Коммунальное Чудо

      На подоконнике стоял горшок. Цветок в нём давно умер, но выбросить рука почему-то не поднималась. Там, где Андрей жил раньше, растения были почти везде. Здесь ухаживать за несчастным цветком у него не было времени. Сегодня, выходя из дома, он прихватил растение с собой.       Пока он, задержавшись в прихожей, поставил горшок на пол, в дверь просочился Дима — сын Маргариты Степановны. Весёлый, с красными щеками. Посмотрев сначала на кислую рожу Андрея, а потом на дохлое растение, мальчик поинтересовался: — Грустно? — Ага, — согласился Андрей таким тоном, чтобы желания продолжать диалог даже не возникло.       Дима оказался сообразительным парнем: попросил не грустить и тут же умчался к себе.       От самого себя Андрею было противно. Прошла неделя с того момента, как он получил единственную зацепку. И с тех пор он так и не продвинулся ни на шаг. Он караулил у вокзала, в вокзале; патрулировал окрестности и вообще обошёл всю прилегающую половину города — ничего. От этого настроение у него с каждым днём становилось всё хуже и хуже, дошло до того, что накануне он нахамил начальнику. Так что, скорее всего, в этом месяце премии не видать, и от этого было ещё паршивее.       Проходя мимо мусорных баков, Андрей не глядя закинул туда горшок и потопал в зоомагазин. Злость на себя и на весь мир требовала выхода — последние дни он постоянно ходил пешком.       Когда-то он славился своей сдержанностью. Он был прекрасным политиком, тщательно контролировавшим свои эмоции и взвешивающим каждое слово. Сейчас он чувствовал себя агрессивным и недолюбленным подростком и непонятно, то ли этот мир так на него влиял, то ли на самом деле в душе он всегда был таким, а неурядицы лишь обнажили эту суть.       В окнах он, освещённый вечерним солнцем, отражался каким-то взъерошенным, горбатым и несчастным. Огромная куртка, остов больших накладных наушников, из-под которых торчат проводочки дешёвых вакуумных, неопрятно собранный хвост, старые ботинки — жалкое зрелище. Даже по нынешним меркам.       Остановившись у витрины какого-то магазина, Андрей поглядел на отражение и посетовал, скривившись: — Собака ты сутулая, а не эльф сказочный.       Продавец внутри магазина удивлённо пялился на него, и пришлось срочно идти дальше.       У него было ещё с десяток планов по поискам, но все они казались какими-то нелепыми и ненадежными, если мыслить здраво. Требовалось что-то новое. Как найти того, кто никогда не прятался?       Он задал этот вопрос Олесе, забежавшей в подсобку, пока он таскал товар. — Узнать, почему вдруг начал, — предположила она. — Это я знаю. Пришлось из-за обстоятельств. Но как найти в таком городе очень узнаваемого человека, которого я почему-то ни разу не встречал, как ни пытался? — Можно перестать пытаться. Типа так ведь всегда, разве нет? Чем больше стараешься, тем меньше толку. Ну или попробовать искать там, где никогда бы не подумал. Верного семьянина — в борделе, алкоголика — в библиотеке… что-то такое. Нестандартное. Хочешь, просто погуляем по городу, глядишь, где-нибудь и увидим этого твоего загадочного мужика. — Да нет, — Андрей поставил последнюю коробку на полку и выпрямился. — Я лучше один, а то мало ли куда занесёт. Но за идею спасибо, буду должен, — он улыбнулся, отчитался Светлане за работу и пошёл домой другим маршрутом, который только приблизительно должен был вывести к дому.       Не успел он пройти и пары домов, на его плечо с размаху опустилась рука. Андрей резко развернулся, занося кулак, но осёкся: за ним стояла Олеся, примирительно поднимая ладони. Он повесил бутафорские наушники на шею и выдернул настоящие. — Прости. Не знала, что ты среагируешь… так. — Ты прости. Это привычка — обычно примерно так же начинаются разборки, в которых меня бьют толпой.       Олеся промолчала. Он несколько раз приходил на работу с разбитым лицом. А пару месяцев ходил с замотанными эластичным бинтом сломанными ребрами, боясь вдохнуть, и подозревал, что это заметно. — Я пройдусь с тобой? Мне в ту же сторону, на остановку, я отпросилась пораньше. Суббота, надо бы по дому хоть что-то сделать.       