- 10 -
Усилившись, дождь с силой бился о старые деревянные окна дешёвого отеля, будто угрожая, но Марк ничего не слышал... Всё его существо было занято другим. Они петляли по злачным окраинам города больше двух часов, пока Хёк не нашел «подходящее место», попутно заметая следы. – Привет, Тэиль-хен! – Посмотрите, кто приехал... – невысокий молодой парень нагнулся через стойку, чтоб потрепать Донхёка по волосам, а сердце Марка сжалось, вспоминая, что он совершенно ничего не знает об этом красавчике, полнаселения планеты называющем «хёнами»... – Тебя искали. Лицо Хёка было непроницаемым, но Марк физически ощутил, как он напрягся, пробормотав, ухмыляясь: – Ещё бы... Я ненадолго, хён. Мне нужна комната и инструменты. – Инструменты?.. – Тэиль как-то странно покосился на журналиста, потом достал из-под регистрационной стойки огромный ящик. – Второй этаж. И лучше тебе поторопиться, Хёк... Зря ты вылез. Ещё не время. – Я знаю. Сидя на пыльной кушетке, Марк молча смотрел, как Хёк готовился, надевая маску и медицинские перчатки. Он знал, что было бы в миллион раз безопаснее для обоих, если бы Марк не делал глупостей, позволив Чэнлэ отвезти себя на операцию в центр... Но ещё он знал, что никто из них так больше не мог... Это было жизненно необходимо... Иначе Марк просто сошёл бы с ума. – Ложись. – Нет. Здесь грязно, – Марк смотрел на этого парня, не отрываясь, не желая упускать ни секунды. Если он ляжет – они не будут так близко... Донхёк вколол анестезию, и журналисту было плевать, умеет ли этот «двойной» агент правильно рассчитывать дозы. Его нервы были сосредоточены на тех местах, где до него дотрагивались чужие пальцы, и даже сквозь силиконовую перчатку он чувствовал огонь, вызывающий катастрофические катаклизмы на уровне сердца. Марк не знал, что так будет... Он вообще не знал, что так бывает... Пока они ехали, его разрывало от сотни противоречивых эмоций, и казалось, мир не способен выдержать подобное, с треском рассыпаясь на тысячи кривых осколков прямо здесь, в этой машине, где пахло так знакомо... И Марк хотел бы, чтобы Ли Донхёка не существовало. Сейчас каждое касание вызывало слишком острую реакцию у раскалённых нервов, поэтому Марк даже не моргнул, когда скальпель быстро прошёлся по ладони, обращая белую полоску в алый ручеёк. Кровь стекала на железный поднос, и когда Хёк пинцетом аккуратно вынул наноустройство, журналист понял, почему он ничего даже не заподозрил, четыре месяца проносив в руке что-то наподобие тончайшего графитного стержня длиной 3 миллиметра. – Зачем ты это сделал? – это далеко не самый интересный вопрос из десятитысячного списка, составленного Марком за все эти бессонные ночи. Но именно он имел сейчас первостепенную важность... «Это не честно... Ты каждую секунду знал, где я...» Все эти дни, заполненные тоской, обидой, одиночеством и мучениями от неизвестности... Всю боль от бесконечных вопросов... Всё это журналист теперь хотел вернуть Донхеку сторицей... Но с каждой секундой, проведенной дыша рядом с этим парнем, мысли в больной голове всё больше напоминали чёрную дыру, в которой просто невозможно было что-то разглядеть... И Марк перестал пытаться. Благоразумие? Куда там... Когда этот парень в паре сантиметрах. «Он перекрасился... Почему он такой бледный?..» Коричневые густые волосы теперь отдавали скорее в пурпур, чем в рыжину. Красивая голова склонилась над раной, когда Хёк принялся зашивать, и оперируемый неосознанно нагнулся, вдыхая чужой аромат. Парень на мгновение замер и Марку показалось, что когда он опять продолжил, его пальцы стали двигаться быстрее. – Зачем ты это сделал, Хэчан?.. – Марк не знал, зачем он это делает, специально называя его так... С удовольствием вдыхая, он касался кончиком носа чужих волос, не находя достаточно смелости, чтобы наконец дотронуться до этого человека, который просто взял и уничтожил весь его старый мир... – Ты мне загораживаешь свет, малыш, – журналист не был уверен почему, но тон этого голоса