rainbow

      Утро пасмурное, небо мутное и с нависшего над землёй серого потолка временами срываются потоки дождя, сопровождаемые сильным ветром. Практически всё время до полудня Чонгук сидит на уже полюбившемся подоконнике, понемногу отковыривая кусочки от гипса на рёбрах. Известковая коробка больше не ощущается как необходимая опора и защита, а больше мешает и неудобства доставляет, поэтому Чонгук готов скакать от радости, когда в палату заявляется доктор Мин с ножницами и небольшим молоточком. – Ещё никогда не был так рад видеть доктора, — Гук спрыгивает на пол и топает к кровати, на которую молчаливым жестом указывает Юнги.       На сарказм Чонгука старший отвечает короткой ухмылкой и с ходу принимается стучать по гипсу молоточком, одновременно разрезая закрепляющий бинт ножницами. Чон сидит смирно, еле сдерживая желание хрустнуть поясницей, не дожидаясь освобождения. Ибо подобные желания чреваты злым Мин Юнги, поэтому приходится терпеливо ждать.       Юнги периодически чихает, как кот, немного фыркая, и отмахивается от летящей гипсовой пыли и, спустя долгое молчание, выдаёт: – Как сниму гипс — сразу же пойдёшь и ополоснёшься в душе, хорошо? Он в конце коридора, левая от окна дверь.       Чонгук кивает, непроизвольно напрягая спину и ломая остатки гипса, который моментально сползает к пояснице и держится только на неразрезанном бинте. Юнги удовлетворённо хмыкает, завершая действие младшего щелчком ножниц и кладёт рядом с Чонгуком стопку, состоящую из чистой одежды и полотенца. – Только не засиживайся в душе, хорошо? Я надеялся завершить обход сегодня в час, чтобы потом свалить ненадолго, у меня дела, — Юнги строчит что-то в карте Гука мелким-мелким почерком, невольно заставляя удивиться. – Я не принимаю душ дольше десяти минут, не переживай, хён, — Чонгук берёт стопку с кровати и выходит за дверь палаты.       Коридор чистый и светлый. Пол белый, потолок тоже, но с серыми крапинками, стены выкрашены в нежно-бежевый, а на окнах болтаются розовые жалюзи. Чонгуку уютно осознавать, что это больница. Минут через пять рассматривания и оценивания обстановки, до Чона доходит, что он, вроде бы, шёл в душ, поэтому он ищет то самое 'окно в конце коридора', нашедшееся по курсу направо, после чего входит в комнату, на двери которой висит табличка с надписью на японском: «Мужской душ».       За дверью ряд одинаковых душевых кабинок, а заканчивается этот ряд ванной со шторкой. Чонгуку остаётся только присвистнуть, положить одежду на свободную горизонтальную поверхность перед зеркалом и, прихватив полотенце, скрыться в одной из кабинок. Там есть и гель и для душа, и шампунь, и даже мочалка, поэтому Чонгук с удовольствием смывает с себя гипсовую крошку, грязь и остатки красной пыли, почти пища от радости. Чувствовать себя чистым — вот истинное наслаждение.       Уже выходя из душа Чонгук внезапно вспоминает, что теперь будет жить у Хосока и что он, Чонгук, вроде бы Одарённый, так что... «Да какой из меня Одарённый? — Гук останавливается перед зеркалом и ерошит влажные после мытья волосы, разглядывая своё отражение. – Полный бред, конечно, я же абсолютно обычный, среднестатистический человек, даже не эльф и не вампир...»       Взгляд останавливается на ввалившихся скулах и тёмных кругах под глазами. Чонгук внезапно чувствует себя очень-очень старым, поэтому решает забить на любование собой, а просто оставляет полотенце на сушилке и выходит за дверь, чуть не сбивая Чон Хосока. – С тебя уже сняли гипс? — на лице хёна появляется неподдельное удивление и он, как бы не веря, хватает Чонгука поперёк туловища, принимаясь наклонять в разные стороны. – Никогда бы не подумал, что рёбра могут так быстро зажить... – Ну ладно, хён, прекрати, мне и так не очень хорошо сейчас... — Чон выпутывается из цепких пальцев старшего и принимается тереть внезапно разболевшиеся глаза, подпирая стену. – Да ты совсем бледный... Ты же ничего не ел за всё это время, верно? Только банановый сок, — Хосок мягко сжимает чонгуков локоть и ведёт по коридору обратно. – Юнги закончит тебя осматривать и пойдём есть. – Угу... Только банановый сок пьют... — сенатор ухмыляется на это возражение, тут же парируя: – Чисто физически — да, ты его пьёшь, но твой организм воспринимает его как еду, потому что питьём для него является только вода.       