Трое в лодке, не считая Оливии

— Оливия, всё хорошо? — подал голос Ботан, осторожно выглядывая из-за угла. — Ты смеешься? — Оливия сделала несколько глотков янтарной жидкости прямо из бутылки. — Всё паршиво. Оливия злилась с самого утра. Сегодня была особенная дата — её день рождения. — Ты злишься на Брайна? — Ботан присел рядом с подругой. — Он не забыл о твоём дне рождении, он просто занят. Уверен, что скоро он придёт вместе со всеми, и мы устроим вече… — Заткнись и не неси ерунды. Всем просто пофиг на меня, — грубо перебила Ботана Оливия, разливая по бокалам виски. — Пей. Несмотря на все протесты, Ботану всё же пришлось сделать несколько глотков крепкого напитка. А Оливия за час самобичевания успела выпить половину бутылки. — Оливия, хватит пить. — Эх, Ботан, — Оливия проигнорировала его слова, грустно рассматривая своё отражение в бокале. — Только ты помнишь о моём дне рождении. Только ты меня поздравил и подарил подарок. Вот поэтому я тебя и люблю. Ботан удивлённо уставился на подругу. Сначала он подумал, что ему это послышалось, ведь не могла же Оливия сказать подобное именно ему. Но всё-таки ему не послышалось — и от этого становилось только больнее. — Оливия, ты пьяна, иди спать. Но Стар не собиралась заканчивать этот пьяный и одинокий вечер. Оливия наклонилась к столу, к перекрещенным рукам, уткнувшись лицом в жёсткую ткань любимой рубашки, а затем как-то глухо выдохнула. Не поднимая головы, она тихонько промолвила: — Ботан, спой мне. Парень недоумённо проморгался, уставившись на девушку, которая теперь смотрела на него безэмоционально и отрешённо. Но Ботан знал Оливию как никто другой, поэтому лишь ему дано было увидеть усталость в отблеске карих глаз. Оливия будто молила взглядом, выпрашивала, но не говорила ничего. Ботан выдохнул едва слышно, и, спустя секунду, по комнате уже мягко расплывался тихий и нежный голос. Ботан исполнял песню «С Днём Рождения, Оливия». Стар вздрогнула, а уголки её губ, испачканные смазанной персиковой помадой, как-то нервно скривились. Она нахмурилась и сердито процедила: — Нет, не эту! Ты с ума сошёл петь мне эту дрянь? — заметив печальное недоумение в глазах друга, Оливия смягчилась. — Спой что-нибудь другое, всё равно. П-пожалуйста. Ботан продолжал бы петь, даже если бы весь мир в эту секунду начал рушиться и сгорать, обращаясь в прах. Что ему этот мир, когда рядом сидела нуждающаяся в нём Оливия, которая с каждым мгновением всё сильнее крошилась от обиды и одиночества. Всё, что мог вспомнить Ботан — незамысловатая мелодия колыбельной из резной музыкальной шкатулки, которую Оливии подарила мама ещё в детстве. Всё, что он мог сделать — поддаться беззвучной просьбе «Ты просто, пожалуйста, пой». — Спи, сладкая, позволь снам явиться… Оливия ещё какое-то время наблюдала за поющим другом прежде, чем устало прикрыть глаза. Все неприятные мысли в её голове растворились, как лёд в бокале с недопитым виски — одиночество, безразличие друзей и даже банальная песня на день рождения — всё это гаснет под мелодичный, наполненный горечью голос. Колыбельная вытесняет все звуки мира, будто Оливия и Ботан одни в этом городе, и даже во вселенной. — Спи, милая, позволь своим чувствам нахлынуть… Оливия подавила в себе желание начать подпевать. Она нервно прикусила губу и могла позволить себе лишь постукивание кончиками пальцев по столу в такт песне — и всё равно вышло как-то сбивчиво и бессвязно. Когда Оливия, не поднимая головы, потянулась к бокалу с виски, дрожащие пальцы наткнулись на что-то тёплое — это была ладонь Ботана. Оливия наощупь погладила чужую руку и слегка сжала его пальцы, отчего голос Ботана задрожал. Однако, по кухне всё ещё лилась знакомая мелодия, по прежнему спокойная и глубокая. — Тебе просто нужно исцелиться… Все неприятные и тяжёлые мысли исчезли окончательно, а на смену им пришла лёгкость. Сон медленной волной начал одолевать девушку и, расслабившись, она почувствовала, как проваливается в бесконечную пропасть. Всё, что она ощутила перед этим — осторожный поцелуй в щёку и шёпот на ухо: — Спокойной ночи. Оливия впервые за тысячи суток безмятежно и сладко спала.