отозвался в его теле волной возбуждения. Он всё ещё дико зол. У него много вопросов. И эта вилла на Чеджу ему даром не сдалась. Вот только... – Зачем?.. – Марк наклонился ещё ниже, но Хёк вдруг резко отстранился. Он закончил. Обработав свежий шов мазью, он тщательно бинтовал, но Марку казалось, что эти красивые руки трясутся... – Перевязка должна проводиться ежедневно. Эти идиоты всё равно уже всё знают, так что можешь завтра смело просить Чэнлэ или... – Зачем ты вшил мне эту хрень, Хэчан-а? Хёк быстро завязал и натянул защитную сетку. Он собирался подняться, когда Марк всё-таки протянул руку, хватая своего «хирурга» за запястье. Их глаза встретились, и внутри всё замерло, нервно выжидая. Дождь за окном продолжал неистовствовать, а сердце Хёка стучало так, что Марк прекрасно чувствовал запах его дымящихся от перенапряжения тормозных колодок. Он тоже не справлялся. И когда журналист это понял, хрупкое и почти неуловимое, но, в то же время, наделявшее невероятной силой чувство заиграло в тёплом воздухе между ними. – Зачем?.. – небрежно переспрашивая, Хёк разорвал зрительный контакт и освободил руку. Он быстро стянул кровавые перчатки, собрал все инструменты и, проверив телефон, стал спешно надевать куртку. – Давай, тигрёнок. Нам пора. Мы здесь уже больше десяти минут... – Мне плевать. Отвечай на мой вопрос, Хёк. Донхёк взял ящик подмышку и, ухмыляясь, с этим своим непередаваемо наглым лицом, внимательно посмотрел на недавнего пациента. – Не переживай, мой сладкий. Мы обязательно займёмся всеми теми непотребствами о которых ты мечтаешь... – What?! – ...а сейчас, если ты, конечно, не настолько сильно возбуждён, что не можешь идти... – Хватит нести еру-!.. – ... то я бы предпочел проводить принцессу до кареты, а иначе всё может закончиться так и не начавшись, – он договаривал уже в коридоре, таща Марка за собой. Перед тем как уйти Хёк спросил у парня за стойкой: – Ты узнал? – Что? Аааа... Да... – Где? – Там, где ты и предполагал... – Отлично. Марк не удивился, когда уже после трёхчасовой дороги его привезли на то же самое поле, с которого забрали, где теперь стояла машина такси, на капоте которой, скрестив ноги, восседал Чэнлэ с довольно красноречивым лицом. Машина остановилась пару минут назад, но рука Марка всё ещё висела в воздухе, замерев в трёх сантиметрах от двери. – Не поздороваешься с товарищем?.. – Нет, – Хёк облокотился на руль, продолжая смотреть куда-то поверх головы Чэнлэ. – Я... Эммм... Я лечу в Ванкувер... И... Я... «Ты же теперь не будешь знать, где я...» Марк вдруг с опозданием понял, что теперь у него больше нет и шанса заставить этого козла обратить на себя внимание... «Ну и хорошо... Это в любом случае опасно для нас обоих...» – тщетно пытался он вернуть своё дыхание в норму... – Ты естественно и так всё знаешь... Мы... Мы с Джуной расстались и... Я решил продать свой дом... – и зачем он несёт эту чушь в такое неподходящее время, когда каждая секунда на счету?.. – Нет, я не... Просто... Парень медленно откинулся на спинку сиденья и посмотрел искоса на журналиста. – Твой мотоцикл... Он... – брови Хёка не ползли вверх, и ни единый мускул не выдавал улыбки. Ничего. Только глаза смотрели как будто с надрывом и невероятной нежностью, так, что Марку становилось трудно дышать... – Я... Когда это всё уже закончится, Хёк?.. Я не уверен, что в порядке... Я... Когда мы увидимся? А вот этого он говорить точно не собирался... Хёк легко улыбнулся и кивнул в сторону двери. Марк дёрнул ручку и резко открыл, но спустив одну ногу, снова замер... – Ты меня заебал, Хёк, и я не уверен, что справлюсь... Краем глаза он заметил, как Чэнлэ слез с капота и открыл пассажирскую дверцу своей жёлтой машины, подзывая Марка пальцем. – Слышишь? Тебе придется за всё ответить, и мне плевать на все эти ваши чёртовы агентские разборки! – он уже вылез, а в ответ не прозвучало ни слова. Дождь прекратился, но было зябко, журналист же не чувствовал холода ветра, облизывающего его спину. Хёк