Вне реальности

Утро у Бенволио выдалось трудное. Он смутно помнил, как дошёл до своих покоев, отворил дверь и, даже не переодевшись, упал на кровать. Но в памяти осталась жуткая боль во всем теле, которая проявилась только тогда, когда он лёг. Ночная вылазка не пошла на пользу, а голова бедного приверженца Монтекки будто раскалывалась под тяжестью огромного камня. Точнее, это было уже вовсе не утро. Солнечный свет проникал в покои через плотные шторы, которые должны были сохранять мрак, но явно не справлялись со своей задачей. Обхватив голову руками, Бенволио сел на край постели. Из-за старой одежды на теле было очень неуютно. Он понурил голову, запуская пальцы в светлые волосы. Локти его упирались в широко расставленные колени. Нужно было бороться с болью. Спасительным решением на тот момент было подняться, наконец сменить наряд на более повседневный и спуститься на кухню, что находилась на первом этаже. Рассудив свой план, он аккуратно встал со своей кровати и направился к деревянному шкафу. Там он нашёл своё привычное одеяние: голубая рубашка, темно-синие штаны, такого же цвета плащ с блестящими вставками и чёрные ботинки, которые нужно было зашнуровать. Бенволио на мгновение закрыл глаза, застыв перед открытым гардеробом, а после, когда глаза его вновь распахнулись, он стал снимать с себя праздничные одежды. На спинку стула упала длинная жилетка, украшенная нашивками из серебристых ниток. За ней последовали свободные штаны, стягивающиеся только на поясе и чуть ниже колена. Последний штрих наряда — белые сапоги, которые юноша оставил у входа в свои покои. Нагой, он прошёл к двери и, взявшись за мягкую крашеную кожу, из которой была сделана обувь, вернулся к шкафу. Порядок Бенволио любил, и ему не нравилось, когда все лежало не на своих местах. Он аккуратно положил сапоги в шкаф, на перекладину внизу. После, покоящаяся на стуле одежда отправилась туда же, но ближе к верхней полочке, заботливо натянутая на вешалку. В покоях было не холодно, но тело Бенволио невольно дрогнуло. Он не любил оголяться надолго, даже для физических нужд, таких как смена наряда или принятие ванны. И если с последним приходилось мириться, то, стоя перед раскрытым шкафом, можно было быстро избавиться от дискомфорта. Напялив на себя одежду, юноша закрыл шкаф и направился к зеркалу. Вид у него был почти все тот же, но лицо будто стало больше. Особенно веки. Вздохнув, Бенволио потёр глаза указательными и средними пальцами. На столе, что чуть ниже зеркала, лежал гребень. Юноша поднял его и стал не торопясь расчесывать волосы, приглаживать выбившиеся из прически пряди. Процедура приятно массировала кожу головы, но не избавляла от боли в ней. Бенволио решил спуститься на кухню. Он вышел в коридор. Скрывать юноше было нечего, поэтому он просто прикрыл дверь своих покоев, не запирая ее на замок. В особняке уже кипела жизнь: с первого этажа слышались разговоры, а по лестнице иногда пробегали служанки. Одна, достаточно милая на лицо, но совершенно пустая внутри, столкнулась с молодым Монтекки. — Синьор, Вы уже проснулись? Ваш кузен уже заждался вас подле стола. Спускайтесь как можно скорее! Не дожидаясь ответа Бенволио, девушка сразу же убежала дальше по коридору. Он лишь улыбнулся и, коротко проводив ее взглядом, направился вниз по лестнице. Путь до кухни лежал недолгий. Как только он был преодолён, юноша понял, насколько сильно был голоден. На столе уже стояла остывающая кастрюля с свежим супом, на всех домочадцев семьи Монтекки были разложены приборы, с каждого конца стола стояли плетёные корзинки с хлебом, а подле большой кастрюли находились глубокие тарелки, наполненные мясом. Казалось, что этот деревянный стол не выдержит такой нагрузки. Особенно убедился в своих рассуждениях Бенволио, когда увидел, что, облокотившись на стол и подставив ладонь к своей щеке, Ромео рассматривал брата, а в глазах сияли озорные огоньки. — Как ты себя чувствуешь, Бенволио? — улыбнувшись, без тени злобы проговорил младший. Он отодвинул рядом стоящий стул, приглашая брата сесть за стол. — Чтобы я ещё раз согласился на такое, — с притворной горечью ответил Бенволио, занимая своё место, — Я очень голоден, — поспешил сменить тему он, — Что у нас сегодня на… обед? — Да, братец, уж на обед! Ты спал та-ак долго! Ну ничего, мы дома не задержимся, — подмигнул Ромео старшему, ловя его измученный взгляд. И откуда в этом юноше столько энергии? — Сегодня ничего нового, но налетай, пока не остыло! — продолжил Монтекки. Через мгновение к юношам подошла кухарка и распределила порции. За столом находились только они вдвоём, хотя рядом стояло ещё