Вне реальности

Так произошло знакомство Доротеи и Бенволио. Оно не способствовало изменениям, имеющим вес в жизни юноши. По крайней мере, сначала. Девушка не желала отходить от него ни на шаг, точно чувствуя, что беда бушует в сердце и душе Бенволио. Хотя, довольно лести ее характеру — состояние приверженца Монтекки было слишком явным, и видели его все. Шли дни, а скорбь Бенволио все ещё сжигала его изнутри. Все то, что чувствовал Монтекки, чувствовало и окружение: в его походке, в его лице, в его глазах — везде отображалась, словно сквозь зеркало, грусть. Ему помогали? Вне сомнений. Но здесь нужно поставить правильно вопрос: принимал ли он эту помощь? Нет. Доротея же вилась вокруг его ног, ни на минуту не покидая. С момента их первой встречи она стремилась всегда быть рядом с Бенволио, и позже стал чувствовать он, что идёт на поправку. Точно рассеивался туман перед ним, но, к сожалению, медленно. Зато те лучи солнца, что сквозь него пробивались! О, они светили так ярко, и их хватало так надолго… Бенволио стал сам тянуться к новой знакомой. Она точно была каким-то художником, раскрашивая дни юноши яркими красками, и позволяя забыть все плохое, что сразило Бенволио. Роковая дуэль, смерть Джульетты, смерть брата… Теперь, когда Доротея была рядом, все забывалось. Все становилось хорошо и было так тепло, словно на улице блуждала вечная осень. Такая уютная, домашняя. И сразу хочется жить. И сразу же хочется бороться, когда наблюдаешь за борьбой последнего уходящего тепла с холодом зимы. Вскоре они стали парой, и уже ничего не мешало девушке согревать душу своего возлюбленного. И чувствовал он себя легче с каждым днём. Точно в довершение своей привязанности друг к другу, они подобрали котёнка. С того момента в их доме жил рыжий малыш, которого прозвали влюблённые Счастливчиком. Может, оттого, что хотели подарить зверьку максимально счастливую жизнь. Может, оттого, что в глубине души им самим не хватало этого искомого счастья, которым они готовы были задаривать других. В любом случае, котёнок рос в любящей его семье. Пара обосновалась в особняке Монтекки. Тётя и дядя Бенволио поначалу, что присуще всем опекунам, недоверчиво смотрели на избранницу племянника. Но, после, они действительно пригрели девушку у себя в сердцах, что иссохли от возраста своего. Кто-кто, а леди Монтекки уж точно питала к Доротее тёплые чувства. Возможно, из-за того, что эта девушка была хотя бы из «синего» клана. … Утро. Лучи солнца только-только пробивались сквозь плотную завесу облаков, дабы осветить землю. Они ещё не грели эти голубые от уходящего мрака кроны деревьев, трава ещё не блестела зеркальной росой, и птицы только начали просыпаться. Но в особняке Монтекки, в комнате, чья дверь находилась посередине коридора, в той постели, было тепло. На перине лежали двое, уже не спящих: девушка, что сиротливо прижалась к груди юноши, боясь, что Бенволио когда-нибудь отпустит и не вернет ее в свои объятия, и юноша, который прижимал к себе хрупкую брюнетку, боясь, что когда-то его объятия опустеют, и вместо тепла чужого тела не будет чувствоваться ничего. — Я люблю тебя, Бенволио, — прошептала Доротея, оглаживая плечо своего избранника. — И я люблю тебя, моя прекраснейшая. Им нипочём было время. Они могли лежать так очень долго — оглаживая друг друга и даря поцелуи, прижимаясь, вдыхая и пытаясь запомнить навек аромат чужих волос, водить пальцами по коже и создавать причудливые, видимые лишь им, узоры. И все это — рядом. И все это — чувствуя дыхание друг друга. Но тут же, нежную идиллию разрушил чей-то зевок на другом конце перины, а после почувствовались мягкие шажки, что направлены были к влюблённым. Бенволио первый обратил внимание на нарушителя спокойствия. — Счастливчик, мы разбудили тебя? — проговорил юноша, чуть приподнимаясь. — Иди сюда, малыш. После этих слов сторонник Монтекки потянулся к