не смотрел на него, отвернув лицо к окну... «Мне плохо... Я больше не могу... Помоги мне... Пожалей... Расскажи... Зачем всё это?...» Но он не сказал ни слова. С силой захлопнув дверцу, абсолютно неудовлетворённый этой выстраданной и бесполезной встречей, Марк быстро побежал к такси. «Нужно позвонить маме, на следующей неделе буду перевозить вещи...» Это было второе августа. День рождения Марка Ли. Который сейчас мог думать только о том, что лучше бы ему не рождаться вовсе. ... Марк хотел как можно быстрее остаться один. – Я умолял её отправить тебя вместо меня, и что?! Опоздал на самолёт?! Что?! – Джено гневно расхаживал по гостиной. На диване, рядом с запрокинувшим голову журналистом, сидел задумчивый На Джемин. Чэнлэ шумно ел лапшу, сидя на полу за журнальным столиком, с интересом переводя глаза с одного на другого... «Как же херово, что нельзя Джено всё нормально объяснить...» Из всех их общих знакомых Джено был единственным, кто не задал Марку ни одного вопроса, когда они с его двоюродной сестрой решили разойтись. Мама Джуны приезжала лично, чтобы высказать всё своё недовольство и крайнее разочарование, а как следствие и облегчение, тем, как именно всё закончилось. Всё произошло довольно внезапно, учитывая что все мысли Марка были заняты другим... Но не неожиданно, как оказалось. Через неделю, после своего возвращения от гостей, Джуна спекла чудесный торт и объявила о романтическом ужине, ведь они "тысячу лет ничего такого не устраивали". И Марк почувствовал, что время пришло, и они оба это понимают... – Ты больше меня не любишь. – Да... – И никогда по-настоящему не любил, я думаю... – Неправда. – Я заказала машину. Завтра увезут мои вещи. – Хорошо... Джуна, прости меня... Я не достоин быть рядом... – Не в этом дело, Марк... Если бы я знала, что одной моей любви хватит на нас двоих, но... Мне кажется, ты зашёл в тупик... И я не тот человек, что покажет тебе дорогу. Она плакала всю ночь, и Марк мог лишь обнимать её, понимая, что виноват он один. Только он один... А ведь ремонт в детской был закончен, и ей так нравилось её свадебное платье... «Я бесполезен... Я отвратителен...» Холодный воздух в опустевшем доме стягивал его лёгкие колючей проволокой, а чувство вины давило непосильной тяжестью. И он не давал себе право на чье либо сочувствие. Ни сейчас, ни никогда потом... – Посмотри, во что ты превращаешься! Да она тебя скоро уволит!!! – Ну не перебарщивай так уж сильно, Джено-я... Я просто застрял в пробке... – Ага... И в этой пробке ты простоял весь день, хочешь сказать?! И кто это ещё такой?! – он вытянул руку, указывая на жующего Чэнлэ. Марк со вздохом открыл глаза и посмотрел на блондина. Он всё ещё не простил его за то, что тот не сделал ничего, чтобы остановить Донхёка... «Разве он вам не нужен?.. Какого черта вы все тут собрались? Проваливайте!..» Но он знал, что Джемин будет ждать, пока Джено не уйдет, чтобы устроить журналисту допрос с пристрастиями... Чэнлэ же просто ест на халяву. Все свои претензии он выплеснул на Марка пока вез его домой... – Это?... Это... Джено, ты что, не помнишь? Мы учились с ним на одной параллели в универе... – Что? Разве?.. – донсен недоверчиво прищурился, изучая блондина, обрабатывающего явно новую для него информацию. Насыщенный день высосал из Марка все соки, истощив как физически, так и ментально, и не было сил даже смеяться, хотя почему-то очень хотелось. Пока Чэнлэ совершенствовался в искусстве вранья, на ходу придумывая факультет и преподавателей в попытке удовлетворить каверзные вопросы Джено, Марк гадал, сколько ему осталось до психушки, если он всё же переживет всё это... Кто убил Ким Соныля? Кто поджог склады? Кто главный поставщик? Где Ха ЧжиНа? Что с наркотиками? Выиграют ли суд против Ха ДонУна? Нашли ли труп того парня и куда вообще делась мадам Ха?.. Когда они поняли, что Хёк их предал? Когда ФСБ узнают, что Хэчан до сих пор самозабвенно работает на них, ловя предателя?.. Как они узнали, что он из