несколько тарелок. «Возможно, остальные опаздывают», — подумал Бенволио. Хотя, это было очень странно. Приятный запах еды невероятно манил. Схватившись за ложку, старший Монтекки стал быстро опустошать свою тарелку, время от времени ловя на себе заинтересованный взгляд Ромео. — Бенволио, — не выдержал он, — Неужели ты так голоден? Усмири свой пыл! Но усмирять уже было нечего. В два счета расправившись с супом, старший все-таки уделил внимание своему брату: — Я был жутко голоден, -коротко рассмеялся он, — Извини. Тарелка Ромео оказалась почти нетронутой. — Ромео, ты в порядке? — высказал своё волнение Бенволио, — Ты почти ничего не съел. — Со мной все хорошо, не волнуйся, — поспешил успокоить брата Ромео, — Просто я не голоден. Я ждал тебя, чтобы отправиться к Меркуцио. Ты ведь не оставишь меня? — Конечно, я ведь всегда рад составить тебе компанию, — улыбнулся в ответ Бенволио. — Прелестно! Тогда, — Ромео встал со своего стула и вышел из-за стола, — Пойдём? — Неужели прямо сейчас? — удивился старший, — Не прошло ведь, казалось, мгновения с нашей встречи. — А зачем нам тянуть время? Пойдем, скорее поднимайся! — младший подал руку брату. Не в силах проявлять сопротивление, Бенволио, оглядев ладонь юноши, схватился за неё и встал из-за стола. — Скорее! Ведь жизнь прекрасна и нужно отдавать себя каждому ее мгновению! Влюблённый мальчик… Как он был наивен, но это не унижало. Наоборот, давало какую-то окраску его эмоциям, таким искренне-прекрасным, которые Ромео никогда и не пытался скрыть. Высвободившись из своеобразных объятий, Бенволио прошёл к двери во двор, вслушиваясь в шаги брата, чтобы не потерять его позади себя. Он отворил дверь, пропуская Ромео вперёд. — Пожалуйста, — шутливо произнёс он и, как швейцар, показал направление к главной дороге, почтительно поклонившись. Ромео рассмеялся. — Полно, Бенволио! Лучше ускорь шаг. Вот так, шутя, смеясь, как истинные властелины мира без материального богатства, без подданных и королевств, дошли братья до площади, где, развалившись на бортике фонтана, лежал Меркуцио, греясь на солнце, подобно коту. Волосы его волнами рассыпались чуть поодаль, спадая к земле. Ноги были согнуты в коленях, а одна нога была накинута на другую. Руки же образовали замок из пальцев где-то на затылке, защищая голову от тёплого мрамора, из которого был сделан фонтан. Паяц закрыл глаза, наслаждаясь приятной теплотой исходящих с неба лучей. — Меркуцио! Эй, Меркуцио! — позвал товарища Бенволио. Пока юноши добирались до площади, Ромео успел развеселить и привести в форму брата. Делла Скала удивлённо повернул голову на источник шума, внимая тому, кто позвал его. А после, заметив друзей, вскочил с фонтана и направился к ним навстречу. — Бенволио, Ромео, где вас носят черти?! — с усмешкой упрекая братьев, он заговорил первым, — Я думал, что найду здесь свою смерть! — Прости, дорогой Меркуцио, — стал оправдываться Ромео, положив ладони на плечи собеседника и яро продолжил, — Ты должен знать одну деталь! Меркуцио, брат, я влюблён! Влюблён в прекрасную леди! Она затмила собою всех тех дев, что были у нас троих, вместе взятых! Ты можешь мне верить. — Вот как? — спросил Скалигер, заглядывая в глаза Ромео, покачал головой, — И как же зовут нашу счастливицу? Про Ромео и какую-то девицу уже ходили слухи по Вероне, но нужно было дождаться подтверждения из его уст. — Джульетта! Джульетта Капулетти! — воскликнул влюблённый глупец. — Подожди, — перебил его Бенволио, — Капулетти?! Почему ты не сказал мне об этом вчера? Ромео, это губительная страсть. — А он ведь даже не знает, — скрестив руки на груди, вмешался Меркуцио, — Что сейчас все болтают о новоиспеченной избраннице Ромео. О чем ты думал, брат? Она твой враг, не друг! — Враг? Не может быть! Ты просто глаз ее не видел! — стал оправдываться Ромео, — Да заглянули б вы в ее лицо, и сразу осознали, что неправы! — Ты не смеешь судить то, что было принято предками. Монтекки и Капулетти не могут быть вместе, на то их вечное проклятье и благословенье! Оставь в покое этот невинный цветок. Ваша любовь тебя только погубит, — попытался вразумить Ромео Бенволио. — Вы посмотрите, кто идёт! — прервал горькую беседу Меркуцио, смотря куда-то за Ромео, — Да это же сам Кошачий царь! Быть может, вы ошиблись подданными, мессир? Ромео, погляди, он, видно, ищет твою душу. Останься здесь, — прошептал он, подходя ближе к приверженцу Монтекки, — Я разберусь сам. И Меркуцио направился навстречу Тибальту Капулетти. Взор юноши в красном пылал, а кулаки сжимались и разжимались, обнажая пальцы. Правосудие пылкой ненависти должно было свершиться здесь и сейчас.