Чонгук пару секунд переваривает информацию и послушно кивает, соглашаясь с хёном. Да и сил спорить нет. Он просто просит Хосока немного подождать и скрывается за дверью своей палаты, натыкаясь на пару медсестёр рядом с Юнги и на Чимина. Последний улыбается как ни в чём не бывало и салютует Чонгуку. – Привет, мелкий, как жизнь? — Гук дохло валится на кровать и показательно вздыхает. К Чимину у него есть несколько вопросов и одна-единственная просьба. Но это потом. – Нормально, живой, как видишь. – Тогда я подожду вместе с Хосоком за дверью, — услышав это, доктор Мин вскидывает голову и Чонгуку кажется, что у него вспыхнули язычки пламени в глазах. – Этот пидорас опять припёрся в больницу без предупреждения, вместо того, чтобы заниматься делом? — Юнги делает пару шагов к двери, собираясь вынести её с ноги, но Гук ловит его за рукав, заставляя обратить на себя внимание и невинно хлопает ресницами. – Доктор Мин, а зачем здесь эти девушки? — Юнги тут же переключается на работу, возвращаясь в кресло около кровати и вздыхает. – Надо сделать кардиограмму, взять повторный анализ крови, а потом тебе ещё придётся сходить проверить зрение.       Чонгук быстро-быстро кивает и укладывается ровнее на кровати, показывая медсёстрам взглядом, что можно приступать. Чимин в это время бесшумно исчезает из палаты, напоследок подмигнув Чонгуку. Тот вздыхает. У Чимина особенный характер. Не от мира сего.       Юнги говорит что-то одной из медсестёр и та покидает палату, а сам доктор переключается на показания, высветившиеся на экране кардиографа, анализирует их какое-то время и, в конце концов, распечатывает кардиограмму. Чонгук смахивает электроды со своей груди и садится, выжидая. – У тебя всё более-менее хорошо, — наконец выдаёт Мин и почти сразу вздыхает. – Но меня немного волнует кое-что. Видишь ли, раз ты у нас одарённая задница, результат детской операции на сердце должен был исчезнуть, будто той неудачи никогда и не было. Однако, он на месте. Никуда не делся, машет мне ручкой, и... Это может быть опасно.       Чонгук моментально вспоминает мамины рассказы о том, как в детстве у него начались серьёзные проблемы с сердцем, как пришлось лечь в больницу и перенести неудачную операцию. Старший брат тогда ужасно ревновал из-за недостатка внимания и они даже дрались несколько раз. Чонгук слабо улыбается, вспоминая, как подался в лёгкую атлетику, чтобы справиться и доказать самому себе, что диагноз медицинской комиссии — не проблема и после двух лет тренировок Чон достиг значительных успехов. Эти воспоминания, как кадры на плёнке, проносятся перед глазами слева направо, будто кто-то незнакомый тянет их за собой и бежит бегом, в надежде, что пресловутая плёнка полетит как воздушный змей. Чона вырывают из потока не самых приятных мыслей: — Ну так что, Мистер Чон? — Юнги смотрит на младшего пронизывающим взглядом, будто знает, о чём тот думает. – Думаю, это пройдёт, если я начну тренироваться с Хосоком. Я занимался лёгкой атлетикой после операции и сердце не давало о себе знать, так что, будем надеяться, всё будет хорошо, — Чонгук выдыхает и внезапно сам начинает верить в то, что всё будет хорошо. – Ладно, как знаешь. Мне нужно переговорить с Хосоком насчёт этого и тебе придётся после каждой тренировки приезжать сюда, чтобы проверяться.       Чонгук не может не согласиться. Он для Юнги никто, разве что, доктор делает это всё потому, что Чон может избавить мир от тварей, которые разгуливают по красной пустыне и не заявляются в места, где есть люди только потому что каждый из Эпицентров снабжён защитными гиперполями. Но кто знает, насколько смогут эволюционировать монстры, пришедшие непонятно откуда.       