верхушки центрального управления по борьбе с наркотиками? Почему Хёк решил стать двойным агентом, несмотря на то, что его вырастила семья мафиози?.. И как он вообще справлялся со своей работой всё это время, обманывая весь свет по два раза по кругу?.. Нет. Об этом он больше не думал... Почему так щемит в груди и хочется кричать и плакать? Почему всё больно и бесцветно? Почему так тоскливо и совсем не хочется дышать? Марк не знал, что может так ненавидеть и страстно желать одновременно. И это убивало. «Сколько можно?.. Пора идти на исповедь... Завтра. Нет. Завтра я лечу в Ванкувер. Там схожу...» – Джено-я. Кажется, нам пора домой. Чэнлэ, ты тоже. Поднимайся, – Джемин, всё это время над чем-то сосредоточенно размышлявший, вдруг бодро поднялся, улыбаясь. – Марк-щи. В холодильнике стоит бутылка французского шампанского. Мне показалось, что вам захочется выпить. Так что выпейте и ложитесь спать пораньше. Мы завтра проводим вас. Не переживайте, мы компенсируем издательству покупку второго билета. – Почему вдруг так официально?.. Что значит "компенсируют"? Марк-хён, с чего Джемин должен платить? – Потом, Джено-я. Всё потом, – Джемин взял его под руки и потащил в сторону коридора, но тот упирался. – Я никуда не пойду! Сегодня у хёна День Рождения!! Я останусь с ним! – Всё в порядке, Джено. Спасибо, – Марк встал, чтобы проводить ребят. – Я в порядке, не смотри так. Хватит. Он постарался улыбнуться, теребя любимого донсена по голове. Вернувшись в гостиную, Марк замер. Довольно гладя живот, Чэнлэ в развалку сидел на диване... – Стоп... Ты же тоже вроде в коридоре топтался?.. – Ты точно в порядке? Что Хёк тебе сказал? Он быстро приехал к тебе? – блондин не смотрел на него, но Марк чувствовал, что Чэнлэ даже если и сыт, всё ещё отчего-то недоволен. – Уходи, пожалуйста... Я сейчас не хочу об этом разговаривать, Чэнлэ... Таксист повернул голову в его сторону, глядя из-под чёлки внимательно и серьёзно. – Всё зашло слишком далеко. Для вас обоих... Марк выключил свет и направился к лестнице, но на полдороги развернулся и пошёл на кухню. Шампанское оказалось не так-то просто открыть... – Так сказал Нана... Марк дёрнул пробку сильнее, и бутылка выскользнула, вдребезги разбившись о кафельный пол. Его штаны, как и всё вокруг, оказались забрызганы ... – Я сначала с ним не согласился... Но теперь... – с высоко поднятыми бровями Чэнлэ стоял в дверях кухни, взирая на весь бедлам довольно мудрым взглядом... – Ладно, давай. Не поскользнись тут только. А то ещё швы придется накладывать. И дельфин ушёл, а журналист задумался... «Если я расшибусь так, что придется накладывать десятки швов... Это сколько же потребуется перевязок?.. Да хоть шею сверни себе, идиот... Он всё равно не придет...» Марк взял тряпку, пытаясь собрать с пола алкоголь и осколки стекла, но он только намочил свою повязку и порезал левую руку. «К чёрту...» Надо было бы сменить бинты, но он чувствовал, как к горлу подступает что-то мокрое и очень грустное. Что-то, к чему он не собирался привыкать. Марк резко поднялся, зло бросил тряпку в раковину и отправился наверх. Он даже не стал включать свет, пробираясь на ощупь и собирая все углы. Добравшись наконец до холодной комнаты с распахнутыми настежь окнами, журналист с силой плюхнулся на кровать. Борьба длилась ровно десять минут, не больше, пока ему не показалось, что он чувствует нотки розмарина от мокрых повязок... Слёзы покатились внезапно... Обжигая лицо... И он закричал, пряча лицо в подушку. Вдруг чьи-то руки резко развернули его на спину и зажали рот. Тёмный силуэт опасливо косился на открытые окна. – Тихо! Ты чего так орёшь-то?! – карамельный голос звучал напугано, но Марк ещё не до конца осознал происходящее, продолжая нервно всхлипывать. Хёк убрал руку и похлопал его по щеке, усаживаясь на край кровати. – Спокойно. Хватит... Видишь? Я здесь. Всё отлично. Сейчас перевяжем тебя и всё заживёт, не переживай ты так сильно! – он улыбался, но даже не имея возможности