальный спор выиграла их сторона? Чем больше я говорил, тем более серьёзно, пугающе Зим смотрел на меня. Я наконец прислушался к своим словам и в замешательстве затих… Прошло более пяти минут, и я чувствовал, как партийные лозунги сами собой выветриваются из моей головы, и гимн, игравший беспрерывно в подсознании, утих. Я один, совершенно один в своей голове! От этой мысли по моему позвоночнику будто потекло олово: так вот чего он хочет! Резко снять меня с успокоительного шёпота Мозга Контроля! Оставить меня наедине со всякой вредоносной мыслью, что нет-нет да и закрадётся в сознание! — Что ты смотришь так на меня? — спросил я, невольно дрожа. — Мне просто самому забавно, что ты сомневаешься в моём будущем захватчика, а сам произносишь такие вот вещи. Думаешь, рост спасёт тебя? И в голосе — садистическое, мстительное наслаждение. Я определённо чувствовал: сейчас опять ненавижу его. Впрочем, почему опять? Я всегда его ненавидел. Звякнуло уведомление. Проверка закончилась. Мы ещё около минуты прожигали друг друга взглядами, потом встали, не сводя друг с друга глаз, надели ПАКи. Стоило контролю вновь водвориться в сознании Зима, он словно бы забыл о нашем разговоре и предложил выйти осмотреться ещё раз, без глупостей. Лифт был достаточно тесен, так что между нами было больше расстояния, когда мы стояли лицом друг к другу, нежели боком. Я постепенно остыл и в очередной раз, но уже как-то спокойнее, отметил крошечный рост Зима, его узкий торс. Как он, такой хрупкий несмотря на заметный физический тонус, разнёс в прах целый флот? Да, я знаю протоколы вдоль и поперёк, и всё же мне странно. Люк уже открылся, и кусты шелестнули у нас над головами. Всё ближе шумели листья, дёрнулись… и застыли. Застряли мы. — Оборудование захватническое, — проворчал Зим, задрав голову. — рассчитано на одного. Ну, вылезай уж… Вниз мы по-любому спустимся, под двойным-то весом. Подтянувшись на руках и выглянув из-за куста наружу, я поначалу не понял, где нахожусь. Вокруг было темно, зелёно-сине, шумели и качались огромные силуэты. Я поднял взгляд и обнаружил, что парю в космосе: вот он, млечный путь, протяни только руку. Видно яснее, чем сквозь гибкое стекло корабля. Я не ожидал, что планета отвернётся от своей звезды так быстро и что атмосфера станет так прозрачна. Мне вдруг почудилось, что я по-прежнему дрейфую в космическом пространстве, один с вероломным преступником, который только что скормил мне порцию обезболивающего и отчитал за неосторожность. — Ты что там, застрял? — пресловутый преступник дёрнул меня за униформу. — Или тебе уже отстрелили голову? Я вылез и посторонился. — Мог бы ступать и потише, — донеслось из кустов, затем последовало громкое недовольное кряхтение, удивлённый вскрик: похоже, Зим отвык от смены суток не меньше меня. — Тьфу, проклятые повстанцы! — выругался Зим. — Не удивлюсь, если это они как-нибудь так развернули планету, чтобы сбить нас с толку, пока они разыскивают базу. Ну ничего, я им ещё покажу! Я кивнул, как бы подтверждая, что бродить по лесу в такую темень — более чем бесполезно. Он ещё раз вдохнул влажный воздух, потянулся и заглянул обратно в кусты: — Полезли обратно, раз уж такое дело. Будем тактику разрабатывать! Мы постояли несколько лишних секунд и снова ушли под землю. Не буду пересказывать наше совещание слово в слово, ибо длилось оно долго. Суть, для протокола, такова: самое срочное — выяснить, насколько безопасно находиться в этой части леса, нет ли поблизости поселений с аборигенами и насколько последние разумны. Основная цель состоит в обнаружении повстанцев, при условии, что они тут действительно есть. Ну, а что дальше, понятно: выяснить, вся ли их компания находится здесь. Если ответ утвердительный — уничтожить. Дальше пошли рассуждения о том, что именно мы сделаем с врагами народа, и как мы это сделаем. Зим, когда оставляет свою привычку бахвалиться, что, вопреки моим предубеждениям, происходит не так редко, демонстрирует глубокий профессионализм, пускай в областях весьма узких. Например, он великолепно разбирается в той области химии, что касается любого рода взрывчатки, ядов и психотропных веществ. Последним он меня несколько озадачил, но тут же, заметив выражение моего лица, самодовольно пояснил: «Когда ты безоружен, нужно заставить врага поверить, что ты во всеоружии.» — и в подкрепление своего афоризма привел несколько запутанных и, по его же словам, ценнейших формул для достижения эффекта путешествия во времени при компьютерной симуляции. К удивлению Зима, я понял почти всё. Он посоветовал мне переквалифицироваться в инженера и не ходить больше за ним тенью. Я ответил, что в таком случае мне удастся убедить его в моём отсутствии, при этом не отступая ни на шаг. Зим скорчил мне рожу и ушёл в техническую. За обсуждением планов, как за планированием кровавого банкета, я почти что забыл о своих личных планах на Зима. И только решив сделать полный осмотр техники, я вновь обратил внимание на то, что большая часть оборудования рассчитана на одного солдата. Это намёк. Конечно!!! Каким слепцом я был! Ведь всё так и задумано с самого начала! То Высочайшие намекнули на несчастный случай, то теперь это… Выходит, это уже не мой злодейский план — это государственный долг! Я не «хочу», не «могу», я должен избавиться от Зима, от этой жестокой скверны. На этом сегодняшнюю заметку считаю завершённой: начало положено.»***
Где-то далеко, на борту Массива, гремел величайший пир всех времён и народов. Высочайшие в первые полчаса праздника уже набили себе желудки. — Как думаешь, — каверзно улыбнулся Фиолетовый Красному. — может позвоним нашим двум диссидентам? Посмотрим, что осталось от той планеты, заодно гости посмеются… — Не-ет, — протянул безмятежно Красный. — Побалуем себя: представим, что их и вовсе нет. — И то верно, — покачал головой Фиолетовый и обратился уже к толпе: — Эй, кто хочет пострелять из главной пушки? — Я! — донеслось от невысокого иркена, не пойми откуда доставшего приглашение. — Вот тобой и выстрелим!