коту, аккуратно сцепил пальцы на хрупком тельце и притянул к себе, снова ложась напротив Доротеи. — Кто к нам пришёл! — сказала девушка, улыбаясь Счастливчику. Она потянула руки к малышу и, ощутив мягкую шерсть, огладила его спину. Зрелище это очень умилило Бенволио. Он лежал, рассматривая беззащитную пару. Ведь, право, чем они смогут защитить себя в случае опасности? Могут убежать. Но не смогут применить силу, оттого, что ее у них нет. В такие моменты юноша ещё сильнее осознавал свою привязанность к Доротее, потому что в любой момент он мог встать перед ней, спрятать ее за своей спиной. И он сделает это, если понадобится. Он защитит любого, кто связан с ней. Ему _хотелось_ стать оградой от внешнего мира для неё, вырасти скалой, отгораживающей семейное счастье от ужасов ночи. Он… вздохнул, собираясь с мыслями, а после ближе придвинулся к возлюбленной. — Доротея… — проговорил он. — Да, Бенволио? Его долго терзала одна мысль. Воспитанный в чести, он понимал, что если он зашёл с кем-то слишком далеко, туда, откуда нет возврата — необходимо идти до конца. И также знал, что если милая избранница провела с ним все те дни, с того часа, как они поклялись друг другу в вечной верности, пусть и не под церковным сводом, ее бросать было уже нельзя. Да и невозможно. Им нужно было укрепить их связь. Юноша как можно глубже вдохнул и уверенно, как сообщают обдуманную идею, проговорил: — Давай заведём ребёнка? Удивлённая серьезности Бенволио, Доротея сдержано рассмеялась, точно не до конца веря, что это не штука: — Милый, у нас уже есть малыш, вот он! И в доказательство она подняла Счастливчика, демонстрируя его Бенволио. Но Монтекки был непоколебим. — Я не шучу, — сказал он, не прерывая зрительного контакта, а после осторожно огладил ее щеку. — Это большая ответственность, моя любовь… — проговорила девушка, опуская глаза и параллельно руки, позволяя коту почувствовать мягкость перины под своими лапами. — Мы потянем ее, — уверил в то же время Доротею юноша. — Представь только… Со словами этими юноша приподнялся на постели и навис над возлюбленной своей, мягко улыбаясь. Голос его звучал трепетно и нежно, не спеша... — Если будет девочка, она станет самой счастливой малышкой на свете! Мы будем заказывать ей самые дорогие наряды, вплетать в ее длинные волосы разноцветные ленты. Она будет читать книги и открывать свои тайны Счастливчику перед сном, — тут он мягко дотронулся кончиком пальца своего до мокрого кошачьего носа. — А если будет мальчик… Он станет самым храбрым синьором Монтекки, какого только видывал свет. Мы научим его фехтовать, и он ни за что не даст себя в обиду. Ну? Доротея слушала все речи Бенволио эти и была в смятении. Как же ей быть? Ведь это ненадежно. Сейчас Бенволио мог просить ее о ребёнке, а завтра он выпроводит ее из своего поместья под каким-нибудь весомым для него предлогом, и останется она одна. Как ей вынашивать ребёнка, а после растить его самой? Она будет все время скорбеть по прошедшим дням и ночам с Бенволио и скучать об их счастье, вспоминая отрывки совместной жизни, лишь закрыв глаза. А когда это обременит ее, она посмотрит на свое дитя и поймёт, что кровь в его жилах течёт того самого юноши, что предал его. Как после этого она станет относиться к нему? Известно лишь одним Небесам. Но в то же время он был сейчас здесь, с ней, такой прекрасный и родной. И он ни за что не предал бы ее, это вне его характера! Но как же быть Доротее? Ее одолевала нерешительность собственных убеждений. Внутренне впечатление боролось с предрассудком, таким крепким, и.. оно уступало. Но также был один выход, который мог помочь разрешить девичьи сомненья. — Бенволио, тогда мне нужно стать твоей женою. Глаза юноши заблестели и он, окрылённый явным согласием, был готов на все. Тем более, на такой важный для них обоих шаг. — Тогда ответь же мне, Доротея! Станешь ли ты моей женой?