- 6 -
На часах было полвторого ночи... Уставившись в ноутбук, Марк сидел на диване в зале первого этажа своего ещё не до конца обустроенного дома и пил вьетнамское кофе. Статья закончена и готова к отправке в редакцию, но он не удовлетворён. Нервно постукивая мизинцем по кружке, он закусывает губу и напряжённо всматривается в экран. «Если тебе так больше нравится...» была последней фразой Донхёка, брошенной им на кухне бара за день до отъезда журналиста. Больше они не пересекались. «Да что с ним не так?!» Марк был разочарован. Он думал, что сын барона будет отнекиваться, отшучиваясь, или на худой конец разозлится и ударит, а может убьёт, чтоб не болтал лишнего. Но тот лишь безразлично пожал плечами и первым покинул помещение. С того дня Марк без конца мучился, теряясь в бесполезных размышлениях, и пытаясь зачем-то оправдать мафиози. Он до последнего сомневался, действительно ли способен этот красивый парень на убийство... «Что?! "Больше нравится"? Хах... Да мне всё это с самого начала нихуя не нравилось...» Он устал... Настолько, что как бы Джуна ни старалась, у него не встал. Это было унизительно... Они всегда были довольно сдержанной парой в сексуальном плане, иногда не прикасаясь друг к другу месяцами, особенно в последнее время, но чтобы совсем не возбудиться... Это было впервые... Проклятый городок высосал из него все соки, оставив на память не только шрам во всю ладонь... «Это ужасно... Ни за что туда не поеду больше... Пусть Джено едет на процесс... А вдруг этот парень его изнасилует или убьёт? Неее... Максимум просто поиздевается, доведя до слез... Всего-то...» Он закрыл ноутбук, и на глаза попались белые конверты из налоговой. Журналист успел им позвонить, и милая девушка, уже чуть ли не матом в конце, упорно доказывала тупому налогоплательщику, что они редко ошибаются, и если его что-то не устраивает, пусть продаёт все свои машины и дома. Но она здесь точно ни при чем ... И было ясно, что ничего не ясно. Осталось разобраться с банком по поводу платежа в этом месяце и... Взгляд упал на огромные старинные часы в углу зала. Рядом с большим телеком они смотрелись слегка эклектично... «Она всё-таки их купила... Наверное, у родителей заняла... Плевать.» Джуна взяла с него слово, что он съездит завтра к матери и отвезёт её на приём к курирующему психиатру, чего бы ему это ни стоило, но Марк прекрасно знал, как это бывает... И скольких лет жизни ему это обычно стоит... ... Журналист не курил. Запах дыма вызывал у него отвращение, особенно если это были дешёвые сигареты... Но стоя у подъезда старого дома, в котором он провёл своё детство (если это можно было так назвать), он нервно щёлкал зажигалкой, пытаясь запалить кончик как раз одной из таких "дерьмовых" сигарет. Именно их курила мать по вечерам на балконе после ужина, заказанного из соседнего вьетнамского ресторанчика. И его тошнило, когда где-то на улице он вдруг улавливал подобный аромат... Закашлявшись после первой же затяжки, он бросил сигарету на землю и яростно затоптал. «Что я делаю?..» Сколько он здесь уже трётся, смущая мамочек с детской площадки? Наверное второй час пошёл... Десять минут назад ему звонила Джуна, видимо, узнать "как дела", но Марк выключил звук, так и не взяв трубку. Ему сейчас меньше всего хотелось с кем-либо разговаривать... Сколько стоит необитаемый остров?.. «Я продам душу, если потребуется... Хотя... Кому она нужна? Гнусно пахнущая, как эти чертовы сигареты...» На самом деле Марк верил в Бога. Но предпочитал никому об этом не говорить... Вера – слишком интимная тема, не предназначенная для чужих ушей, чьи бы они ни были. Даже пастора. В детстве, когда у матери случался очередной приступ депрессии или мании, он любил проводить время, бродя между красивыми плитами старого небольшого кладбища рядом с католическим собором. Конечно, мысли о смерти в таких местах неизбежны, но он слишком сильно стремился быть не похожим на мать и на её слова о нём, чтобы позволить себе задумываться о таких вещах. Ему нравились