хорошо рассмотреть чужие глаза, Марк уловил что-то похожее на искреннее сострадание в этом голосе. – Хочешь, тигрёнок, я посплю сегодня с тобой? Только не смотри на меня так... А то я тоже сейчас буду плакать. Марк не знал, чем он заслужил такие мучения в своей жизни. Но это тёплое чувство, вдруг заполнившее его всего без остатка, дарило такое счастье, что он мог чувствовать лишь благодарность... Как сильно Хёк был ему необходим, Марк понял лишь сейчас, слегка дотронувшись до его бедра, обтянутого светлой джинсой. Он смотрел в эти карии глаза не отрываясь, силясь проникнуть через них в это сердце, чтобы остаться там. Он был уверен, что этот красивый парень начал первым. В тот день, когда в первый раз укладывал пьяного журналиста спать. Когда нагнулся к чужим губам, прошептав о том, как он ему необходим и как ему это понравится. Когда втихую вшил отслеживающее устройство и ухаживал потом неделю. Когда пытался быть искренним, рассказывая о себе. Когда был чутким, выслушивая его историю. Когда забыл обо всём и,всё бросив, помчался к озеру. Когда просил доверять. Когда жарко шептал в машине «Поехали ко мне». Когда подвергая себя опасности, приехал за ним в поле. Сейчас, когда он сидел здесь, рядом, прекрасно ощутив днём всю силу отчаяния, накрывшую журналиста... «Ты начал первым... Сказал, что заполнишь все мои мысли... Я не виноват в этих странных чувствах...но нет покоя нечестивцам…» По щекам опять покатились слёзы. Хёк медленно нагнулся. – Перестань, я же просил тебя. Ну?! Я не могу смотреть на это... Я не могу, ты понимаешь?! Он взял в ладони его лицо и стал покрывать нежными поцелуями. Хёк делал так довольно долго, зацеловав до смерти каждый миллиметр, и отстранился, когда слёзы кончились. Его глаза смотрели виновато и с такой болью, поражая журналиста всё больше. Марк так хотел сейчас, чтобы ничего этого не было... Чтобы этот парень звонко смеялся, издеваясь над ним. Чтобы они сидели на берегу какого-нибудь озера. И чтобы не было им дела ни до чего в этом мире... Он потянул Хёка за шею, опрокидывая его на себя, и крепко обнял. Так сильно, как только мог. Он ненавидел то, во что этот мафиози превратил его жизнь. Но его он ненавидеть не мог. Как бы ни старался... Марк был болен этим парнем. И только воздух рядом с ним, тот самый, с нотками лайма и розмарина, мог наполнить его лёгкие жизнью. «Мне так мало тебя... Подари ещё один вдох...» Он зарылся носом в чужую шею и шумно вдохнул, тут же ощутив, как Хёк напрягся. Такая реакция только возбуждала... Но Марк не собирался заниматься ничем подобным. Особенно с этим наглым парнем. Он хотел лишь... чуть-чуть... попробовать... Когда он понял, что лижет чужую солёную шею, Хёк уже успел высвободиться, с силой оттолкнувшись от кровати руками. И Марку пришлось отпустить... – Мой малыш очень нетерпелив. Но я бы посоветовал так не забываться, потому что тантрическим сексом тут и не пахнет. – «Тантри-..» что?.. – Где аптечка? Надо сменить бинт. Шов не должен намокнуть. Марк пытался успокоиться, пока его личный «хирург» гремел кастрюлями где-то внизу в поисках перевязочных материалов. Он не ожидал, что так сильно возбудится от элементарных объятий... Запах и вкус этой кожи сводил его с ума, доводя чуть ли не до экстаза, и он не мог поверить, что способен на такие чувства... Что это всё из-за какого-то парня... Это пугало... И затягивало одновременно. Он чувствовал, как внутри него приятно растет шар, заполненный неземным наслаждением, и всё чего Марк хотел – это лопнуть его. «Ты сам всё это начал, Ли Донхёк... Ты должен за всё ответить...» Он действительно предпочёл бы, чтобы они никогда не встречались... Потому что он больше не хотел бороться... Не хотел думать о нём... Желать его... Бояться, хочет ли он его так же... Его настоящего. – А это откуда? Мы вроде ещё ничем настолько горячим не занимались... – этот наигранно недоуменный тон вернул Марка к реальности, и он посмотрел туда, куда указывала чужая рука. Хёк включил