Трое в лодке, не считая Оливии

Дерзкая Няня никогда бы не подумала, что ей придётся вытаскивать из бара кого-нибудь, кроме себя самой. И это уже не в первый раз — она сбилась где-то на одиннадцати — каждое воскресенье после полуночи (когда все мирные детки давно спали) она вызывала такси и ехала в одно и то же место. Охранники уже даже не спрашивали удостоверение личности — все были в курсе, что произойдёт. Всё по одному сценарию, который, честно говоря, уже давным давно надоел. А Оливия, как назло, всё никак не унималась. И вот, Няня снова здесь. Да какой это бар — гадюшник на окраине города, больше похожий на клуб, где даже её сестра Барменша отказалась бы работать. Пьяные подростки, курящие у обшарпанной железной двери, косо посмотрели на женщину «за тридцать». Черноволосой малолетки среди них не оказалось, поэтому Няня, проигнорировав смешки в духе «за кем-то мамка приехала», прошла внутрь. Громкая попсовая музыка, яркие вспышки света, от которых у любого человека начался бы грёбаный эпилептический припадок, кальянный дым и толпящаяся у барной стойки молодёжь. Прекрасно, блять, просто идеально. Ничего не меняется — за исключением местонахождения Оливии, которую опять придётся искать в полутьме по всему залу. Няня надеялась на то, что какой-нибудь хмырь не успел увезти пьяную девушку к себе. «Зачем я снова здесь?» — этот вопрос Няня задавала себе не в первый раз, но, увы, ответа у неё не было. Она просто не могла иначе — вытаскивать Стар из задницы стало каким-то сраным рефлексом, привычкой. Конечно, Няня и сама была не идеальным примером здорового образа жизни — за работу ей платили, как известно, российской беленькой, и иногда по вечерам она нехило так напивалась. Но она не шаталась по грёбаным клубам и прочим местам скопления наркоманов, где гремела идиотская музыка, а малолетки совокуплялись в кабинках туалета. Няня не хотела, чтобы Оливия была здесь — но спивающаяся девушка снова и снова возвращалась сюда. Почему Оливия пристрастилась к выпивке — неизвестно, может быть, с очередным парнем рассталась, или ещё чего. Но одно Няня знала наверняка — Оливия ей небезразлична. Она не понимала, в каком именно смысле её интересовала девушка, но Дерзкую Няню с каждым днём тянуло к ней всё сильнее. Что за наваждение — чёрт его разберёт, но последние несколько дней Стар начала ей сниться, причём в самых смелых и пикантных образах. Последний такой сон, где Няня приковала её наручниками к кровати и стягивала с неё бельё, заставил женщину переосмыслить своё отношение к Оливии. «Может, она мне нра… Нет, бред, быть не может. Мне тридцать два, а ей семнадцать, и мы обе женщины, ну это совсем уже…» — Неправильно? — Оливия в её фантазиях дерзко ухмылялась, несмотря на своё положение. Тонкие запястья саднило от тугих наручников, а холодное железо неприятно обжигало кожу, но Оливии, судя по всему, это нравилось. Няня провела ладонью от быстро бьющейся венки на шее к небольшой груди, задевая чёрный кружевной бюстгальтер, затем к животу — Оливия дёрнулась и выгнулась вперёд, прося больше. Рука невесомо спустилась вниз, и дрожащие пальцы подцепили резинку белья. Оливия покраснела, затем улыбнулась, как бы давая согласие. Тишину нарушало лишь прерывистое возбуждённое дыхание, да скрежет металлических колец друг о друга. — Твою мать, нашла же время, — Няня встряхнула головой, отгоняя от себя постыдные мысли, а затем замерла в центре зала, увидев Оливию возле барной стойки. К девушке клеился очередной подвыпивший придурок. — Может, ко мне? — заплетающимся языком спросил парень, приобнимая Оливию за талию. — А может, сходишь нахер? — огрызнулась девушка, сбрасывая его ладонь. Незнакомец, разозлившись, замахнулся, но в ту же секунду был схвачен Дерзкой Няней за шкирку. — Мне твоей мамке позвонить, а? — оскалилась Няня, давая малолетке подзатыльник и швыряя в сторону танцующей толпы. — Свалил отсюда! Оливия долго молчала, глядя покрасневшими глазами на Няню, а затем подозвала бармена: — Два шота с лаймом. — Нихера, — перебила Няня, кидая деньги на потрескавшуюся стойку. — Бутылку воды без газа. Бармен забрал