Barbed wire & a breath of fresh air

- 21 -

      Говорят, что мысли материальны.       Поэтому Хэчан всегда старался думать о хорошем. Даже в самые тёмные дни.       И это спасало.       Пока однажды он не встретил Марка Ли.              Хёк знал о нём много, слишком много, все подробности не только его жизни, но и тех, кто его окружал. Это было задание. Но ровно до тех пор, пока в районе груди не появились странные ощущения, похожие на стук сердца, а голова не начала кружиться от нехватки кислорода… Когда он дотронулся до него впервые, взброс дикого адреналина в кровь возбудил все нервные клетки, вдруг напомнив, что значит по-настоящему хотеть, бороться и получить. Это было неповторимое чувство, будоражащее так, что руки начинали дрожать, а мозг работал на пределе, видя лишь одну цель. Это была игра. И Ли Донхёк решил, что выиграет и заберёт приз. Во что бы то ни стало. Никогда и ничего он ещё так не хотел, но…              Говорят, что если постоянно лгать, структурный состав мозга изменяется.       Ложь переходит в патологию.       И двойному агенту это было только на руку.       Пока однажды он вдруг не захотел быть искренним. Впервые в жизни Хёк хотел сказать так, чтобы его услышали. Сказать настоящую правду.       «Я люблю тебя, Марк Ли»       И стало вдруг не до игр…              До встречи с журналистом он не знал, что такое близость, подобная роскошь не для агента федеральных служб. Простое человеческое тепло не казалось чем-то необходимым, и, в принципе, цель оправдывала средства, превращая все лишения в необходимые жертвы ради общего дела и высокой цели. Именно поэтому появление кого-то, способного заставить желать испытать обычные для людей радости, поначалу так шокировало его, выбив из колеи. Ведь Хёк думал, что хотел лишь тело, решив, что он просто достиг своего предела, а феромоны этого парня будто афродизиак сводят с ума, попавшись под руку так кстати.Сопротивление в лице раздраженного голоса, хмурых бровей-чаек, недовольно поджатых губ и пристрастного отношения журналиста только подогревало желание, воспламеняя всё внутри, и в какой-то момент Хёк перестал замечать тревожный звоночек, полностью растворившись в идее поглотить. Оправдываясь заданием, он вшил ему отслеживающее устройство, прослушивал все звонки, следил за долгами и окружением, пока в один прекрасный момент агенту не пришлось признаться самому себе, что чувства вышли из-под контроля… Оказывается, приемный сын барона, которого боялся весь город, Ли Донхёк, носящий тысячу масок лжи, способен любить до одури. Опасное открытие…       «Как не вовремя…»       Главное – расставить приоритеты.       Естественно, Марк ……………………ВНЕ любых приоритетов.       «Чёрт…»       Вспоминая давно позабытые, ненавистные молитвы предателю-богу, Донхёк просил лишь одного: чтобы ему не пришлось выбирать. Ведь если постараться, если повезёт, он получит всё. И в конце, когда дело будет закрыто, Марк не отвернётся от него. Даже если будет трудно, даже несмотря на то, что Хёк безнадёжен, и даже если он узнает всё – Марк останется рядом, позволив себя любить. Просить подобное слишком самонадеянно…это почти кощунство… Но он не умеет сдаваться. Он не может… И даже смерть – не противник, а лишь оправдание слабости.              Хэчан всегда старался думать только о хорошем, здоровый оптимизм необходим при такой работе. Но встретив Марка, он перестал думать… Он стал желать.       Желать большего.       Даже если знал, что не заслуживает.              Было около трёх ночи, и Марк спал как убитый, а Хёк смотрел на это блаженное лицо и его распирало от самодовольства при мысли о том, что это он и его «дружок» являются причиной подобного выражения. Знание того, что журналисту было хорошо, что он умирал от возбуждения и искал разрядки именно в его руках, дорогого стоило, но не это делало счастливым… Сам факт того, что этот человек спал сейчас рядом, мирно сопя, что, несмотря ни на что, он всё же решился любить его, доверив своё будущее – вот что бесценно. Впервые в жизни у Донхёка был кто-то особенный… Агент не привык тратить энергию на бессмысленные рассуждения, пускаясь в полемику с самим собой, поэтому не искал первопричин и объяснений своим чувствам. Он просто смотрел на эти губы, иногда смешно причмокивающие во сне, и наслаждался тихим дыханием. Если это Бог послал ему этого странного парня, чтобы подарить любовь, то Донхёк готов поверить в Него снова. Так и быть.       