Юнги уходит, медсестра увозит кардиограф и Чонгук остаётся один. Облака за окном начинают постепенно расходиться, пропуская солнечные лучи. «Сейчас должно быть не больше двух часов дня... Поесть бы, — парень соскакивает с высокой кровати и бредёт к подоконнику. – Надеюсь, Хосок-хён меня покормит... Фу, я такой беспардонный...»       На плечи опускаются чьи-то руки, заставляя Чонгука вздрогнуть. За спиной стоит Чимин. Глаза немного поблёскивают красным, а розовый язык облизывает пухлые губы и Чона не покидает ощущение, будто Чимин только что неплохо поел человеческой крови. – Ты хотел поговорить, — Чимин смотрит не моргая и Чонгук невольно опускает взгляд. – Да, хотел. – Вещай, я весь внимание, — Чимин отступает и усаживается на край кровати. – Когда моя внутренняя энергия создавала колебания, что ты чувствовал? — Чонгук прыгает на подоконник и подтягивает колени к груди. – Честно? — Пак внезапно меняется в лице и будто боится взглянуть на младшего, пока тот кивает. – Мне было страшно. Было ощущение, словно меня придавила к стене нечеловеческая сила и душила. На секунду мне показалось, что я способен преклонить колени перед ней и буду готов выполнить любой приказ. Даже умереть.       Чонгук изумлённо таращится на поникшего вампира и неосознанно сжимает волосы на своей голове. Чимин ощущается как существо отважное, бесстрашное, харизматичное и до поноса умное, но перед его, Чонгука, силой, он готов склонить голову. Это пугает. А что, если из-за этого Чон оттолкнёт от себя всех? Нет, ему этого не хочется. – Ты боишься меня? – Нет, тебя я не боюсь. Я боюсь того, кто сидит внутри тебя, — Чимин ухмыляется. – В конце концов он вылезет наружу и даст всем прикурить.       Чонгук выпускает воздух из лёгких через сжатые губы, протяжно фыркая и устало роняет голову на колени. Чимин оказывается рядом и Чон слышит, как вампир шумно втягивает носом его запах. – Ты чего? — Чонгук не поднимает голову, почему-то пугаясь поведения старшего. – У тебя ещё есть вопросы, я же чувствую. – Есть... — Гук сильнее прячет голову в коленях и начинает мямлить. – Я понимаю, что это не моё дело и я не должен интересоваться, но... Что вас связывает с доктором Мином? – Ты серьёзно? — Чимин звонко хохочет, хлопая Чонгука по плечу. – Ты думал, мы встречаемся?       Младший кивает, недоумённо уставившись на хёна. То, как он ведёт себя с Юнги, то, как близко стоит, позволяет себе обнимать за талию и часто что-то шепчет на ухо. – Мы не встречаемся. Просто он частенько делится со мной кровью.       Чонгук вскидывает голову и удивлённо таращится на Чимина. Пить человеческую кровь вампирам запрещено уже, наверное, лет как пятнадцать. Это серьёзное нарушение закона и за это как минимум — лишают свободы. Возможна даже смертная казнь. – Ты шутишь. Будь это так — твоё тело уже горело бы в костре на площади. – Не шучу. Мы с Юнги знакомы очень долго и, когда он узнал, что у меня проблемы с лидерством, он предложил мне иногда брать его кровь. Благодаря этому моя сила возросла, вампиры чувствуют это и больше не метят на моё место. Раньше я кусал Юнги практически каждый день, сейчас уже очень редко и, скорее, из желания, чем по необходимости.       Чонгук на секунду задумывается. А что, если... – Чимин, можешь укусить меня? — зрачки Пака на секунду загораются алым, но вампир тут же себя одёргивает. – Ты уверен? Я жадный. – Ничего, я потерплю, — Чонгук перебирается на кровать и укладывается на спину. – Так что вперёд и с песней.       Чимин за секунду оказывается сверху, нависая над младшим и тот чувствует, насколько опасным может быть вампир. От Пака исходит аура, из-за которой Чонгуку становится совсем не по себе, но сбежать некуда — по сторонам чиминовы руки и колени, а за спиной кровать. Чонгук чувствует дыхание старшего на своей шее, чувствует горячий язык, который раз за разом обжигает кожу, вылизывая, а потом чувствует острые клыки, больно прокалывающие плечо. Чимин сглатывает красную жидкость несколько раз и Чонгук уже хочет отстранить его, но вампир внезапно рычит и кусает ещё раз, в разы больнее, так, что у Гука темнеет в глазах и он кричит.