прикроватный свет, и пятна крови на белой простыне выглядели довольно эпично. Разглядывая левую руку, Марк сел и, найдя источник кровотечения, протянул конечность хирургу. – Мда... Я так и подумал... Я уже видел тот вопиющий порядок, что ты так душевно соорудил на кухне. Хёк протер порез и заклеил пластырем. – Слышь?.. Может хватит так смотреть на меня? – он уже снял старый бинт и отматывал свежую полоску, положив чужую руку себе на бедро. – Раньше тебе это не мешало... – Марк наблюдал за перевязкой, каждой клеточкой ощущая вязкое напряжение, повисшее в комнате. Внутри него всё пульсировало. И эти руки... Марку опять казалось, что они трясутся... Дежавю. Они как будто вернулись в тот день, когда Хёк поздно вечером сорвался со свидания, чтобы перевязать пациента. Марка тогда поразила такая незаслуженная забота... Он до сих пор помнит те бордовые брюки и белый пиджак, так сексуально сидевшие на этом подтянутом теле... Хёк тогда язвил на тему того, что Марку должно быть интересно «успевает ли он трахаться» или скорее «с кем он трахается», вытаскивая попутно занозу. Тогда журналист ни за что бы не поверил, что спустя время, он действительно станет думать об этом... «Хочешь?..» Мафиози, издеваясь, тогда нагнулся опасно близко, позволяя своим рукам дразнить ласками смущенного журналиста... «Да. Хочу...» Марк не знал, что спустя время ему придется признать это... – Раньше ты и не смотрел так, малыш... – Я не «малыш». Как «так»? – Ну не «малыш», – он отрезал ножницами концы и завязал. – Просто тигренок. Идёт? – Просто? Хёк замер и ухмыляясь посмотрел в глаза. Теперь между ними всё действительно было по-другому. – Хочешь быть не «просто»? – на его лице пряталась плотоядная улыбка победителя, а в глазах горел томный огонь. Хёк облизнулся, и Марк не мог оторвать глаз от его влажных губ. Внутри всё горело, возбуждение отзывалось приятной болью в паху, а спина вдруг покрылась испариной... – Ты сказал мне выбрать между попугаем и твоим тигренком, помнишь? – Решил быть тигренком? – Хёк коленями залез на кровать, стягивая футболку. Расположившись над Марком, он замер пошло пожирая глазами чужие губы. Журналист забыл, как дышать... Внутри него всё умирало, испепеляя внутренности. Он давился слюной, с безумным желанием предвкушая вкус этих ядовитых губ, по которым он дико изголодался... Марк протянул ладонь, дотронувшись до гладкой золотой кожи на чужой груди. Неужели они делают это?.. Неужели это Ли Донхёк над ним?.. Подобное он испытывает впервые. И ему нравится. – Нет. Твоим тигрёнком. И я не боюсь, – Марк приподнялся на локтях, оставив между их носами меньше миллиметра. – Правильно, малыш. Поверь... Я сделаю так, что ты не пожалеешь.«I've been playing with my demons Making troubles for yourself...»
Они слились в страстном поцелуе, буквально пожирая друг друга, и не ясно было, кто изголодался больше. Марк схватил Хёка за волосы, прижимая его голову к себе, силясь проникнуть глубже. Донхёк кусал и посасывал его язык, продолжая руками опираться о кровать. Слюна стекала по подбородку и губы зудели, но это было невозможно остановить ни одному из них. Как будто в этом поцелуе был заключён весь смысл их предыдущих жизней, которые они проживали,стремясь наконец соединиться, чтобы вкусить настоящую сладость от любимых губ. Больше... ещё... глубже... Марк вылизывая каждый миллиметр, тонул в наслаждении, и когда их языки встречались он прижимался сильнее, силясь не стонать, задыхаясь, умирая, растворяясь, но не желая останавливаться. Нет. Никогда. Вскоре плечи затекли, и Марк больше не мог удерживать себя на локтях. Тяжело дыша, он упал на подушку... Лицо Хёка, полное тёмной страсти стало отражением его внутренних желаний, и когда тот провёл языком, слизывая слюну с уголка губ, Марк неосознанно повторил это, и парень над ним ухмыльнулся. – Вкусно?.. Вместо ответа Марк потянул его на себя, но Хёк увернулся и вместо губ впился в шею. Он целовал, кусал, зализывал, опять целовал, заставляя Марка тихо постанывать, а тонкие пальцы блуждали под рубашкой, пересчитывая ребра и теребя соски, отчего журналист выгибался и шумно выдыхал. Через мгновение он сам не заметил, как стянул с себя футболку, и Хёк припал к его груди, оставляя всюду влажные дорожки. Марк хотел ощущать его во рту, но такая смена локации дала ему понять, что дальше будет ещё жарче... Ещё приятнее... Ещё... Его никогда так не любили... Никогда так не ласкали и не трогали... В глазах взорвались тысячи фейерверков, когда Хёк достал его член и провёл по нему языком. – Ах!..