Трое в лодке, не считая Оливии

Максим опрокинул в себя половину бокала вина и грубо выругался. Эту бодяжную муть сложно было назвать «вином», но выпить хотелось до головной боли, а кроме этого в доме больше ничего не нашлось. Напиток заколол на языке, отдавая дешёвым спиртом вперемешку с ягодными нотками, а затем приятно обжёг горло. Макс поднял голову и поймал на себе косой взгляд человека, сидящего напротив. В руках он сжимал точно такой же бокал с алкоголем. Лицо было слегка покрасневшим из-за выпитого, а взгляд казался каким-то смущённо-заинтересованным. Максим прищурился, рассматривая дрожащие костлявые пальцы, неловко сжимающие бокал, затем прошёлся по открытым ключицам, так соблазнительно выпирающим, и, наконец, поднял взгляд на лицо. Яркий свет электрической лампочки, ввинченной в серебряную лилию, мягко отражался в его очках. Человек напротив высунул кончик языка, слизывая капельки алкоголя, и тепло улыбнулся. Уголки губ Максима невольно дёрнулись в ответ. Игра в гляделки длилась недолго — Макс первый отвернулся, наливая себе ещё немного. Собеседник молчал, да и ему не хотелось начинать разговор. Мрачная тишина вполне устраивала обоих, особенно Максима, у которого голова продолжала противно ныть. После второго глотка перед глазами поплыло, а пальцы будто онемели. Бокал соскользнул и с пронзающим звоном разбился об пол. Максим приподнялся, шикнув от злости, но звон битого стекла заставил его остановиться. Казалось, этот повторный звук раздался где-то в затуманенной голове. Посмотрев напротив, он обнаружил, что тот парень в очках с ехидством смотрел на него, бросив свой стакан к его. Кроваво-алая жижа растекалась грязной кляксой между поблёскивающих стёклышек, подбираясь к ногам. Максим оторопел на несколько минут, а потом с раздражением бросил: — Ты, блять, ненормальный. В ответ — тяжёлый вздох. Выдох. Вздох. Максим, задыхаясь, поддался непонятному импульсу — рука медленно потянулась через стол. Парень уставился на него и, казалось, тоже не мог понять, что от него хотят, но протянул руку навстречу. Лёгкое прикосновение спровоцировало крупную дрожь вдоль позвоночника и мысли, от которых щёки запылали ещё сильнее. Он хотел его. Хотел сжать крепче эту холодную ладонь, дёрнуть на себя и обнять. Горячим дыханием обдать нежную кожу на шее — до мурашек — оставить невесомый поцелуй над ключицей и, не спрашивая разрешения, добраться до губ. Максим часто замечал за собой, что засматривался на этого парня, когда видел в своей квартире. Проходя мимо, поднимал взгляд и натыкался на такой же янтарно-карий. Но кто бы мог подумать, что со временем это перерастёт во что-то подобное? Это чувство казалось неправильным, нереальным. Они живут в одном доме, могут дотронуться, обняться, вместе выпить — как в этот чёртов вечер — но никогда не будут вместе как пара. — Ты ведь тоже так считаешь? — хмыкнул парень, словно прочитав чужие мысли. Максим вздрогнул и тут же отпрянул в сторону. Это всё ложь. Это фантазии. Так, сука, нельзя — лучше остановить это наваждение как можно быстрее! Не нужно было поддаваться своей прихоти и смотреть на него, а уж тем более прикасаться. Пора это закончить. — Прошу, уходи, — прохрипел Максим. — Прошу, уходи, — передразнил парень, ухмыляясь. Вместе с желанием заткнуть его рот поцелуем возникло второе — бросить в этого придурка чем-нибудь тяжёлым. Но под рукой, кроме полупустой бутылки, ничего не было. Максим стиснул в ладони горлышко. Он понимал, что если сделает этому человеку больно — самому будет больнее в сто раз. Но это, чёрт подери, всё равно ничего не изменит. Он не может уйти, как и Максим. Будет вечно смотреть на него с усмешкой, а Тарасенко будет бороться с желанием обнять/поцеловать/ударить. С каждым днём становилось всё сложнее себя контролировать. Ненормальные отношения, которые не приведут их ровным счётом ни к чему. Лишь страдания, алкоголь и борьба с самим собой. Полный отчаяния вздох. Взмах рукой. И выдох. Бутылка с оглушающим звоном разбилась о зеркало.