Андрей неопределённо кивнул, погружённый в свои мысли. — Кстати, всё хотела спросить: этот реквизит — для крутости? — она кивнула на наушники. — А? А, нет. Для… безопасности, — Андрей постучал пальцем по острому кончику уха. — В наших краях, ну, в моём районе, не одобряют подобные модификации. В соседних дворах, говорят, недавно парню с крашенными волосами руку сломали… — Ну и райончик у тебя, Андрюха. А ты не думал о безопасности, когда делал их? — Там, где я жил раньше, таких проблем не было. — Там, где он раньше жил, это было нормой. Вопросы бы вызвал скорее человек, с нормальной человеческой внешностью. — А, ты всё-таки не местный, — задумчиво протянула Олеся, внимательно его разглядывая. — А где ты раньше жил? — Давай не будем про это? — предложил он, отводя взгляд. — О, прости. Беженец или типа того? — Угу, — «беженец» был универсальной отмазкой, объясняющей и его акцент, и отличающийся менталитет, и вообще все странности. И, как правило, пресекающей дальнейшие вопросы.       Олесю это тоже остановило. Она примолкла, виновато поглядывая на Андрея, будто должна была знать обо всех его проблемах и тайнах. — Я жалкий, да? — Слегка тупой. Но это лечится повышением самооценки, — Олеся хлопнула его по плечу. — Я подумаю, что можно сделать насчёт твоего «мистера Х». Бывай, — она помахала рукой и побежала к остановке, на которой открывал двери автобус.       Андрей снова остался наедине со своими мыслями и почувствовал, как на него словно опускается бетонная плита. Опять стало мерзко от себя самого. Он не может толком поблагодарить человека, который искренне пытается помочь. Только ходит себе как псина побитая. И сколько ещё собачьих ассоциаций к своему поведению он сможет придумать?       Октябрьский город был сонным. Ещё не началась подготовка к новому году, но уже закончился сезон парков и открытых площадок. Небо хмурилось, сумерки сгущались, люди спешили, нахохлившись. Андрей быстро подхватывал эту общую апатию. Как ни старался он держаться сосредоточенным, выискивая знакомую фигуру, внимание его рассеивалось, хотелось только поплотнее закутаться в куртку и спешить домой — выпить горячего чаю, залезть под душ и лечь спать. Город будто нарочно убаюкивал, отвлекая и путая. Ноги сами несли куда-то: вот знакомый поворот, ещё один. Два квартала вниз от какого-то училища. Военного? Какая разница. Мимо больницы. Зайти в знакомый магазин, где продают дешёвую выпечку своего изготовления, иногда можно побаловать себя, особенно когда день выдался паршивым. Ещё два квартала, теперь в горку.       Знакомые дворы. Что он видел по дороге? Машины, стайку собак и безликую людскую массу. Веди он так наблюдение на родине, его бы давно списали куда подальше от службы.       А может и не пришлось бы, поскольку потеря бдительности вновь оказалась фатальной: возле каких-то сараев между старыми двухэтажками засели городские хищники. Заметь он их раньше, свернул бы обратно на улицу. Но он не заметил. Из темноты прилетел удар.       Второй сбил его с ног, Андрей почувствовал, как выворачивают карманы куртки, пакет с покупками выдернули из рук и, не найдя ничего интересного, отшвырнули. Вялую попытку сопротивления пресекли парой чувствительных пинков. Телефон и, кажется, кошелёк уже достали. Он уже попытался отключиться от происходящего, переждать самое страшное, как услышал голос. Впервые, за те пару минут, что прошли с первого удара. — Пошли вон, уроды! Я вас предупреждаю! — угроза подкрепилась странным громким щелчком.       Хищники замерли на секунду, а затем рванули с какой-то невозможной скоростью. Выпавший из их рук телефон больно ударился о запястье. — Ты как, парень? Живой? — говорил пожилой мужчина, и голос показался знакомым. — Живой… — Хм. Вот и славно, — мужчина словно заспешил куда-то и больше помощи не предложил.       Открыв глаза, Андрей обнаружил, что рядом уже никого нет. Эхо шагов звучало во дворе, но спаситель явно торопился прочь отсюда. Телефон и кошелёк, брошенные в спешке, всё ещё валялись рядом. Пакет отшвырнули чуть дальше, пончики, лежавшие в нём, помялись, но были на месте.       