мммммм... – он застонал и прогнулся, чувствуя как узко и мокро в этом рту, где он только что всё исследовал своим языком. Хёк отсасывал, заглатывая почти полностью, и журналисту казалось, что в раю не бывает так хорошо, как внутри этого парня. Он кончил, успев сосчитать тысячу звёзд, решив, что от такого оргазма вполне можно умереть, ведь сердце почти остановилось. В полубреду он услышал как Хёк глотнул и резко приподнялся: – Ты проглотил?! Но... – это лицо... Оно не для слабонервных... Хёк провёл ладонью по губам и с прикрытыми веками, как будто под гипнозом, похотливо закусил губу, принялся стягивать с Марка штаны. Когда трусы оказались в общей куче на полу, Донхёк вдруг раздвинул ноги журналиста и притянул его таз на себя. – Что?.. Что ты делаешь?.. Ты же не собираешься?.. Стой... Хёк, подожди! Мне кажется, что... – но он не успел договорить. Хёк заткнул его глубоким поцелуем, проникая языком в самую душу, а его рука, тем временем опять надрачивала начавший реагировать орган. Он всё целовал, доводя до блаженства, а ловкие пальцы теребили и поглаживали возбуждённый член, явно не стесняясь разыгравшейся в этой комнате порнографии... Когда другой рукой Хёк стал поглаживать упругое колечко мышц у заднего прохода, Марк вдруг изо всех сил прижался к нему, наслаждаясь телесным контактом с этой золотой кожей, и обильно кончил, глухо простонав. Не теряя времени, пока Марк пытался восстановить хоть какое-нибудь дыхание, Хёк смазал пальцы его спермой и медленно засунул их один за другим в анальное отверстие. – Мнннн... Что за?.. Нет, Хёк... Слышишь? Я не хочу... За кого ты меня?.. Аах!! – этот извращенец что-то нажал внутри него, и странное блаженное тепло разлилось по телу, а член вдруг опять встал, приятно пульсируя. – Прости, тигрёнок, но я сам в шоке. Не ожидал, что это будет так приятно. Знаешь... Это потрясающе просто... Заниматься любовью с любимым человеком... – Мх... Аааах... Нннн... – Марк не мог сказать ни слова. Ему хотелось кричать, и было непонятно, то ли от того, что так фантастически хорошо, хоть и странно, то ли от этих слов... «Любимым?... Он сказал «любимым»?.. Но…» Но мысли спутались окончательно, когда он почувствовал, как что-то горячее и большое вдруг проникло в него. Хёк подхватил его за бёдра, притягивая к себе и насаживая глубже, войдя до конца. Марку было больно, но видя это лицо с блаженной улыбкой и закрытыми от неземного удовольствия глазами, он хотел, чтобы Хёк не останавливался. – Оооо... Как же хорошо... – Донхёк начал двигаться и сделал первый толчок. – Внутри тебя, тигрёнок... Просто... Божественно. Он толкнулся ещё разок, на этот раз сильнее и Марк застонал, ощутив его так глубоко. С каждым толчком Хёк двигался быстрее, вдалбливаясь всё глубже, и журналист перестал соображать... Это было слишком... Его стоны были слышны даже в Ванкувере, он в этом был уверен, потому что такое с ним ещё никто не делал... Это было невозможно приятно, особенно когда Хёк сменил позу, посадив Марка на себя... Их смазанные поцелуи в перерывах между грубыми сессиями толчков становились всё развязнее... Границ больше не существовало. Ли Донхёк был его. Он был в нём. И остального мира просто не существовало. Если бы Марк знал, что будет так, он бы никогда не поехал в ту злосчастную командировку... Никогда. Они кончили одновременно, и Хёк со стоном уткнулся в его грудь, продолжая прижиматься. И хоть их единение всё ещё