Как воспитать своего Шэнь Цинцю

— Мин Фань, ты безнадёжен! Не успел гневный крик стихнуть, как из комнаты стремительно выскочила разъярённая Ша Хуалин, оставив Мин Фаня горестно вздыхать. Нин Инъин и сопровождающий её Гунъи Сяо стали свидетелями этой неоднозначной сцены. — Мин–шисюн, ты не собираешься отправиться вслед за Хуалин-цзецзе? Как правило, после каждой ссоры именно Мин Фань был тем, кто первым шёл мириться. Юноша медленно покачал головой. — Всё немного сложнее… Шимэй, ты не могла бы побыть с ней немного? Нин Инъин кивнула и послушно направилась вслед за демоницей. Гунъи Сяо утешительно похлопал Мин Фаня по спине. Женщины по своей природе были загадочны, что уж говорить о столь пылкой девушке, как Ша Хуалин — Мин Фаню можно было только посочувствовать. — Она снова задала тот самый вопрос? Мин Фань лишь печально кивнул. Из раза в раз одно и то же. Насколько известно Гунъи Сяо, последние два года это стало их извечным камнем преткновения. Прошло пять лет с тех пор, как Мин Фань и Ша Хуалин стали парой. На третьем году их совместной жизни девушка принялась намекать Мин Фаню, что пора бы их отношениям перейти на следующий уровень. Сложно сказать, действительно ли он не понимал прозрачных намёков или всего лишь делал вид, но ему удавалось успешно избегать неловкой темы в течение года, пока Ша Хуалин окончательно не потеряла терпение и прямо не потребовала ответить, когда же Мин Фань намеревается жениться на ней. Будь Тяньлан-цзюнь жив, и он, как заядлый любитель романтического чтива, наверняка побился бы об заклад, что Мин Фань попросит руки своей возлюбленной в тот же самый момент, стоит только Ша Хуалин проявить немного настойчивости. Увы, молодой совершенствующий мягко, но твёрдо дал ей понять, что время ещё не пришло, особенно когда Ша Хуалин стала настаивать на женитьбе вскоре после смерти его лучшего друга. Мин Фань всё ещё соблюдал траур по Тяньлан-цзюню, и — чего и следовало ожидать, — терпение Ша Хуалин лопнуло. Вне всякого сомнения, то была их первая по-настоящему крупная ссора. С тех самых пор не проходило и месяца, чтобы они не принимались спорить, но Мин Фань так ни разу и не согласился произнести долгожданные слова вслух. Так незаметно подкрался пятый год с тех пор, как они вместе. — Ты ... не собираешься рассказать ей, почему так долго тянешь? — спросил Гунъи Сяо. Мин Фань покачал головой. — Я сказал ей, что сделаю это, когда буду готов. Не понимаю, почему она так спешит. — Не заставляй её ждать слишком долго, она и без того уже выглядит так, будто готова кого-нибудь разорвать на куски, — благодушный совет был встречен скептическим взглядом. — Ойя? И это говорит мне тот, кто до сих пор не ударил и пальцем о палец ради вечного счастья моей шимэй? Будучи главным учеником Шэнь Цинцю, Мин Фань, похоже, многому научился у своего Учителя. Удар пришёлся не в бровь, а в глаз, и на красивое лицо Гунъи Сяо набежала тень вины. — Инъин готова подождать, и тебе прекрасно известно, почему я всё ещё не готов. По правде сказать, Мин Фань действительно знал о причинах задержки Гунъи Сяо. Он утешительно похлопал товарища по плечу. — Гунъи-шисюн, от души желаю тебе удачи в твоей затее. Тем временем поиски Нин Инъин увенчались успехом, и она увидела кипящую гневом девушку на отдалённой поляне бамбукового леса. Уединённое место навевало воспоминания. Именно здесь Мин Фань когда-то попытался произвести на неё впечатление и ввязался в драку с Ло Бинхэ. Подумать только, прошло более десяти лет, время летит так быстро. Выкинув неловкие детские воспоминания из головы, Нин Инъин сосредоточилась на более насущных вопросах. — Хуалин-цзецзе, Мин Фань-шисюн снова напортачил? Бледные щёки Ша Хуалин вспыхнули гневным румянцем. Она злилась всякий раз, когда что-то шло вразрез с её планами, а если причиной дурного настроения становился её возлюбленный — это приносило ещё больше горестной досады. — Любит ли он меня на самом деле?! Почему тогда медлит?! Они были вместе уже достаточно