запах мха, и мокрого гранита с плит, тишина и безлюдье этого места. Только там он мог вздохнуть полной грудью... Но время летело быстро, и необходимость возвращения домой была неотвратима... Что тогда. Что сейчас. Марк сделал глубокий вдох и вошёл в тёмный подъезд. – Мам? В квартире был затхлый воздух, а плотно задернутые гобеленовые шторы не пропускали света. Вдоль стены коридора в ряд были аккуратно выставлены пустые бутылки... На кухне работало радио. – Мам, я принёс тебе чачжамен. Давай поедим, и нам надо прогуляться... Марк снял обувь и, убедившись, что на кухне кроме радиоприемника никого, направился в комнату. После того, как он съехал в университетское общежитие, его мама решила, что стены в её комнате настроены к своей хозяйке слишком враждебно, способствуя визитам ночных кошмаров, и переехала в комнату сына, тем самым окончательно утвердив его в решении никогда сюда больше не возвращаться. Сейчас его спальня мало чем напоминала ту светлую комнату, где он познавал первые терзания юной души в поисках себя и своего места в этом бренном мире. Женщина лет 48, будто мертвец, лежала на кровати, не видящим взглядом уставившись в потолок. – Почему ты не отвечаешь? – Марк облегчённо вздохнул... «Жива...» Временами мечтая, чтобы она умерла, он больше всего на свете боялся, что это случится... Потому что тогда... Он не знал, как будет жить... Марк боялся не успеть доказать. Не успеть оправдаться. Не успеть искупить вину. Не успеть порадовать успехами. Не успеть сделать наконец счастливой. Не успеть заставить хотеть жить, даря и ему этим право на полноценное существование... Не успеть... Тем не менее, всё это как было безнадёжно, колючей проволокой протянувшись вдоль всей линии жизни с детских лет, так и оставалось по сей день. И каждый раз Марк боялся, что он однажды просто не выдержит... – Надеялся, что я наконец сдохла? – Мам. Перестань, – он поставил пакет с лапшой на тумбу и открыл окно, впуская в это царство застоя и безнадёжности порцию живого воздуха откуда-то оттуда, из мира, где каждый борется за счастье. – Закрой. Мелкие выродки с площадки орут как бесята, невозможно просто. – Пусть немного проветрится и я тогда... – Почему ты пришёл только сейчас? – Джуна разве тебе не говорила? Я только вчера вернулся из командировки. – Я могла уже сто раз повеситься, пока ты там выделываешься, пытаясь что-то доказать. Хотя... Так было бы лучше для всех, верно? Я достаточно разочаровалась в этой жизни, дальше только бутылка... Марк старался не слушать. Она всегда говорила одно и тоже. Но влияние матери невозможно предсказать... Вернее, побороть. – Мне тебя жалко... Ты такой же, как твоя больная мать. И для нас нигде нет места. Мы никому не нужны... Мы – жалкие неудачники, которых мир никогда не поймёт, пытаясь залечить до смерти. Это смешно... Как ни хватайся своими потными ручонками за каждую соломинку, крича о том, что ты кто-то и ты есть, достойным борьбы ты не станешь. Он достал лапшу, разложил приборы и поднёс матери стакан с тёплой водой. – Что это?.. Я пью только кальвадос. – Мам, я прошу тебя. Пожалуйста. – Нет. Выкинь всё это. И уходи. Я не ем уже неделю, скоро должно сработать. Пытаясь держать себя в руках, Марк спокойно поставил стакан на тумбу и сел на кровать. – Что "сработать"? Что за бред?.. Мама, нам нужно прогуляться. Вставай, прошу. Давай мы... – Уходи. Слов не понимаешь? Я тебя ненавижу... Ты каждый раз смотришь на меня этими жалобными преданными глазками, как твой отец. Но на самом деле так и ждёшь, чтобы я умерла. Как долго это будет продолжаться? Когда у него закончатся силы? Когда на этом поле боли высохнет последняя капля надежды? «Это просто болезнь. Надо переждать... Главное, чтобы она хотя бы не пила больше. И надо спрятать все ножи и увезти бутылки. Таблеток у нее нет, прыгать со второго этажа бессмысленно... Как ещё можно умереть?.. Боже... Да как угодно.» – Хочешь умереть? – Марк услышал свой тихий голос, как будто издалека... Женщина вдруг встрепенулась и в первый