не было разорвано, Марк решил, что никогда не отпустит этого парня, который так отчаянно обнимает его сейчас… Марк знал. Они не просто «потрахались», потому что захотели. Они соединились, создав связь, от которой не смогут отказаться... Это острое наслаждение, что они получили, впитывая вкус тел друг друга, оставит на них неизгладимый отпечаток, обнажив их истинные чувства друг перед другом, и нет пути назад... Но секс – это встреча не только с партнёром. Это встреча с самим собой... ... Джено тоже решил проводить, чтобы лично убедиться, что на этот раз никто ни в каких пробках стоять не будет. Главный редактор была очень недовольна текущем положением дел, а кому, как ни ему, всю предстоящую неделю придётся работать с ней один на один. – И что у тебя опять с рукой, хён? Эта повязка не выглядит надёжно... – Джено беспокойно рассматривал перебинтованную наспех руку. – Я порезался, не переживай, – Марк спрятал руку за спину. В этой водолазке было жарко, но больше ничто не смогло бы скрыть все эти следы прошедшей ночи. Они спали в обнимку до самого утра, но Марк упустил момент, когда Хёк исчез, будто бы и не появлявшись вовсе. Видимо, не желая будить, он даже не поправил повязку, изрядно потрепанную жаркой ночью. «Козел...» Всё тело журналиста болело... – Как спалось? – этот дельфиний голос не обещал абсолютно ничего хорошего, и журналист, на всякий случай, старался не смотреть Чэнлэ в глаза. – Просто отлично. Ладно, я пошёл. Объявили посадку, – на самом деле Марк был поражён тем, что Джено совсем не удивился, когда его вместе с этой парочкой агентов охрана пропустила за зону таможенного контроля, чтобы сопроводить горе-хёна прям до самолёта. «Он не знает что ли, что сюда нельзя? О чём вообще этот Нана думает, таская его всюду?!.. Надо будет ему всё рассказать, когда их не будет рядом...» Вдруг лицо донсена исказилось болью, и он схватился за живот... – Что такое?! – Джемин подскочил быстрее, чем Марк успел открыть рот. – Не знаю... Видимо, то мороженое... – Какое мороженое? – Чэнлэ насупил брови. – Когда мы с Джено искали туалет, вы тогда остались в очереди на регистрацию, нам попался фургончик с бесплатной дегустацией мороженого. Я же говорил, Джено-я, не надо было есть ещё и мою порцию, – Марк не собирался брать, но тот мужчина-продавец был уж очень настойчивым, впихивая им рожки. – Ах... – тот вдруг согнулся пополам, а на висках выступили капли пота. – Чэнлэ, вези нас в больницу, – Джемин подхватил Джено и направился в сторону выходов. – Но я... – что-то лепеча, дельфин двинулся следом. А Марк подхватил сумку и направился к выходу для посадки. Но протянув свой билет, он тут же получил его обратно. – Простите, Марк Ли. Но это не ваш самолёт. – Что?! Но... Выход 19, всё правильно. – Вы не слышали? Объявляли о смене выхода. Ваш самолёт летит с другого. – Но ... – Я вас провожу, господин, пойдёмте. Осталось не так много времени. Вам нужно было быть более внимательным, – работница авиакомпании, мило улыбаясь, поманила Марка за собой на служебную лестницу. Но стоило им спуститься на один пролёт, как услужливую проводницу вдруг вызвали по рации. – Вам ниже и направо. Потом дальше по коридору прямо к восьмому выходу. Справитесь? – Да... Конечно... Марк спустился, но дверь не нашёл. «Наверно, нужно ещё ниже...» Спустившись ещё на два пролёта, он увидел слева служебную дверь. Справа ничего не было. «Как в плохом сне...» Марк нервничает и старается внушить себе, что не слышал сквозь сон, как кто-то прошептал на ухо... «Прости...» Но кто и за что мог перед ним извиняться?.. Он сам вечно во всём виноват... Марк толкает левую дверь и оказывается в длинном коридоре. Пройдя почти до конца, он слышит, как сзади открывается боковая дверь, но журналист не успевает развернуться, чтобы спросить дорогу. Острая боль от шприца в шее заставляет тихо вскрикнуть, и через миг вокруг остаётся лишь тьма. И уже не важно, была ли та дверь действительно справа, или Марк просто не поверил...