долго, чужие доводы о том, что она слишком торопится, были просто смешны! Наблюдая за демоницей, которую она теперь благоговейно величала старшей сестрицей, Нин Инъин вновь погрузилась в воспоминания. Их дружба зародилась благодаря Мин Фаню, хотя Ша Хуалин об этом и не подозревала. Однажды шисюн сам подошёл к Нин Инъин и попросил стать тем самым человеком, которому он сможет доверить самое дорогое в случае необходимости. У демоницы, которая находилась в подчинении Ло Бинхэ, была своя должность и подчинённые, но Мин Фань успел заметить, что ей явно не хватало дружеского плеча рядом. Задача оказалась не из лёгких, сама Ша Хуалин, возможно, понятия не имела о дружбе. Для неё все социальные связи сводились к подчинению и доминированию, пользе и потреблению; Мин Фань оказался первым человеком, которого она посчитала равным себе. Юноша неосознанно преодолел годами выстроенные барьеры Ша Хуалин, отказавшись подпадать под любую из установленных ею категорий и постепенно найдя своё, особенное, место в чужом сердце. И теперь этот самый человек, которому Ша Хуалин позволила занять место в самом светлом уголке своего сердца, упирался рогом в землю, отказываясь дать конкретный ответ на простой вопрос о супружестве. Будучи молодой девушкой, Нин Инъин искренне сочувствовала ей. Она и сама не могла взять в толк, почему Мин Фань тянет с таким важным делом, но, как младшая сестра, она была обязана помочь своему шисюну и успокоить его будущую супругу. — Насколько я знаю шисюна, он из тех, кто упорно трудится ради достижения своих целей. Мин-шисюн очень дорожит тобой, уверена, он очень старается ради цзецзе! Ты не спрашивала его, почему он не хочет жениться? — Конечно, спрашивала! Он сказал, что собирается сделать предложение, но не сейчас. Мы вместе уже пять лет, разве сейчас не самое подходящее время? Ша Хуалин горько зарыдала, всё ещё злясь на Мин Фаня за нерешительность. Нин Инъин видела, что на этот раз она всерьёз обижена. Никто бы не поручился за жизнь её шисюна сейчас, если бы она не отправилась сгладить ситуацию. Она поспешила напомнить: — Н-ну, А-Ло и Учитель тоже довольно долгое время были вместе, прежде чем поженились! Ша Хуалин опасно прищурилась. — Начнём с того, что сначала они были только учителем и учеником, затем они провели три года в разлуке, после чего ваш Учитель помер на пять лет, но они поженились в течение года после его возрождения. Через. Один. Год! Что ж, то был действительно не лучший пример. Нин Инъин попыталась исправиться, торопливо добавив: — Тогда давай спросим Мин-шисюна, почему он так медлит. Если заставить шисюна чувствовать себя виноватым, он обязательно ответит! Если же он по-прежнему станет ходить вокруг да около, я помогу Хуалин-цзецзе выбить из шисюна дух! Ша Хуалин вскинула голову, её глаза опасно блеснули, когда она схватила Нин Инъин за руки почти в сестринском жесте, если бы не чудовищная сила её хватки. Кровожадное выражение лица испарилось, а на губах расцвела приторно-сладкая улыбка: — Инъин, моя милая мэймэй… Если он так и не даст чёткого ответа, ты поможешь мне связать его, погрузить в телегу, запряжённую парочкой ослов, пока я лично попрошу лорда Ло открыть нам путь в Царство Демонов, чтобы я могла сделать его своим наложником? Похоже, если этот вопрос не решить миром, Мин Фань всё-таки обречён стать её единственным домашним животным. Заклинательница, постаравшись скрыть нервозность, кивнула, в душе горячо молясь, чтобы её шисюн поскорее пришёл в себя и всё исправил. Когда Гунъи Сяо увидел Ша Хуалин, шагающую обратно в сопровождении Нин Инъин, он почтительно отступил на шесть шагов от Мин Фаня. Ему хватало такта и здравого смысла не вмешиваться — тех, кто оказывался на линии огня в пылу любовной ссоры, как правило, ждала ужасная участь. Стоило демонице войти в комнату, как он тут же подхватил Нин Инъин под руку и поспешил откланяться, оставив Мин Фаня в одиночку противостоять дикому нраву своей возлюбленной. К этому времени она уже