Итак, его спасли второй раз за последнюю неделю. Правда сегодня отделаться легко не вышло: лицо болело и, по ощущениям, стремительно опухало, дышать было сложно, на запястье набухал ещё один синяк. С другой стороны, могло быть гораздо хуже. Жаль, спаситель так быстро сбежал. Чем он так напугал этих уродов?       Подъём по лестнице дался непросто, в квартиру Андрей практически заполз, едва переставляя ноги. Какой там чай с пончиками, сейчас хотелось только рухнуть в кровать и долго-долго жалеть себя, чтобы потом заснуть. И две-три таблетки обезболивающего, конечно, были бы тоже кстати.       Правда, ещё одна вещь всё-таки отвлекла его от мыслей о мягкой кровати и желанных таблетках: перед дверью в его комнату стоял маленький горшок с каким-то ярко-зелёным растением и запиской, подложенной снизу:       «Я — суккулент. Мне почти не нужна вода и я очень самостоятельный. Просто поставьте меня на окно и поливайте, когда вспомните» — детским почерком.       И было в этом наивном жесте, в этой короткой записке и маленьком растении с толстыми листьями что-то такое, отчего к горлу подкатил ком. Вот он отмахнулся от Димы с утра, а ребёнок не поленился добыть у матери (где ещё?) чудо-цветок. И за что? Чего ради-то?       Андрей решил обсудить это с Маргаритой Степановной утром, а пока подобрал подарок и перенёс его на свой подоконник. Смотрелось неплохо, но любоваться, даже подобным, настроения всё-таки не было. Усталость, ещё усилившаяся после долгожданного обезболивающего, свалила его с ног.       Утром Андрей, как и собирался, осторожно завёл с Маргаритой разговор о подарке её сына. Женщина только улыбнулась, неловко избегая взглядом синяка, раздувшего эльфову скулу чуть не вдвое, и успокоила: — Эти суккуленты жутко живучие. Они у меня практически полкомнаты уже захватили, я постоянно раздаю их друзьям. Дима сказал, ты был расстроен тем, что у тебя цветок умер, поэтому он попросил взять один из моих ростков. Я только рада, честное слово. Не переживай, за ними несложно ухаживать, если что — спрашивай.       Эта её простая доброта настолько умилила Андрея, особенно после вечернего происшествия, что он снова чуть не разрыдался. В попытке выразить благодарность он даже дошёл до ближайшего магазина и купил какой-то маленький, но симпатичный торт и почти насильно вручил Диме, сидевшему с матерью на кухне, пока она что-то готовила. Этот цветок каким-то образом вернул ему силы и веру. Синяки, конечно, всё ещё сильно болели, но вновь откуда-то появилось желание двигаться вперёд и бороться. Он сам удивился, как легко такая мелочь повлияла на настрой. Тут он стал намного сентиментальнее, несмотря на то, что и раньше нордическим характером под дипломатической маской не отличался. Надо было, наверное, обеспокоиться такими эмоциональными качелями, но пока эльфа занимало совсем другое. Хотя бы то, как скрыть фиолетовое пятно на пол-лица.       На решение этой проблемы он потратил всё воскресенье, перепробовав все народные методы и даже какую-то сомнительную мазь, принесённую Василием Семёновичем. К мази прилагалось ещё и «обезболивающее» в стеклянной бутылке с красно-белой этикеткой, но от него Андрей всё-таки отказался.       Естественно, синяк все эти меры абсолютно не впечатлили, и он к вечеру так и остался таким же насыщенным и ярким. Разве что опухоль расползлась ещё чуть-чуть, и теперь стала мешать левому глазу. Пришлось писать начальнику и отпрашиваться от смены в книжном на несколько дней — вряд ли кому-то из покупателей захочется общаться с таким продавцом. Начальник, несмотря на недавний конфликт, проявил свойственное ему сочувствие, особенно увидев фотографию, которую Андрей скинул в качестве доказательства. На неделю книжный остался без своего лучшего продавца. Было, конечно, неловко — и за вынужденный отгул, и за такой громкий титул. Но что поделать, если из песни слов не выкинешь?       Со второй работой, конечно, всё было проще, потому что подсобный рабочий лицом на публику не светит, поэтому ранним утром понедельника, натянув ворот водолазки до самых глаз, Андрей выдвинулся в путь.       