раз за всё время посмотрела на сына. – Вставай. Съездим за углём. Сама купишь, чтобы тебя камеры засняли, а то суд не поверит, что это самоубийство... В её глазах загорелся огонь того самого сумасшествия, который он так хорошо помнил из детства. «Уже новая мания? Странно... Должен быть период перерыва...» – Поехали! – на её лице сияла дикая улыбка. Марк был полон боли. И невозможно дышать. Он устал... ... Весна подходила к концу, а значит скоро пора кондиционеров и капель пота на спине. В вагоне метро было нечем дышать, и он вздохнул с облегчением, когда объявили конечную. Слабый ветерок приятно охладил влажные виски и шею, возвращая чувствительность в норму, и Марк бодро зашагал в сторону дома. – Сняли? – Джуна готовила ужин, и вся кухня насквозь пропахла розмарином, навевая Марку непонятную ностальгию... – Да. Всё зажило. – Покажи, – она вытерла руки о фартук и придирчиво рассмотрела свежий шрам на ладони. – Хмммм... Хорошо зашили. – Хирург то же самое сказал... – и Марка это забавляло... «Знали бы вы...» звучало в его голове. – Что на ужин? – Мясо уже в духовке. И я купила тортик! – Торт?.. – Да, можешь посмотреть на эту красоту в холодильнике. Через час к нам... Марк вдруг понял, откуда это тянущее чувство ностальгии. С нижней полки на него смотрел небольшой торт, украшенный цветами из клубники и кокосовой стружкой... У него не было секретов от Джуны. Никогда. Да и было бы, что скрывать... Он не знал, почему никому не может рассказать, как за ним ухаживали, перевязывая раны и моя голову, как поили прямо изо рта, когда он был без сил, как укладывали, когда он напивался... Марк редко пил... В обычной жизни. Да дело и не в этом. Ведь было ещё кое-что... – Что? Твои родители?! – Почему ты так удивлён?.. Мы сто лет не ужинали вместе... К тому же ты сказал, что начальница посылает тебя на репортаж в Ванкувер и ... – Джуна-я... Надо было меня предупредить. Я... Я хотел побыть с тобой вдвоём. Она выключила кран и повернулась к своему жениху, все ещё разглядывающему дикими глазами торт. – Закрой холодильник, Марк. Я хотела с тобой поговорить... Журналист наконец вырвал себя из затягивающего мрака, оторвавшись от проклятого десерта и посмотрел в глаза невесте... «Нет... Я не хочу...» – Что случилось, Марк? Ты какой-то странный... Я тебя не узнаю. Расскажи мне, что с тобой случилось в Пусане. – Что?! Но... Я не понимаю. В смысле, «странный»?.. – С того дня, как ты приехал, ты всё время пропадаешь в своих мыслях, а в небольшие промежутки между погружением в себя ты хватаешься за меня... Эта нежность и жадность до внимания тебе не свойственна и первое время казалась искусственной... Но сейчас я понимаю, что ты отчаянно пытаешься спрятаться. – Да я просто соскучился и... – Сначала я думала, что это из-за мамы, тебе так страшно и плохо, и ты хочешь отвлечься, ищя нежности в моих руках, но... Она уже неделю в санатории при клинике и идёт на поправку, а ты всё такой же беспокойный... – Ты преувеличиваешь. Я просто... – Преувеличиваю? Мы с тобой даже сразу после того, как начали жить вместе, не занимались столько любовью как сейчас, Марк. Ты как будто чего-то боишься... Это из-за того, что у тебя тогда не встал, ты теперь такой ненасытный? – Что?! Да послу-.. – Я же чувствую, что с тобой что-то происходит... Ты мучаешься... Хватит прятаться, Марк. Скажи честно, что с тобой случилось в том проклятом городе? «Что случилось?.. Я не знаю.» Марк сел к столу, обхватив голову руками. «А вдруг он убил его?..» «Ну и что? Я просто сдам его полиции...» «Хотя бы ты... Ты должен мне доверять…» – как заклинание, мягкий карамельный голос шептал над ухом в самое неподходящее время, и хотелось застрелиться… Духовой шкаф пропищал, извещая повара о готовности ужина, обещавшего быть на удивление чудесным. Джуна приоткрыла дверцу, и в нос ударил аппетитный запах мяса под лимонным соком, от души приправленного розмарином... «Clive Christian 1872...» Откуда он знает, как они пахнут?.. Кажется, когда-то он брал интервью у