деньги и удалился, Оливия промолчала, а Няня, устало вздохнув, вышвырнула какого-то пьяного парня со стула и присела. — Сколько выпила? — строго спросила Няня. — Ты снова решила в мамочку поиграть? — вполне ожидаемо съязвила Оливия. — Сколько. Ты. Выпила, — отчеканила женщина, заставив Стар поёжиться. — Семь шотов и один коктейль. «Дожились, блять. Ребёнок за час выпил больше, чем я за вечер пятницы.» Опять тот же самый диалог, чёрт бы его побрал. И если на вопрос о том, сколько она успела в себя залить, девушка отвечала, то следующий вопрос всегда оставался без ответа. — Почему ты это делаешь? Оливия сделала глоток воды из бутылки и, пьяно улыбнувшись, посмотрела Няне в глаза. — А почему ты всегда приходишь? Няня округлила глаза и замолчала. Слова, что она хотела сказать, застряли тяжёлым комком в глотке. Действительно, а зачем всё это? Няне бы самой разобраться. — Потому что ты мне дорога, — первое, что пришло в голову. Няне не нашлось, что ответить. Что ж, это было более менее приближено к правде. Оливия просто была для неё кем-то. Человеком, о котором хотелось заботиться, не отпускать в такие ужасные места, обнимать и, быть может, что-то большее… — Ты плохо лжёшь, — усмехнулась Оливия, отбивая пальцами по стойке лишь ей одной известный ритм. — Какая тебе разница, сопьюсь я или нет. Ты ведь тоже не идеал — я, может быть, беру с тебя пример. — Деточка, послушай, — Няня тяжело вздохнула. — Я уже достаточно прожила на дне и вряд ли выплыву обратно, но ты… Тебе, блять, семнадцать! Милая моя, не порти свою жизнь — не бери пример с меня. И прекрати вот всё это — больше я за тобой не приеду. Няня поднялась со стула, но Оливия схватила её за руку крепкой хваткой, а затем развернула к себе и, под охреневшие взгляды людей, поцеловала в губы. Няня встала в ступор, первые секунды не понимая, что за херня происходит. Губы жгло, а знакомый вкус алкоголя на губах девушки сорвал крышу окончательно. Оливия была напористой и дерзкой: она кусалась, вторгалась языком в чужой рот, углубляя поцелуй настолько, насколько это возможно. Няня ответила на поцелуй, хватаясь дрожащей рукой за волосы девушки. В памяти невольно всплыли её эротические сны, наручники, и Няня, не выдержав, разорвала поцелуй, схватила Стар за руку и потащила к выходу. — И что это было? — запыхаясь, произнесла Няня, когда они уже вышли из клуба. — Я думаю, ты всё прекрасно поняла, — ответила Оливия. — Я не могу без тебя. И если мне придётся опуститься на грёбаное дно ради встречи с тобой — я сделаю это, не раздумывая. Няня отпустила руку девушки и пошатнулась. Оливия смотрела на неё с надеждой и страхом — вдруг её возлюбленная сейчас назовёт её дурой, вызовет такси и уедет? Оливия не переживёт — она и так набралась смелости на то, чтобы наконец-то хоть как-то выразить свои чувства к Няне. Женщина устало выдохнула и произнесла: — Ну что за дурочка. Тебе больше не нужно так деградировать — это могу делать только я. Поэтому прекрати. «Это конец?» — пронеслось в голове Оливии. Девушка закусила нижнюю губу и уже готова была снова завалиться в бар, но Няня неожиданно обняла её. — Что ты… — Больше я не позволю тебе находиться в таких местах, — Няня, прижимая к себе дрожащую девушку, с каждой секундой всё сильнее понимала, что не хочет её отпускать. — Куда ты хочешь пойти сейчас? — Я хочу быть рядом с тобой. Как можно дольше. — Я тоже. Няня крепче сжала её в своих объятиях. Обе почувствовали, как возбуждение кольнуло чуть ниже живота, а их сердца, казалось, забились в унисон. Няня отстранилась от девушки и посмотрела ей в глаза — в них читалась пьяная уверенность, лёгкое возбуждение и заинтересованность. И ни капли сожаления. Няня тоже не сожалела — и не будет, потому что она, чёрт подери, впервые в жизни была так сильно влюблена. Она, наконец-то, призналась в этом. Не кому-то. Себе. — Пойдём? — Оливия перевела взгляд на мерцающую вывеску хостела напротив. — Пойдём, — выдохнула Няня, хватая Оливию за руку. Мысленно она уже застёгивала наручники на её нежных запястьях, представляя, как металлическая поверхность со скрипом трётся о саму себя…