Он проводит ладонью по щеке и нежно целует в уголок губ… Марк не реагирует. Хёк надавливает большим пальцем, образовывая щель, и целует с языком, проникая глубже. «Мой тигрёнок падок на мокрые поцелуи, верно? Скажи брррррра…» Журналист вдруг стонет и откликается, жадно отвечая на ласки. Донхёк медленно вылизывает каждый миллиметр, наслаждаясь неповторимым вкусом своей мечты и думает о том, что если Марк захочет, он даже готов побыть снизу, только бы испить это наслаждение до дна и достичь оргазма вместе. Ещё раз. И потом ещё… До конца жизни. Каждый божий день. Если Марк захочет…       «Ты просишь всё рассказать, но… Что именно ты хочешь услышать?       Что в детстве я сжёг полгорода, потому что не было в мире гнева и боли больше, чем те, что я испытал от страшного разочарования,когда увидел, как пастор, на которого я хотел ровняться, сажает на наркотики своих воспитанников, выдавая новые дозы в обмен на секс? Или что я сам спал с бесчисленным количеством людей, лишь бы добиться расположения, скомпрометировать и привязать их, или достать информацию? Рассказать тебе про грязные оргии верхушек криминального слоя, которые приходилось устраивать? Ты даже не представляешь какие задания барон мне поручал… Сколько трупов невинных людей я приказывал закапывать глубже и врать их матерям… Может рассказать тебе про то, как однажды, чтобы не вызвать сомнения, я убил человека? Хочешь услышать какую мне пришлось пережить ночь после этого?       Рассказать тебе, что я давно понял, что твой отец не главный поставщик? Что я помогал подставить его просто потому, что был зол на него за то, что он бросил тебя? Я был готов убить его… Рассказать, что в этих клиниках, куда ты помещаешь мать на время депрессии, её пичкают наркотой, расшатывая психику ещё больше? Может сказать, что этот Лукас на самом деле тебе не брат, потому что законная жена изменяла Сон Юну? Может тебе пора узнать, что твоя бывшая всю жизнь манипулировала тобой, удовлетворяя своё эго?       Рассказать, как я боюсь, что ты так и не узнаешь всего этого? И что я никогда не смогу быть откровенным с тобой до конца?       Может, давай я расскажу, как сильно я люблю всё в тебе и как мне хочется оттрахать тебя в каждую щель, как только наши взгляды встречаются? Эм, нет. Уж это то тебе точно знать не обязательно…»       Хёк набросил одеяло на голые ноги спящего как ни в чём не бывало журналиста и придвинулся ближе, возвращаясь на подушку. Наверное, он и сегодня поспит лишь пару-тройку часов и те под утро, но даже если так, когда рядом Марк, каждая секунда бесценна и агент физически чувствует, как идёт на поправку.       «Рассказать, что завтра я поеду на дело и пропущу операцию?.. Я боюсь, что он начнет отговаривать, а я не смогу не подчиниться… Я так люблю его взволнованный голос… Боже… Мне ещё нужно забрать машину…» Донхёк уткнулся носом в чужой висок и вдохнул полной грудью. Так пахнет свобода, что дарована правдой. Так пахнет его тигрёнок. «Засыпаю… Да ты и правда волшебник, Макы-я…»              …              – Он не появился?       – Нет. Вы каждый час будете звонить? Оставьте пожалуйста свой номер, и, если больной вернется, мы вам обязательно сообщим, – голос медсестры отдавал угрозой. Видимо, она всё ещё не простила ему кактус.       – Хорошо, – Марк сам удивлялся своей несдержанности: казалось, он должен был научиться абстрагироваться в таких ситуациях, ведь далеко не в первый раз он в серьёз задумывается об ошейнике с цепью для одного идиота. – Скажите… Если он пропустит операцию…       – Донорский орган перейдёт к другому больному.       – А когда…       – Сразу как появится подходящий донор, не переживайте. Но лучше бы пациенту не пропускать операцию, его организм с трудом справляется с детоксикацией, понимаете?       «Мне-то вы это зачем говорите?! Что я могу сделать?! У меня даже номера телефона его нет!» Марк наблюдает, как свет играет на тёмных волосах склонившегося над столом донсена. Несмотря на то, что был обед, журналист остался в офисе, чтобы дописать все начатые статьи перед поездкой, которая могла затянуться. Джено вызвался помочь и читал сейчас окончательную версию одной из них, делая пометки на полях в местах, где нужно было подправить или перепроверить ещё раз.       «Наверное затем, что я звоню и пытаю их всё утро… Может, они решили, что я его неравнодушный родственник?» Являясь невольным свидетелем каждого звонка, донсен между тем не сказал ни слова, ни разу не только не спросив, но даже не взглянув на страдающего от невроза хёна. После того странного вопроса в баре о том, спал ли Марк с агентом фсб, Джено вообще больше ни разу не вспоминал о Донхёке, и хоть это и было нормально, Марка это почему-то настораживало.       – Джено-я…       – Ммм?..       – Ты же помнишь, что я оставляю с тобой Счастье на неделю?       Джено поднял голову и потянулся, разминая суставы.       – Разве ты не едешь за мамой в воскресенье? Я думал, я больше не нужен.       – Я заберу её, но домой она не поедет. У неё приступ.       – Опять?! Тебе не кажется, что со временем график её припадков совсем вышел из-под контроля, потеряв всякую последовательность? – встретив взгляд хёна, он вдруг смутился. – Прости, Марк. Не обращай внимания, я просто…       – Нет, Джено. Ты прав… Здесь действительно что-то не так. Я всегда знал, что маниакально-депрессивный психоз не лечится, но чтобы всё становилось настолько нестабильно при отсутствии видимых причин… Это беспокоит. Скажи, Джено-я… Как часто ты молчал, лишь бы ненароком не задеть мои чувства?       Донсен недоверчиво нахмурился и развернулся к другу.       – Что за вопросы? Думаешь, я так сильно пекусь о твоей нервной системе? – он вдруг засмеялся, и у Марка отлегло от сердца. – Прости, но ты не моя девушка, чтобы заботиться о тебе. Ничего личного, но даже не надейся.       – Хорошо, я понял, но за собакой тебе придется посмотреть.       – Ладно, ладно, но ты обещал мясо, забыл?       – Нет, я помню… – Марк смотрел, как Джено опять вернулся к чтению, потирая переносицу, и думал о том, что даже если донсен и был тем, кто познакомил его с Джуной, встречаться с ней было его выбором. – Спасибо, Джено.       – Не мешай.       – Слушай… Насчет девушки… Ты так и не помирился с той полденсершой?       Джено вдруг подозрительно замер и заметно покраснел. «Что за..? Неужели помирился, а мне не сказал?» Донсен всегда жутко смущался, когда Марк начинал поддразнивать его из-за очередной пассии, выпрашивая подробности отношений, и это было забавно. Но если подумать, всё, что Марк помнит из интимных признаний друга, это бесконечные истории ссор из-за странных недопониманий. «Джено самый неконфликтный человек из всех, кого я когда-либо встречал. Он скорее уступит, чем будет стоять на своем, если почувствует, что тон голоса собеседника начинает повышаться… тогда почему?» Пора признать тот факт, что Марка всегда больше волновал он сам, его мать и кредиты…       – Джено-я. Расскажи мне, как ты?       – Что вдруг на тебя нашло, хён? Я как обычно…       – Тогда почему ты такой красный? У тебя появился кто-то, а я не знаю об этом?       – Я красный, потому что задолбался читать твою писанину! Не мешай, Марк. Я не хочу оставаться сверхурочно сегодня.       – Почему? Мы бы сходили выпить…       – Не сегодня, хён.       – Почему? Всё-таки у тебя кто-то есть.       – Нет, успокойся уже. Мне просто нужно… – он вдруг смолк, а Марк пытался прочитать эти эмоции, с досадой понимания, что даже если он и зовет себя его другом, сейчас он знает о нём не больше любого другого в этом офисе.       – Слушай, Джено-я… Помнишь, ты спрашивал про меня с Донхёком?       – Я?! Спрашивал? Когда?.. – Джено занервничал ещё больше.       – Пару дней назад, в баре. Мы выпили, и ты вдруг спросил, спали ли мы с ним и как это было, помнишь?       – Слушай, хён. Я был пьян. Если не хочешь, можешь не рассказ-…       – Да, я спал с ним. И так хорошо мне не было ещё никогда.       – ЧТО?! Что вдруг за откровения? Ты вроде не пил… Хватит, Марк-хён. Не мешай работать… – Джено склонился над статьёй, усиленно хмуря лоб, но через секунду вдруг вскочил, хватая хёна за плечо. – Когда ты понял, что гей? Как вы решили, кто будет снизу? Это действительно приятно?       Но ошеломлённый Марк не успел открыть и рта…       – Хорошо, хён. Я всё проверю, а потом мы пойдём в бар. И это была твоя идея. Мне срочно нужно выпить, а ты должен всё рассказать.       – Ээээ?.. Постой, что значит «всё»?              …              Будильник безжалостно прикончил последние надежды.       Промучившийся полночи от боли в животе журналист медленно встал, будто приговорённый к каторге, и направился в ванную.       Нужно погулять с собакой и позвонить Джуне. Он не может ждать её весь день, завтра у него не будет времени, поэтому чемодан лучше бы было собрать сегодня. Ещё нужно съездить за кормом для Счастья и отвезти собаку Джено.       Марк мог думать о чем угодно… Кроме Ли Донхёка, который так и не появился, безбожно пропустив всё на свете. По словам Ренджуна, в пятницу агент наконец вышел на связь, но что он сказал, Марку, естественно, было знать не положено. И журналист решил больше об этом не беспокоиться – больные на голову агенты разберутся и без него. А вот Хёк будет наказан. Правда он ещё не придумал, как именно, но время у него есть…       Закидывая в стиральную машинку грязное бельё, Марк вспомнил пьяную ночь с четверга на пятницу и в очередной раз чуть не умер со стыда. Перед глазами стояло шокированное лицо Джено, который сначала не поверил, переспросив пять раз, когда Марк наконец признался, что он снизу и они с Хёком это даже не обсуждали.       – Хён снизу? Ты? Снизу? Как так получилось? Он тебя даже не спросил?       – Всё получилось само собой, Джено-я. Не делай такое лицо! Я вообще плохо помню первый раз… Только знаю, что был слишком возбужден, да и…       – А во второй раз? Разве однополые пары сначала не должны всё обсудить? Как вы вообще решили это? Неужели вы даже не говорили об этом? И вообще, хён… Когда ты вдруг стал рассматривать этого мафиози в таком контексте? А кто из вас признался первым?       – Подожди, стоп! Твои вопросы слишком странные…       Джено пытал его до полуночи, пока Марк не сказал, что перепил и больше не может. Кое-как добравшись до кровати, он всё никак не мог успокоиться и перестать думать… Если честно, журналист не знал ни как реагировать, ни как отвечать на все эти свалившиеся вдруг вопросы.       «Когда я понял, что хочу его?.. «Признался»? Но мы переспали, даже не обсудив позиции, не говоря уже о чувствах… И вообще… Что? «Обсудить»? Как он вообще всё это себе представляет?.. У нас не типичный случай… Мы вообще на «пару» не похожи с самого начала… Мы ничего подобного не обсуждали… Никогда… У нас просто физически не было на это времени… Если бы кое-кто не исчезал постоянно… Но почему он так удивился, что я снизу?! И вообще, что за допрос?» У Марка возникло ощущение, будто бы Джено, слушая каждое слово журналиста пытается что-то решить для себя, но что именно – он так и не понял.       Марк взял телефон, чтобы поставить будильник попозже, ведь что-то подсказывало, что завтра ему будет нехорошо. «Действительно…Как так получилось?.. Он меня не спросил, но… Всё было так естественно…» Вместо будильника журналист вбил в google «тантра» и следующие десять минут читал про то, что как оказывается он «так любил» по словам агента… Тантрический секс основан на медленных и чувственных ласках, имея больше сотни различных методик, и Марк удивился, с чего вдруг в голове Хёка застряла мысль, что это то, что его тигрёнку так необходимо. Хотя… Может как раз этого ему и не хватало?..       