одного политика и в конце не выдержал, спросив, что за парфюм он использует. Тот тогда ответил, что в этих духах ему больше всего нравятся ноты черники и бергамота, но к сожалению со временем чувствуется один лимон и мускус... Марк же уловил только розмарин. Он долго их скал, а когда узнал, сколько этот аромат стоит, решил, что так дорого пахнуть человеку с огромным кредитом просто неприлично... Кто бы знал, что он почувствует этот запах снова... – Марк?.. Прошу, расскажи мне всё. «Всё?.. Но... Поверь, ты не хочешь этого слышать...» Что это за жар, охвативший его в ту ночь, когда он утонул в ощущениях от чужого языка у себя во рту?.. Будто из чёрно-белой его жизнь вдруг на мгновение стала цветной. Да, он был пьян. Но это не оправдание, и хотя бы себе он не собирался врать. Марк бы многое отдал, чтобы кто-нибудь уже сказал, что же с ним происходит. А всё этот чёртов город с его криминальным филиалом... Вот бы проснуться завтра и с удивлением понять, что всё это было лишь сном. Но так не бывает. – Всё хорошо, Джуна-я. Я в порядке и очень тебя лю-... – Это из-за свадьбы? – Что?.. – Я так и знала. – Что?! Подожди... При чём тут свадьба, вообще? – Ах, так она вообще ни при чём... Ясно. Действительно, подумаешь "свадьба". – Джуна, хватит. Мы сейчас с тобой поругаемся из-за глупого недопонимания. – Хорошо. Хочешь сказать, что я всё неправильно поняла? Значит дело не в командировке, и не в свадьбе, и даже не в странных письмах от налоговой? – Ммммм... Да... – Тогда ты просто ненормальный. – Что?.. – Ты как мать, – из холла раздался звонок, и Джуна, повесив фартук на крючок, отправилась открывать. – Ладно, потом поговорим. Достань пока, пожалуйста, тарелки. В психиатрии очень важно, кто первым надел халат. Мгновение – и ты уже пациент с неизлечимым диагнозом, а на личной карте неприглядный гриф: "псих"... Если в разгар ссоры всплывают потаённые мысли людей, то им с Джуной надо было чаще ругаться. Тогда Марк не чувствовал бы себя сейчас так паршиво, потеряв последний ориентир в своей мрачной жизни. ... Журналист сделал глоток и замер. – Что это?! Джено посмотрел на него, как на ненормального, удивлённо округлив глаза: – Эммм... Кофе. Хён, ты чего? Это Арабика. «Арабика?.. Вы издеваетесь?» – Ясно... – Ты какой-то странный в последнее время... Кстати, ты правда больше туда не поедешь? – Да... Я всё написал, лучше и не придумать уже. Главный редактор осталась удовлетворена. Вроде... Прошло три недели со дня его благополучного возвращения на историческую родину после знаменательной командировки, и Марк сделал всё от него зависящее, чтобы больше ни за что туда не возвращаться. Он купил себе две тонны витаминов и успокоительных на травяной основе и бросил думать об убийствах, наркобаронах, дорогих костюмах и сливочном креме. Никакого розмарина, Ducati и тигрят. Только лечение матери, подготовка к новой командировке и смета ремонта второго этажа... Его статья должна отправиться в печать завтра утром, и он был уверен, что придуманная им история понравится людям даже без упоминания пары фамилий. Марку достаточно было узнать, что обвиняемый в убийстве Ким Соныля – это тот несчастный молодой наркоман, работник предприятия, которого избивала Ха ЧжиНа в день, когда он блуждал по заводу, в поисках сенсации, чтобы понять, что это всё тщательно спланировано... Сегодня вечером будет окончательное слушание, и Марк не удивится, если несчастного парня посадят пожизненно. Вероятнее всего, что суд куплен. Так же, как и полиция, и всё остальное в этом городе, где даже кинотеатра-то нет... Марк посмотрел на часы: обед через час. Сегодня вечером ему ещё нужно забрать мать из её "санатория" и заехать в банк. Сначала надо проверить почту, Джуна обещала скинуть ему варианты пригласительных. Банкетный зал был забронирован на 12 декабря, и даже внесена предоплата. Но с письмами для гостей Марк продолжал без конца откладывать, оправдываясь тем, что ещё слишком далеко и нет такой нужды торопиться. Через неделю он летит в Канаду