Часовщик

      Я живу у Сыну уже больше двух месяцев. За это время мы изучили кучу научной литературы не только о часовых механизмах, но и о медицине на тему всяческих операций. А все почему? Потому что без медицинского вмешательства ничего не получится, а нанять адекватного медика, тем более хирурга сложно.       Буквально неделю назад мне стало хуже, и Сыну перестал спать, постоянно находясь в поиске решения моей проблемы. Он так проникся моей болью, что переложил все обязанности на себя. Мне теперь можно было лишь лежать, спать, есть и ничего больше.       Трогательно.       Но мне неловко.       POV Сыну       Тот ужасный вечер у меня постоянно перед глазами. Мы сидели на диване и болтали ни о чем, как вдруг Седжун застонал от боли и согнулся в три погибели. Я не знал, чем помочь, и меня охватила настоящая паника. Я впервые испугался, что могу его потерять.       Теперь я запрещаю ему лишний раз шевелиться.       И с тех пор мне снится один и тот же сон. Сон, где Седжун умирает у меня на руках. И в ушах постоянно отдается тиканье его сердечного механизма, что постепенно замедляется и затихает. Я так боюсь, что не услышу его больше.       И так рад, что слышу его сердцебиение каждое утро.       Конец POV Сыну       — Господи, где ты был? — подрывается Сыну к входной двери, когда замок характерно щелкает.       Седжун, удивленный таким вниманием с самого утра, пошатнулся у входа, ударив о стену один из пакетов.       — Ты еще и тяжести таскаешь! — молодой человек выхватил пакеты из рук Седжуна. — Мог бы хотя бы телефон с собой взять. Я чуть не свихнулся, когда проснулся и не увидел тебя рядом…       — Прости, я хотел сделать что-нибудь вкусное на завтрак для тебя. — смущенно улыбнулся он. — Не думал же я, что ты проснешься раньше, чем я вернусь.       Сыну завис на мгновение. Для него никто не готовил завтрак, после ухода мамы. Только она заботилась о нем и вставала спозаранку, чтобы приготовить оладьи или кашу для сына.       — Эй, ты чего, плачешь что ли? — запаниковал парень и ринулся к Хану. Он вытирал слезы с щек большими пальцами, пытаясь успокоить его, нашептывая какие-то глупости. — Так, пошли на диван, я тебе чаю налью по моему собственному рецепту.              — Ну, как ты себя чувствуешь? — шепчет Седжун, боясь напугать парня, когда садится рядом на диван. — Тебе лучше?       — Эти вопросы должен задавать я. — улыбается Сыну и пробует на вкус чай. — Но спасибо, правда, мне уже намного лучше.       Им ерзает на месте и Сыну это замечает:       — Прости, просто…я вспомнил, как мама готовила мне завтрак, когда я еще ходил в школу. — Седжуну и спрашивать не нужно, что случилось с его мамой. Разве непонятно? А Сыну продолжает после паузы: — Она умерла, когда я оканчивал среднюю школу. Порок сердца. Отец тогда поник, запил. Постепенно продал все из своей мастерской. Он тоже был часовщиком…       — Был? — грустно шепчет Им, подсаживаясь ближе и кладя голову на плечо Сыну.       — Да, он тоже умер пару лет назад… — парень всхлипнул, плечи забились мелкой дрожью. — Ты знаешь, — шепчет он, — мама всегда гордилась тем, что отец — часовщик. Ее не расстраивало, что занятие это не приносило особых богатств. Они так любили друг друга. Мне кажется, если я потеряю своего любимого человека, я тоже не проживу без него… А знаешь, она всегда целовала меня в щеку. Меня и отца. Причем постоянно, как только выдавалась возможность.       — Мы все когда-то да потеряем своих близких и любимых, — Седжун посмотрел на Сыну и, заметив дорожки слез, потянулся и поцеловал парня в щеку.       Сыну всхлипнул напоследок, стер ладонями влагу и хитро улыбнулся:       — А еще мама меня в губы целовала… — Им лишь хмыкнул и ткнул того в бок локтем. Сыну охнул от неожиданности, улыбнувшись еще шире. А Седжун вдруг пересел к нему на колени, обхватил дрожащими ладонями его лицо, а затем нежно прикоснулся к его губам своими.       И в этот момент сердце его затикало быстрее.