В голове всплыла сцена в ванной, когда агент медленно мыл его, массируя и лаская каждый участок кожи, и Марк возбудился… «Чёрт…» Пара они или нет – он не задумывался об этом. У них всё так странно, что даже «отношениями» не назвать: короткие встречи, долгие и беспокойные разлуки, постоянно нависающая тенью криминальная угроза и вечная недосказанность во всём…       – Аах! Мммм… – Марк не смог сдержать внезапный стон, когда пальцы проникли внутрь стоило немного надавить на колечко мышц у заднего прохода. Лаская себя с двух сторон, он вспоминал запах Хёка… – Мннн… Ах!       Алкоголь разогрел кровь, увеличив дикое желание, и журналист не мог перестать стонать, представляя голую кожу агента и его грубые, глубокие толчки… Почему он снизу? А какая, собственно, разница, если это будет Ли Донхёк?       «Только он… Больше никто…»       Стоило кончить, как пьяный мозг сразу же отрубился, сдавшись, и Марк спал как убитый, пока утром его не разбудил Счастье, жующий простыню…              Журналист решил, что больше не будет пить, и засыпал весь оставшийся порошок в барабан. Время шло, а он делал всё, что планировал, и даже больше, всеми силами пытаясь себе нормально объяснить, почему он до сих пор не позвонил Джун. Пока только пытаясь, к сожалению…       Если печень Хэчана не справляется с детоксикацией, значит вся эта отрава накапливается в нем, медленно убивая организм. А как вообще он стоит на ногах с неработающей печенью? Он же сейчас нигде там не валяется, глядя как подруга-смерть поднимает последнюю рюмку в его честь? Идиотская аллегория, но так засела в памяти, не отделаться… Что это за человек такой, рискующий жизнью ради сомнительных предприятий? Интересно, как он вышел из больницы, ведь на камерах его нет… Марк решил, что с кактусом ничего не случится за время его отсутствия, даже если он не польёт его накануне… «Так, что ещё?»       Время шло к вечеру, и нужно было везти собаку к Джено, в магазин журналист уже сходил. Дважды. Чемодан собран… «Что ещё?..»       Интересно, что значит быть парой с Ли Донхёком? Они будут жить вместе? Марк об этом не думал.       Странно…       Он всю жизнь отчаянно искал внутри себя ту самую сломанную деталь, что мешала дышать. Этот мутировавший ген, что не позволял чувствовать себя счастливым и живым без оглядки… Тот мальчик, которого в детстве не любили, тихо шмыгал носом, боясь посмотреть действительности в лицо и без конца выматывая хёна, пока журналист не стал бояться встречаться с ним глазами. Марк не то чтобы жалел себя, нет. Он просто ненавидел, презирая. Свою откровенную никчемность и бесполезность, постоянный поиск новых причин для сожалений и это постыдное чувство вины… Если бы только он знал язык, на котором говорила его душа, он бы рассказал ей всё как есть, без лишней драматизации и лести. Бродить на ощупь, умирая от бессмысленности, не чувствуя сменяющих друг друга времён года и не слыша ни ветра, ни сверчков у ночного озера... Не видя лучей солнца, играющих в чужих волосах, и усталую улыбку матери, после завершения рабочего дня… Не зная любви к себе и запаха розмарина… Это разве то, что ему оставалось? Нет. Это то, что он оставил себе сам.       Марк старался всегда готовиться к худшему, чтобы избежать разочарований.       И это работало.       Пока однажды на него не взглянули с издевкой эти наглые карие глаза.       Если вы никогда не молились, вы не поймете тех чувств, что наполняют сердце, когда в один прекрасный день, всё о чем вы так долго просили, ни на что не надеясь, вдруг сбывается и мир становится другим.              Марк достал телефон и листая контакты вдруг увидел кое-что странное.       «Мой любимый Хэчани~ »       Это что ещё за..? «Когда он успел?»       Ему вдруг захотелось, чтобы Хёк сейчас был здесь, в этой старой грязной кухне. Стоял у плиты и варил кофе… Тогда он бы мог тихо подойти и обнять со спины, нежно обхватив за талию, как в слащавых дорамах c tvn.       