Разорванные нити

Словно на перемотке перед глазами пролетели все те события, которые изменили его жизнь. Его первый урок игры на пианино, его первый успех, восторженные крики толпы, радость, которая утонула в чёрном горе и боли от потери. Сейчас перед Баном стоял тот, кто повторил его судьбу, но не сломался. Феликс с вызовом смотрел в глаза Бан Чану, на его щеках ходили желваки. Теперь уже не Феликс боялся смотреть в глаза Бану, а Бан Чан. Он боялся смотреть в это зеркало и видеть себя в этом пустом взгляде. —Так что? Объяснишь или опять оставишь ни с чем? — Феликс выплёвывал каждое слово, будто оно было противно ему. Осколки его фраз врезались в Бана, причиняя боль, и он не мог понять почему. —Так и думал, — юноша с грохотом опустил стакан, соскользнул со стула, прошёл мимо Бана, которого обдало холодом. Фигура Феликса растворялась в солнечных лучах. —Стой! Бан дотянулся и схватил Феликса за левую руку. Парень ощетинился и попытался вырваться. —Если хочешь так знать, то смотри, смотри внимательно. Бан Чан подошёл к пианино, Феликс застыл, словно статуя, следя за каждым действием Бана. Он напрягся, как струна, сжав губы. В любую секунду готовый уйти навсегда, но не сейчас, Бан не отпустит его. Бан Чан подошёл к пианино, страх сковывал по рукам и ногам, но он не остановился, а вытянул руки и начал играть. От начала позвоночника и до кончиков пальцев Феликса прошибла молния. Он в жизни не слышал такой прекрасной и чувственной игры. Музыка накатывала волнами, словно прибой. Но потом всё исчезло, оборвалось. Руки Бана мелко задрожали, пальцы посинели, их сводило судорогой. Он не мог больше играть. Тишина окутала бар, Феликс лишь мог слышать, ту боль, которую испытывал Бан, видеть как дрожат его плечи, и блестят глаза, которые начали слезиться от сильного и такого до тошноты знакомого чувства, из-за которого желудок сворачивался узлом, а перед взором вспыхивали белые искры. —Значит.... —Я больше не могу играть, — грустная улыбка тронула лицо Бан Чана. Он сразу как-то поник и казался таким беззащитным. Перетерпев последние всполохи боли, он обессиленно опустил руки и продолжил: —Для меня всё давно закончилось. Я не хочу, чтобы с тобой было то же самое. Теперь ты понял. Поэтому прошу, играй и не останавливайся. Бан Чан подошёл к Феликсу. Теперь она были равны, их судьбы соединились, Феликс чувствовал, что теперь их объединило одно. Бан Чан посмотрел на него, склонив голову, как при первой их встрече, и пусть глаза были всё такими же — серебряными, но холода в них больше не было. Теперь Бан не был тем спокойным и непоколебимым человеком. Его слабости, его боль — Феликс всё это ощущал. Бан осторожно взял юношу за правую руку, Феликс вздрогнул, но не вырвался, а лишь смотрел, хрипло дыша, как пальцы Бан Чана медленно очерчивают выступающие вены на руке юноши, щекоча кожу, но в то же время, распаляя её, вызывая мурашки, заставляя волосы шевелиться от напряжения. Его пальцы капельками воды стекали ниже, оставляя горячие дорожки, они остановились у края перчатки, которую Феликс теперь не снимал, пряча свою белую руку. Бан Чан помедлил, словно спрашивая разрешения и, не встретив сопротивления со стороны забывшего как дышать Феликса, ловко скользнул пальцами под ткань, пробираясь глубже, снимая перчатку, которая легко соскальзывала с руки парня. Его большая ладонь ловко и крепко, словно змея, обхватила маленькую ладошку Феликса, лишь один раз его пронзила боль, но тут же уступила место теплу. Смотря Феликсу в глаза, Бан переплёл их пальцы и сжал руку Феликса, почти касаясь кончиком носа переносицы юноши. Перчатка упала на пол, как последний листок падает с дерева, оставляя его обнажённым, также и Феликс, лишился последней своей защиты, но почему, чёрт возьми, он был не против...? *** Феликс рвано выдохнул, когда губы Бан Чана прошлись по его шее, оставляя горячие следы. Юноша обмяк и не мог сопротивляется. Он попытался отвернуться от настойчивых горячих губ, но не смог, позволяя Бан Чану целовать его: сначала нежно и тягуче, углубляя поцелуй, лишая последнего воздуха. Юноша тихо охнул, когда руки Бана пустились гулять по его телу, задевая все чувствительные точки. Блондин слегка отогнул ворот рубашки, провёл пальцем по шее Феликса и заметил: —Исчез... Бан Чан буквально