за новой статьёй и пробудет там неизвестно сколько, поэтому Джуна настояла на том, чтобы хотя бы с этим они определились до его отъезда. – Джено... – М?.. – Ты же придёшь на свадьбу?.. – Хён... Я вообще-то друг жениха и ведущий... – Точно... Тогда тем более. Посмотри, какой вариант тебе больше нравится? Не успел Джено подъехать к соседу по офису на своём кресле, как на столе зазвонил телефон. «Нет... Пожалуйста... Хоть бы это Джехён из бухгалтерии или Тэён из отдела маркетинга...» – Да? – Марк доверял обычно своей интуиции. Особенно, если она говорила: "у меня плохое предчувствие"... Голос главного редактора разрушил все планы, все тщательно выстроенные алгоритмы спасения и реабилитации... – Он умер. – Кто? – Главный подозреваемый в деле об убийстве Ким Соныля. Слушания не будет. Он умер пару часов назад, в своей камере. – Что за... – Это ещё не всё. Тело пропало. – Что?! Не может быть. – Может. – Минуточку, вы-то откуда всё знаете?.. – Мне звонил наш информатор с Пусана. Он говорит, вчера на железнодорожной линии, по направлению к границе, в пяти километрах от города большой товарняк сошёл с рельс. Сейчас там всё оцеплено, близко никого не подпускают, и работает целая гора спецподразделения пусанского отделения по борьбе с наркотиками. Похоже, ты был прав, Марк. А я думала, ты всё придумал, начитавшись романов... – Вы сомневались в моей профессиональной этике журналиста? Я пишу только правду. – Да, да, да... Если уж ты так хорошо поработал, и наладил свои каналы сбора информации, то и расхлёбывать всё тебе, Марк. – Стоп. Подождите. Там больше нечего делать! Вы всё равно говорите, что никого не пускают! Тело пропало, да это опасно, в конце концов! У меня скоро интервью в Ванкувере и моя мама... – Марк. Я выслала тебе билеты на почту. Поезд сегодня вечером. И чтоб ты чувствовал себя в безопасности Джено едет с тобой. – Что? Я не согласен. – Удачи. Про отель спроси у... – Нет!!! Я сам забронирую отель! Марк зло бросил трубку и со стоном откинулся на спинку кресла. – Судя по твоему лицу, выбор пригласительных откладывается до лучших времён... Надо ехать? – И тебе, к сожалению, тоже... – Что?! Мне? – Да... Чёрт... «За что?..» Кто теперь ему вернёт все деньги, потраченные на витамины и успокоительные? Пусть это был один из явных паллиативных методов лечения, но тем не менее. Сейчас Марк чувствовал, что его пацифизм под угрозой... Он сделал всё от него зависящее. Дальше – вопрос компетенции богов. И если ему суждено было вернуться в это место, то нужно лишь настроиться на победу и поверить в себя. Всего-то, верно? Ерунда... пока он не услышал карамельный голос: «Я? Просто, Хёк, который со временем заполнит все твои мысли. Если ты не испугаешься...» Но проблема в том, что Марк боится. ... – Почему мы притащились сюда, хён? У нашего отеля прекрасный ресторан... Марк сам не знал, зачем потащил Джено в такую даль, на другой конец города. Они уже час сидели в подвальном баре "Луг" и выпили достаточно, превратив ужин в закуску. Вернее пил один Марк, а его друг и будущий родственник лишь удивлённо считал кружки, прикидывая, когда же стоит начать волноваться. Он заметил, что хён начал нервничать, не успели они ещё сесть в поезд. Да, Марк не находил себе места... Он не мог... Его что-то угнетало и жутко беспокоило, не давая ни секунды покоя. Они здесь уже три дня. Опасная вылазка к месту аварии поезда завершилась провалом: там была куча полицейских и собак. Вся информация, собранная у местных жителей, кишила противоречиями, но все сходились в одном: с происшествием разбирается не местная полиция, и это серьёзно. Тело умершего подозреваемого так и не нашли. На заводе работает следственный комитет, но ещё до начала комиссии, внезапно уволилась Ха ЧжиНа и заведующий складами. Пока Джено безуспешно пытался поговорить с надзирателями тюрьмы, в которой умер обвиняемый, Марк, наплевав на риск, рыскал по лесу в поисках одного убежища, но так и не нашёл его. Вчера, он полдня проторчал возле главной проходной