Светлана, увидев его, скривилась так, будто он от одной потасовки стал законченным маргиналом, побирающимся в супермаркете на «чекушку». Зато Олеся побледнела и засыпала его вопросами. Перенося товар, Андрей постарался успокоить её, умолчав, конечно, о том, что под водолазкой он почти равномерно космического красно-сине-фиолетового цвета.       Закончив работу, он вдруг осознал: — А почему ты так рано? До открытия почти час ведь, а принимаешь не ты. — Да вот проснулась так, дома скучно было. Ты в каком районе вообще живёшь, что тебя постоянно бьют? — Ну, это окраина, там такое часто происходит, — он натянуто улыбнулся. И это было больно. — Ну да, а Данила Багров там случайно не пробегал мимо? — Это… какая-то шутка с отсылкой к фильму? Я слышал это имя, — Андрей натужно попытался вспомнить, что за персонаж такой. — На тебя смотреть больно. Это из фильма про девяностые и бандитов — вот в девяносто седьмом году толпы гопников были бы уместны, но мы, вообще-то, живём на двадцать с лишним лет позже, — Олеся присела на коробку и обеспокоенно смотрела на него снизу-вверх. Такая грустная, что становилось совсем неловко. — Это… Как говорит мой сосед, у нас девяностые ещё не закончились. А я ещё и выгляжу, ну сама видишь. Прямо как человек, у которого несложно что-то отнять. Да и отняли бы, если бы не тот мужчина, спасибо ему. Всё хорошо, не бойся. На мне всё быстро заживает. — Тебе бы с такой внешностью идти в модели и жить где-нибудь в центре, а то и в Москве… Эх. Кстати о мужиках, ты не нашёл того, которого искал? — Нет. И никаких зацепок. Это, на самом деле, намного обиднее, чем синяк. — Я вот о чём подумала. Ты говоришь, что этот человек скрывается? Я как-то общалась с… В общем, с сомнительными пацанами, которые занимались всяким. Мы как-то говорили о том, как это всякое проделывается. Ну и, в промзоне за рекой… Знаешь, где заброшенный хлебозавод? — Да, приблизительно. — Ну, короче, если пройти через мост, не доходя до этого завода, повернуть налево, потом мимо станции — начнется как раз что-то типа промзоны. Там сначала гаражи, а потом склады и какие-то цеха. Надо будет пройти до упора, где уже всё заброшено. И там на стенах пишут разное. Ну, кроме всяких ругательств и рекламы веществ. Иногда там пишут те, кто прячет людей, и люди, которые хотят спрятаться. Вот если твой мужик правда такой скрытный, может, он там отметился. Если хочешь, я тебе геотег скину. — Да, — Андрей пытался контролировать голос, но тот всё равно дрогнул. — Пожалуйста. Только лучше просто картинку карты с отметкой… Скриншот. — Без проблем. Ты иногда такой загадочный, жесть просто. Надеюсь, это не что-то незаконное? Типа ты не киллер какой-нибудь, случаем? Это бы объяснило твои вечные драки. — Нет. Насчёт этого человека не знаю, но мне очень надо у него кое-что спросить. — Спросить кое-что у человека, который шифруется как Джеймс Бонд, класс. Это именно то, что я ожидала от грузчика в зоомагазе или продавца в книжном. Эта фраза почему-то зацепила Андрея. Было в этом что-то… шифруется, скрывается. Как будто было что-то, что он упустил в своих поисках. Что-то… Конечно!       Он хлопнул себя по лбу и тут же скривился, потому что задел заодно и заплывший глаз.       Голос. Голос того мужчины был ему знаком. До этого он слышал его всего пару раз, поэтому и не вспомнил сразу, но такой узнаваемый рокочущий тембр был лишь у одного человека во всех мирах. Юноша сполз по стене. Он был так близко! Но почему он спас его? В том, родном мире они были врагами.       