Ему всё равно, если Джуна действительно всю жизнь манипулировала его чувствами, всё равно, что он чуть не женился на ней из-за несуществующего ребенка. Это всё в прошлом. Сейчас ему уже не было до неё никакого дела. Пусть она найдёт еще хоть тысячу причин увидеться с ним, она ничего не добьется. Боль каждого можно понять, но если Хёк не хочет, чтобы Марк жалел её, он не станет. Они могут ругаться ещё хоть сотни раз, но журналист никогда не откажется от своего выбора не потому, что решиться было трудно.       Дело в том, что без Хёка он больше не сможет дышать.       Не хочет.       Не видит необходимости.              …              «You keep dreaming and dark scheming       Yeah, you do…       You’re a poison and I know that is the truth ~…»              «Что за атмосфера?!»       Марк сидел за небольшим столом на старой кухне, напротив него, обхватив чашку с чаем, сидела Джуна. Она молчала, многозначительно сверля взглядом человека за спиной журналиста. Ли Донхёк стоял, скрестив руки на груди и небрежно упершись о подоконник. На агенте были черные кожаные брюки и белая рубашка с прозрачной вставкой от Maison Margiela, он пах всё так же до неприличия дорого и властно, всем свои видом придавая душной кухне дешёвой многоэтажки до жути вульгарный вид.       «Какого чёрта?!»       У Марка было дежавю.              «I feel like I’m drowning ~ …»              Счастье тихо лежал у ног хозяина, положив морду на лапы, но уши-локаторы выдавали настороженность. Казалось, стоит кому-то шевельнуться, и он ринется в бой…       Марк как раз собирался звонить, когда в дверь постучали и в тесной прихожей запахло сиренью от красиво уложенных волос его бывшей невесты. Счастье чихнул и зарычал на гостью, и журналисту пришлось пригрозить собаке.       – Прости, что так поздно, Марк. Я была на свадьбе у подруги и смогла вырваться только сейчас…       – Ничего страшного, – он взял свёрток с фотографиями из её рук и указал на кухню. – Зайдешь? Или…       – Я бы не прочь, если можно.       Марк дал себе полчаса, чтобы объясниться с этой девушкой, высказав всё, что должен был, а затем он закажет им такси и отвезёт её домой, попутно забросив Джено собаку. Но стоило ему заварить чай и сесть за стол, как Джуна, будто предчувствуя что-то неладное, принялась без остановки рассказывать про прошедшее пару часов назад торжество, красочно описывая все детали. Журналист же молча слушал, гипнотизируя лежащий перед собой конверт. Ему до жути хотелось открыть его и проверить, действительно ли внутри старые мамины фотографии, но… Из отведённого времени оставалась пара минут. «Идеально».       – На прощание они дарили каждому гостю свою фотографию и бутылку шампанского, представляешь? А ведь мы хотели делать так же, помнишь? Надо было запатентовать идею… Кстати, я пока ехала сюда, всё думала о той девушке, что поймала букет… Мне кажется я её где-то видела и…       – Джуна-я, послушай. Мне уже нужно ехать к Джено, так что… Я… Я хочу тебя попросить напоследок кое о чём.       – Что такое? – она смотрела с опаской, пытаясь определить для себя, стоит ли начинать волноваться, и Марк вспомнил, как хорошо она всегда читала его. Но где гарантии, что ему это не внушили? Теперь он ни в чём не уверен.       Красиво выстроенный рядочек из подготовленных заранее слов вдруг смешался, и журналист растерялся. Когда думаешь, кажется, что так легко, но на деле всё всегда происходит иначе. Особенно, когда дело касается старых отношений…       – Эти фотографии… Ты могла мне выслать их почтой, Джун. Согласна? Нам не было необходимости видеться. И впредь я попрошу тебя…       – Что значит «не было необходимости», Марк? Разве старым друзьям, чтобы увидеться, нужен повод? Ты меня удивляешь… Я думала, в тебе осталась хотя бы крупица уважения к нашей истории, даже если её конец и оказался не таким, как мы хотели… Каким я мечтала его видеть… Знаешь, это несправедливо. Я разве что-то требую от тебя? Я разве как-то тебя обидела? Мне уже нельзя просто зайти и выпить чаю, когда одиноко?       Она била по больному… Во все уязвимые места сразу, ни капли не щадя, и Марку вдруг стало душно. Ладони неприятно вспотели, будто бы он был ребёнком, которого учитель поднял на открытом уроке, упрекая в непростительной глупости перед всей аудиторией, и любые слова оправданий, даже если бы и вырвались из отчаявшегося, только бы ухудшили его положение… Он отчаянно искал выход, когда собака вдруг вскочила и выбежала в коридор.       – Эй… Что такое? – обрадовавшись возможности немного оттянуть с ответом, Марк выскочил следом и замер…       Сидя на корточках, одетый как с модного показа, Ли Донхёк улыбался, расчесывая пальцами густую шерсть хаски, которая валялась перед ним на спине, мило поджав лапки. «Что за..?» У Марка не хватило бы слов, чтобы описать открывшуюся картину и смешанные чувства, что обрушились на него лавиной, перехватывая дыхание.       – Где, блять, ты был, мать твою, чертов Ли Донхёк?! Ты проебал свою печенку, между прочим, так что я надеюсь твоя эгоистичная душонка лживого ублюдка удовлетворена успехом охуенно важной операции. И не трогай мою собаку! Счастье, ко мне!! Живо! А ну, иди сюда, твою ж… – Марк еле оттащил собаку, схватив за ошейник, а Хёк встал, насмешливо улыбаясь той самой жутко бесячей самодовольной улыбкой.       – Судя по потоку образцовой брани, мой тигрёнок очень скучал. Я тоже рад тебя видеть, милый, – он скинул ботинки и поднялся на порог.       – Что случилось, Марк? – ошеломлённая речью бывшего жениха, который при ней в жизни так не ругался, Джуна со страхом выскочила в коридор, решив, что он, наверное, сошел с ума, и замерла.       По её лицу было понятно, что она вспомнила этого странного парня, что купил их дом, но вот его появление здесь и такая реакция журналиста явно не стыковались в её голове. Стоило агенту увидеть девушку, и он мгновенно смолк, облачившись в холодную непроницаемую маску, и что-то подсказывало Марку, что вечер обещает быть интересным…              «My life’s okay…       Yeah, just when you’re not around me ~ …»              «Ну и что теперь?..» Троица сидела молча уже некоторое время, а Джуна всё продолжала медленно пить и убивать взглядом агента, в то время как журналист искал условия мирного соглашения, приемлемые для каждого из них. Он как раз собирался открыть рот, чувствуя спиной, как холод от окна начинает попахивать могильным вайбом, но девушка опередила его.       – Я и не знала, что ты так сдружился с новым хозяином нашего дома, Марк. Хотя, судя по твоему приветствию, я сначала подумала, что ты собираешься его убить… – она нервно засмеялась, но как-то быстро смолкла, переведя взгляд на стол. Марку было любопытно, что она увидела на лице Хёка, но он не стал оборачиваться…       – Эммм… Так полу-…       – Если я «хозяин», то говорить «наш» совершенно не к месту, согласны, госпожа? И вы правильно подметили: наша дружба действительно убийственна… Иногда настолько, что кажется, будто ты на пределе, и лучше не бывает даже в раю, но не думаю, что вам знакомы подобные чувства.       Марк надеялся, что он больше бледный, чем красный, потому что теперь Джун смотрела на него. «Чёрт… Надо остановить их»       – Что?.. У вас какой-то странный способ выражать свои мысли… Всё так завуалированно, что трудно понять. Но в любом случае, я рада, что у Марка появился кто-то ещё помимо моего брата, – покровительство её улыбки выводило из себя, и журналист сильно переживал за выдержку Хёка. «Он сейчас не в лучшей форме… Я должен перевести тему»       – Ладно, Джун, поговорим в дру-…       – Довольно. Хватит устраивать показательные спектакли. Мне надоело. От одного звука твоего голоса меня просто выворачивает. Скажи… Только честно. Ты ведь сейчас специально сделала акцент, назвав Джено свои братом. Если ты пытаешься доказать, что то, что вас связывает останется навсегда нерушимым и я с этим ничего не могу поделать, то ты ошибаешься. Если понадобится, я всё сломаю, стерев до основания, и построю заново. Не обессудь.       Марк никогда не слышал, чтобы этот мягкий голос звучал так холодно и жёстко, неся угрозу в каждом слове, и по спине побежали мурашки. Если медлить, всё обернётся ещё хуже, чем он представлял, и чего он действительно не хотел – так это чтобы Хёку делали больно. «Я сам виноват… Нужно было давно со всем разобраться… О чём я думал?»       – Я вам не подружка, чтобы вы так со мной разговаривали, уважаемый. И мне плевать, что там у вас за обиды и неразрешенные конфликты, я не позволю проецировать на меня свои психозы. Марк, я зайду завтра, моя мама просила передать твоей матери книгу рецептов, которую она как-то одалживала. Она слишком тяжелая, поэтому я её сегодня не взяла. И кстати, похоже в ванной пропищала машинка. Ты вечно забываешь вытащить бельё, так что потом не говори, что я не предупреждала, – она встала, готовясь уйти, но прежде чем Марк уловил движение со стороны окна, он вскочил сам, хватая бывшую невесту за руку.       – Перебьёшь, Хёк, и я убью тебя! Джун, выслушай пожалуйста, – он отпустил её руку и наконец посмотрел в глаза. – Не нужно приходить ни завтра, ни ещё когда-нибудь, даже если очень одиноко. Не нужно ничего приносить, передавать, звонить. Я больше не хочу быть твоим старым другом, Джун. Я не могу дать тебе то, что ты ищешь. Это делает больно нам обоим, так что давай прекратим. Я надеюсь, ты поймёшь меня.       – Но… Я не…       – Джун, я прошу тебя. Не нужно ничего говорить больше. Я всё равно не изменю своё решение. Никогда.       – Ты можешь хотя бы объяснить, Марк? Это жестоко, не считаешь?! Что я тебе сделала?! За что ты так со мной?! Я же ничего не прошу… Я же… Я всегда любила тебя больше всего на свете, и вот как ты в итоге отплатил мне?!       Марк смотрел на её слёзы и искренне удивлялся тому, что ничего не чувствует. Но если бы его сейчас спросили, жалеет ли он о том, что потратил столько времени на выдуманную ею любовь, ответ был бы отрицательным. Ведь вернись он назад, он всё равно поступил бы так же. Потому что именно эта дорога, какой бы трудной и бессмысленной она ни была, привела его к чертовски невыносимому Ли Донхёку.       – Прости, что не оправдал твоих надежд. Я не собираюсь ничего объяснять, Джуна. Извини.       Девушка зло поджала губы, сжимая кулаки, и бросила полный ненависти взгляд за спину Марка. «Интересно, она интуитивно догадывается, кто виноват во всех её бедах?..»       – Почему он улыбается?! – в этот крик души была вложена вся обида за так и не сбывшиеся мечты, на которые она напрасно потратила столько лет.       И Марк наконец обернулся.       Хэчан смотрел в пол и тихо улыбался, изо всех сил сдерживая ликующее торжество от осознания победы, и у журналиста опять перехватило дыхание…       – Красиво, правда?       – Что?! Ты больной, – Джуна выскочила, не прощаясь, и Марк позволил себе её не провожать.       «Нужно вытащить стирку, иначе у меня будут проблемы»       Но он всё продолжал стоять, не отрывая взгляд от соблазнительно смуглого лица. На старой кухне был полумрак и пахло плесенью, но он ничего не чувствовал кроме этого парня, заполнившего собой всё.       – Отвезёшь меня к Джено?       Хёк медленно поднял взгляд, и у Марка подкосились колени.       – Завтра утром заедем к нему, перед тем как забрать маму.       – Мы успеем отвезти её? Санаторий далеко…       Агент расстегнул рубашку и аккуратно сложил её, положив на стул. Теперь на нём была лишь обтягивающая водолазка.       – Санаторий не нужен, я побуду с ней сам, пока тебя нет.       – Что?..       Хёк подошел так близко, что их дыхание смешалось.       – А пока давай посмотрим, чему ты научился, штудируя статьи по искусству тантрического секса… – одной рукой агент притянул его к себе за талию, когда вторая оказалась на затылке.       – Ты уже и за поисковыми запросами следишь? Я требую пространство для личной жизни… – Марк мог смотреть лишь на губы. Жарко… Внутри всё кипит…       – Я и есть твоя личная жизнь, тигрёнок… Ну-ка, скажи «брррраа»…       – Заткнись.       И Марк целует первым, жадно впиваясь в мягкие губы.       Плевать на тантру. Он хочет быстро и грубо. Хочет сейчас, прямо здесь.       И Хёк не сможет отказать, он в этом уверен.       А иначе, зачем вообще это всё, верно?       Бельё подождёт… Главное, чтобы этот язык не останавливался, потому что Марк ждать больше не может.       «I feel like I’m drowning ~ …»