предприятия, ходил в местную больницу и к дому бывшего директора. Всё бесполезно. Они здесь уже три дня... А Ли Донхёк как сквозь землю провалился... Марк допил третью кружку пива и в сотый раз оглядел помещение... – Хён. Уже поздно, пошли обратно. Ты сможешь идти? Или лучше заказать такси? Журналист посмотрел на друга и слабо улыбнулся. Хорошо, что он приехал не один и есть кому о нём позаботиться, потому что что-то подсказывало, что пить он будет много... «Что же со мной происходит?..» Марк чувствовал непонятный страх и тоску... Он как будто потерялся. Его как будто чем-то отравили. Достаточно было уловить знакомый запах, чтобы выйти из себя, или посмотреть на шрам на ладони, чтобы непонятное беспокойство заразило мысли. Он плохо спал, всё время нервно чего-то ожидая, и никак не мог сконцентрироваться на работе, постоянно ища глазами кого-то. Он боялся, что его застанут врасплох, а ведь он так готовился обороняться... Что в итоге устал, истощив организм как физически, так и эмоционально. «Может это и есть фрустрация?.. Или Джуна права, я просто болен так же, как и мать...» Нужно работать. Пора идти. Марк попросил Джено вызвать такси и вдруг остановил проходящего мимо официанта: – Да? – Эммм... Скажите, а Ли Донхёк сегодня не работает? – Хёк? Так он неделю уже как в отпуске! – Действительно, спасибо. А вы случайно не знаете мадам Ха?.. – О... Хозяйка отеля? Она тоже сейчас не в городе. – Не в городе?.. Тоже?! – Хён, такси приехало, пошли быстрее! – Джено помог подняться пьяному товарищу. – Фуф...какой тяжёлый... Некоторое время они ехали молча, как вдруг Джено спросил: – Кто такой этот Донхёк?.. Ты про него мне не рассказывал... – Не знаю и знать не хочу, – Марк пихнул его ногой и многозначительно кивнул в сторону водителя... Донсен еле-еле дотащил своего хёна до кровати и облегчённо вздохнул, опрокинув его на подушку. – Ботинки... – Сам снимешь, я в душ! – он почти было вышел, как вдруг повернулся к Марку. – Так кто же он такой? И почему про него нельзя говорить при посторонних? У журналиста болела голова, а при мысли, что надо сесть и попробовать снять хотя бы обувь, начинало подташнивать. – Он сын местного наркобарона... И скорей всего, это всё его рук дело... – Что «всё»? – Всё... Он во всём виноват... Козёл... Мне плохо... Джено, может ты... Но тот, смеясь, скрылся в ванной. «Это смешно?.. Почему так паршиво?..» ... Марк внезапно проснулся и посмотрел на время: три часа ночи. Его что-то разбудило, какой-то звук... Он осторожно встал и, пошатываясь, подошёл к окну. Они жили на втором этаже, почти над главным входом в отель, и окна выходили как раз на дорогу. В свете фонарей у входа стоял чёрный Porsche... Так хорошо знакомый, что Марк решил, что он всё ещё спит... Он наскоро надел ботинки и, хватаясь за ещё не протрезвевшую голову, поспешил к выходу. Спустившись по ступенькам главного входа, журналист направился прямо к машине, открыл дверь и сел на переднее сиденье так, как будто всё было обговорено заранее. И где-то внутри он знал, что так оно и было... В машине пахло дорогим парфюмом, а Марк смотрел в эти ехидные глаза, не моргая, и в душе что-то зрело, надвигаясь. Серёжка была на том же месте, изящно украшая смуглое красивое лицо с довольной улыбкой. На Хёке была чёрная рубашка с коротким рукавом и расстегнутыми верхними пуговицами, открывающими ключицы. Весь его образ был как всегда непростительно сексуален и богат, а эта аура таинственности опасно гипнотизировала... И наконец Марк слышит этот голос, из-за которого он столько раз злился, сам того не замечая, надеясь больше никогда его не услышать... – Соскучился, милашка? «Это действительно чёртов Ли Донхёк...» – Я не милашка. – Но соскучился. – Если тебе так больше нравится, Хёк. – Хммммм... Тебе же тоже нравится. – Не уверен. – Врун... – вот они, эти глаза дьявола и плотоядная усмешка... Марк не открывается от губ, наблюдая, как Хёк едва заметно проводит языком по границе. – Как рука? Журналист молча протягивает ему ладонь и