***
С ней всегда было сложно, а потому он пытался изменить.
Изменить её, изменить себя. А когда не получалось, даже слегка подумывал о том, чтобы попробовать изменить ей. Но и это шло к коту под хвост, он просто не мог смотреть на кого-то ещё. И считал, что это ненормально. Когда они съехались, проблем стало в разы больше. И уже не таких детских, а-ля «родители заметят». Настоящие взрослые проблемы с головой накрыли их. Когда она, в очередной раз свесившись с балкона, верещала во всё горло о том, что ей жизнь не мила и она уходит, он привычно тащил ее в квартиру и по-своему затыкал рот. А потом уже успокаивал. Она как торпеда, ее невозможно ничем остановить. Отойдя от истеричного состояния, она тысячу раз извинялась и признавала: — Да, я же говорила тебе, что я конченная стерва. Скандальная, к тому же, очень ревнивая… В общем, беги от меня, пока можешь… — Пока не хочу. — Он нацеплял на лицо искреннюю улыбку и позволял ей выплакаться в свою-её рубашку. — Вернее, уже не могу……
Так и есть, правда. Он не может убежать, не хочет, никогда не хотел и не смог бы. В каком бы времени, какая бы по счёту ссора не была, она всегда заканчивается тем, что он остаётся. И она остаётся. Они остаются. И, наверное, это прекрасно. — Это любовь? — спрашивают их до сих пор. А когда она родила третьего, сомнения должны были окончательно отпасть, нет? — Что это, если не любовь? — улыбаются, смеются. Дома целый ураган их встречает, с ног сносит, шумит просто неимоверно. А под вечер всё утихает, и ближе к двенадцати они, наконец, могут позволить себе поговорить.Или вспомнить то, что давно забыто.
— Помнишь, я просила тебя найти нам квартиру? — Помню, да. И что? — А то, что это была не квартира, а халупа, размером с шалаш! — Но ведь с милым рай и в шалаше…
Да, он чертовски прав.
Только теперь, когда квадратных метров в их комнате больше, чем в той самой квартирке, одним тихим вечером она, как обычно, прильнёт к нему и прошепчет:— Так что ты там про шалаш говорил..?
***