впился в шею Феликса, оставляя на ней новый яркий след, но юноша хотел этого, хотел, чтобы Бан оставил часть себя. Пусть их будет много, пусть он отдаст Феликсу всего себя. Феликс не заметил, как его рубашка оказалась расстёгнутой, грудь покрылась мерцающими бисеринками пота. Юноша прижался к Бан Чану, не зная, что ему делать дальше. Ещё никогда он не чувствовал такой робости, теряясь в этих поцелуями и ласках. Бан медленно переключился на его ключицы, внутреннее наслаждение вырывалось из Феликса полувздохами, полустонами. Феликс сжался, закрылся руками, однако позволил Бан Чану дальше целовать его и сплетать их языки. —Феликс... — низкий обжигающий голос прозвучал совсем близко. Внутри юноши образовался тугой узел из всех его эмоций и желаний. Юноша закусил губу и отстранился: —Я... боюсь... Эти слова вырвались непроизвольно, но Феликс не мог больше ничего сказать, не хотел врать ему. —Боишься? А ведь раньше был решительные, — заметил Бан, смотря юноше в глаза. —Я не знаю! Ты.... пугаешь... я не могу ничего сделать... —А что ты хочешь? — тихо спросил Бан. —Почему ты сейчас такой? Ведь тогда ты лишь отшвырнул, а сейчас наоборот... Бан Чан лишь тихо вздохнул и прижал Феликса к себе. Юноша слышал, как стучало сердце Чана в унисон с его собственным, его дыхание, глубокое и сильное: всё это смешалось, рождая новую неизвестную им обоим мелодию. Сейчас Феликс мог лишь дрожать и пытаться забыться в этих тёплых и сильных руках. —Не отпущу, слышишь, — глаза Бана сверкнули, в них не было больше этого острого льда. Феликс уткнулся носом Бану прямо в подбородок и тихо, еле-слышно ответил: —Тогда я весь твой. *** Такое желанное, гибкое и трепещущее тело. Бан Чан медленно избавлял Феликса от одежды, которая волнами ниспадала на пол, шептал ему на ухо все те нежные слова, которые только был способен произнести. Юноша тяжело дышал, но тянулся к Бану, не желая отпускать. На его коже уже краснели новые следы, Бан не мог перестать делать это, слушая, как тихо стонет Феликс, он хотел чувствовать его разгорячённую гладкую кожу. Бан провёл пальцем по щекам Феликса, по его ярким веснушкам, сейчас юноша не был маленьким демоном-искусителем, однако в его глазах плескался огонь. Феликс выгнулся, запрокинув голову, его шея словно просила, чтобы на ней оставляли новые следы, чтобы её целовали и кусали. Приоткрыв рот в очередном приступе нахлынувшего удовольствия, Феликс неожиданно повалил Бан Чана спину и прошептал: —Я сверху... Юноша зажмурился, он извивался, чувствуя горячие пальцы Бан Чана внутри себя, чуть не вскрикивал, стоило Бану попасть по нужной точке. Его горячая узость буквально сводила Чана с ума. Но Феликс хотел ещё. Юноша прогнулся в пояснице, когда почувствовал, как Чан медленно в него входит. Он рвался вперёд, но Бан обхватил его бёдра, направляя, давая именно то, что было нужно, не желая причинить юноше боль. Да, на бёдрах будут синяки, но сейчас это никого не волнует. Феликс тихо шипит от первичных болезненных ощущений, Бан Чан целует его, отвлекает, и лишь когда с губ юноши сорвался первый неприкрытый стон удовольствия, расслабляется и начинает медленно двигаться. Феликс подхватывает его ритм, закрывает рот рукой, чтобы заглушить рвущиеся наружу стоны, но в конце уже не в силах себя контролировать, буквально кричит, принимая Бан Чана в себя целиком. Бан переворачивает его на спину, проникает ещё глубже, ещё быстрее, выбивая из юноша всё новые и новые громкие стоны, Феликс царапает руками простыни, скулит, когда особенно хорошо, выгибается, когда Бан проникает слишком глубоко. Бан Чан переплетает их пальцы, поддерживает правую руку, не давая юноше сильно напрягать её. Феликс хватается за Бана, у него уже нет сил стонать, рот раскрылся в немом крике удовольствия, он пылает, сжимая Бана в себе всё сильнее и наконец не выдерживает и кончает себе на живот. Тихо и хрипло рыча, Бан выходит из Феликса, изливаясь на простыни. Феликс прижимается к Бану, дрожащий, но такой тёплый. Его дыхание постепенно восстанавливается, он не может поверить, что тот, когда сейчас обнимает - реален. Бан Чан тихо гладит Феликса по голове, играя с его волосами, которые взмокли и напоминают дорожки огненной лавы. Они так и засыпают вдвоём, послав весь остальной мир к чёрту, растворяясь друг в друге.