Мужчину звали Атал, и он командовал армией людей, вознамерившись устроить геноцид всех не-людских народов. Жестокий, безжалостный, выжигающий подчистую целые эльфийские поселения вместе с детьми и стариками. Он успел уничтожить целую страну, прежде, чем Андрей попал сюда. Так почему теперь он спас своего врага? Тем более недавно повышенного до боевого командира. — Андрюх? — Олеся присела на корточки рядом с ним и трясла за плечо — С тобой всё норм? Ау, ты чего? — Я идиот, — Андрей поднял пустой взгляд. — Я абсолютнейший долбо… кретин. — Я поняла, а теперь объясни, с чего ты это решил? — Тот, кто меня спас — это тот, кого я ищу. Понимаешь? — Ты ж сказал, что не разглядел его? — Да, но голос. Я слышал его голос, и это его голос. — Ну, я догадываюсь, что его голос — это не чей-то ещё голос. Стой! — она заметила, что Андрей собирается расшифровать свою мысль и подняла руку. — Я поняла, что ты имеешь ввиду. Но сомневаюсь, что теперь найдёшь его так же просто. Он, может, живёт там рядом. А может и не живёт. Ты вообще уверен, что тебе надо его искать? — Да. Я полностью уверен, — он сжал кулаки и ударил по полу, тут же пожалев об этом: было больно. — Я прямо сейчас пойду в эту… промзону. Я должен найти его, как можно скорее. Это вопрос жизни и смерти, понимаешь? Спасибо, что подсказала, я пойду.       Андрей подскочил и схватил куртку. Руки попали в рукава не с первого раза, молнию заело. — Ну да, ну да, пошла я нахер… — вздохнула за его спиной Олеся. — Что? — он обернулся, не прекращая попыток застегнуться. — Да не, удачи, говорю.       Молния наконец поддалась, и Андрей, не задумавшись над этой фразой, бегом выскочил на улицу, надеясь успеть на ближайший нужный автобус.       Давки уже не было, зато он проехал свою остановку. Пришлось возвращаться назад, ища приметное здание старого завода и сверяясь с картой на экране телефона. Помимо воли Андрей разглядывал ещё и лица прохожих, надеясь, что удача ещё раз улыбнётся ему — но нет. На улице никто не был похож на Атала, а в самой промзоне, дорожка к которой была проложена прямо по газону возле съезда с моста, и вовсе будто мор прошёл: ни души, только иногда проезжали машины.       Следуя указаниям, Андрей шёл по главной дороге вперёд.       Дорога, проходящая через однотипные коридоры заборов и глухих стен, привела его в тупик. Три выщербленные кирпичные стены, обваливающаяся кладка, помятые водостоки.       В углах на растрескавшийся асфальт налетела пыль и грязь, в которой успели прорасти чахлые деревца — уже облетевшие.       Но главным была не эта разруха. Начиная с последних секций бетонного забора и заканчивая вторым этажом кирпичного здания стены были сплошь исписаны. Стены говорили.       Нет.       Стены кричали. Гигантскими размашистыми ругательствами, странными потекшими рисунками, телефонами, номерами дилеров, которые тут никто не закрашивал. Среди всего этого пёстрого декаданса затесались странные фразы. Андрей подошёл поближе, медленно обходя асфальтовый пятачок по периметру.       «Тупик — путь вопреки лжи указателей» — сообщила корявыми печатными буквами центральная стена.       «Ты променял океан на лужи» — укорила мелкая трафаретная надпись справа.       «Воскресни из пепла» — призвала стена слева. Тут же, прямо под этим лозунгом, затесался диалог, написанный маркерами. Буквы потекли, местами их было не разобрать, но слова зацепили Андрея.       Он включил на телефоне фонарик и подсветил текст.       » — Я видел тень в глазах человека дня. «М»       — Я видел мертвый поезд, населенный людьми. «А»       — Ищи солнце под живым мостом мертвой страны. «М»       — Я нашёл. Ищи луну SA-LSAEOGE-EL-SLEZSEQ."А»       Это был точно шифр. И единственное, что хоть как-то походило на то, что он ищет. Андрей сфотографировал надпись, несколько раз. Руки тряслись, кадр смазывался. На всякий случай он решил ещё и запомнить написанное. Теперь необходимо было найти того, кто разбирается в существующих в этом мире шифровках. Убедившись, что остальные надписи не имеют смысла, юноша написал своему другу, одному из первых, с кем он здесь познакомился, попросив о встрече, и повернулся.       С забора скалилось последнее послание: огромный змей пожирал свой хвост, заключая в круг перевёрнутую букву «А». Под ним — размашисто написанное слово «ГОРДЫНЯ» и номер телефона. Апофеоз бессмысленного пафоса городских философов.       Телефон известил об ответе: «Смогу к пяти, в кофейне напротив площади. Пойдёт?».       Конечно же да. Андрей поспешил назад, хотя в запасе у него был ещё почти весь день.