вздрагивает, покрываясь мурашками, когда тот медленно проводит пальцами по линии шрама. Он чувствует, что ещё чуть-чуть и его окончательно накроет. «Что ты со мной сделал?» Марк боится... Рядом с этим парнем его мир меняет полюса, обостряя все чувства и рождая дикие идеи. Хёк заглядывает в глаза, оперевшись локтем на бардачок между их сиденьями, и журналист каждый клеточкой тела переживает эту близость, удивляясь своей отзывчивости на любой еле уловимый вдох со стороны водительского сиденья. «Мне не следовало возвращаться...» Воздух будто исчез, а каждое сокращение пылкого сердца бьёт глухим ударом по натянутым нервам. И дело тут не в алкоголе, хотя Марк не отказался бы сейчас «причаститься» чем-нибудь покрепче... Хёк и в самом деле стал тем, кто заполнил все его мысли, незаметно и без приглашения прокравшись в тайники наивного сознания. Интимность этой невидимой глазу, странной связи между ними заставляла Марка чувствовать себя преступником, членом извращённой секты отступников. И он не удивится, если окажется, что тот опасный наркотик, что тайно варят на треклятом заводе, – ничто по сравнению с этой зависимостью... Стоит раз попробовать – и Ли Донхёк тут же вызывает привыкание, разрывая все принципы и стандарты, помечая душу яркими шрамами, как от колючей проволоки... Честно говоря, роль журналистского расследования сошла на нет ещё тогда, в момент, когда прохладные пальцы на разгоряченном лбу принесли долгожданное облегчение, а влажные губы утолили жажду. С тех пор, сам не подозревая как, Марк с каждым днём утопал в этом безумии всё глубже, наивно рассчитывая исцелиться, когда все эти перевязки прекратятся. Если бы только была возможность никогда сюда не возвращаться... Марк сделал всё от него зависящее. Это правда. «Кто-нибудь знает, что со мной происходит?.. Надо бросать пить... Это всё равно бесполезно.» Его разбудил карамельный голос, растрогав живым участием и беспокойством: – Хён, что с тобой? Всё хорошо? – его лицо было так близко. Чёрт... Неужели Марк и правда скучал?.. – Бывало и лучше. – Согласен... Ничего, потерпи. Скоро всё закончится... Эмммм... Что ты делаешь? Столкнув чужой локоть с бардачка, Марк упорно рыскал внутри, выкидывая все внутренности наружу. Закончив исследовать этот, он полез в тот, что был перед ним. – Деньги я храню в банке. Сказать пароль? – Мне нужно выпить. – У меня тут, по-твоему, мини-бар, что ли? Мы не в отеле, принцесса. – Fuck!.. – нервно смеясь, Марк зажал виски, прикрыв глаза. – Может ты скажешь мне, что случилось? Я так торопился отправить тебя домой не для того, чтобы ты вернулся ещё больше разбитым, – Марк почувствовал тёплую руку на своём плече. – Что такое, тигрёнок? Что-то с мамой? – Я не тигренок... Слышишь ты меня или нет?.. – Марк проводит рукой по волосам, откидывая чёлку назад. Не известно почему, ему хочется и плакать и смеяться одновременно. «Накрыло...» – с опозданием понял он. И страха почти не осталось. – Марк? – С мамой всё хорошо, спасибо – Марк поворачивает голову к соседу, ловя внимательный взгляд. – Мне правда нужно выпить, Хёк. – Но... – Потому что я больше не хочу испытывать то, что ты заставляешь меня испытывать... Мне нужно забыться, а иначе... Хёк на мгновение замирает, и по красивому лицу пробегает замешательство. Но он тут же снова хитро улыбается... «О да... Я знал, что ты будешь чертовски доволен...» В кариих глаз поблёскивают тёплые огоньки, но уже немного другого рода. Деликатно напоминая о взрослом рейтинге разыгрывающейся здесь мелодрамы. – А иначе?.. – он вопросительно поднимает брови, переходя на томный шёпот. Россыпь родинок маленькими точками увлекает взгляд куда-то туда, под эту дорогую одежду, соблазняя расстегнуть ещё парочку пуговок, чтобы насладиться полнотой картины. Где-то за домами горизонт уже окрашен восходящим солнцем. Мимо спешно проезжает машина, поднимая за собой облако дорожной пыли. Марк хватает Хёка за шею и резко тянет его на себя, впиваясь в эти ядовито-сладкие губы...-6-
14 июля 2019 г. в 21:59