находилась на грани помешательства. Не сказать, чтобы демоница никогда не задумывалась о методе, который только что сама предложила Нин Инъин, но с ужасом понимала, что стала достаточно мягкой и наивной, давая Мин Фаню возможность медлить снова и снова. — Мин Фань… Я даю тебе последний шанс. Неужели я… действительно ни капли тебе не нравлюсь? Почему тогда ты не можешь признать, что я тебе просто не нужна? Это была испытанная и верная тактика. Ша Хуалин не прибегала к ней с тех самых пор, как поймала своего мужчину в западню, а Мин Фань всегда был с ней предельно честен, поэтому она уже и не думала, что придётся снова воспользоваться привычными уловками. На красивом лице робкая неуверенность соседствовала с выражением стойкого негодования — разве мог её возлюбленный устоять перед этим? Как и ожидалось, на лице Мин Фаня застыло нескрываемое беспокойство. Учитель воспитывал в нём благородство, и заставить женщину чувствовать вопиющую несправедливость это худшее, что он мог сделать. Он сдался даже быстрее, чем она ожидала, нежно обнял Ша Хуалин, стремясь успокоить. — Лин-Лин, ты ведь знаешь, что это неправда. Я принадлежу тебе с тех пор, как ты подарила мне доказательство своих чувств, — юноша указал на свою шею, где на виду у всех было надето чёрно-красное колье. Ша Хуалин, как демоница благородных кровей, давно отметила своего мужчину дорогим украшением в знак ухаживаний. Сама она, не снимая, носила кольцо, которое Мин Фань подарил ей в ответ. Девушка подняла на него влажные глаза, в душе кляня на все лады за то, что заставляет её опускаться до такого, чтобы сломить чужое упрямство. Он тяжело вздохнул, сокрушаясь, что выбрал в качестве спутницы жизни столь сильную женщину. Пожалуй, его плану всё-таки не суждено остаться тайным. — Я... На самом деле я хотел, чтобы это стало сюрпризом. Женщине позволительно иметь более низкий или равный статус со своим супругом, но благородный господин всегда должен соответствовать своей жене. Ты — демонесса с благородной родословной, вне зависимости от того, как тебя видят остальные члены твоего клана и поступков твоего отца. Несмотря на то, что я главный ученик пика Цинцзин, у меня за плечами нет весомых достижений, и единственный способ компенсировать свои недостатки — это приготовить достойный выкуп за невесту. Признание прозвучало, словно гром среди ясного неба. Пик Цинцзин славился своими сокровищами и богатствами, но Ша Хуалин вскоре поняла, что Мин Фань имел в виду. — Я не хотел одалживать у школы; а иначе как я смогу доказать свою ценность как твоего спутника, если пойду лёгким путем? Я потихоньку собираю необходимое, и мне хотелось тебя удивить, когда я был бы готов. Но если это действительно так сильно огорчает тебя… Лин-Лин, я хочу дать тебе всё самое лучшее. Ты готова подождать? Было бы ложью сказать, что сердце Ша Хуалин не дрогнуло от искренних намерений её наивного возлюбленного. Она всегда была эгоистичной, но ей даже не приходило в голову, что Мин Фань прекрасно знал об этом и стремился потешить её гордость. Гнев в душе тотчас же утих, девушка надула губки, капризно протянув: — И как долго ждать? В этот момент совершенствующийся печально поник, и, заикаясь, пролепетал: — Т-три года…? Было странно видеть, как такая энергичная девушка теряет дар речи. Мин Фань глядел на неё глазами виноватого маленького ребёнка, затаив дыхание и молясь, чтобы гром и молния поразили его на месте раньше, чем на него обрушится гнев его возлюбленной. Однако произошло нечто более ужасающее. Ша Хуалин улыбнулась ему. — Мин Фань, я дождусь тебя... Но, само собой, я потребую компенсацию за то, что заставил женщину ждать так долго. — О... К-конечно... — На этот раз ты исполнишь всё, что я попрошу, так? — Естественно… Мин Фаню не хватило духу отказаться. Он сам загнал себя в угол, и Ша Хуалин не терпелось воспользоваться открывшейся возможностью. — Тогда собирайся, мы отправляемся в короткое путешествие в Царство Демонов. Ты позволишь мне делать то, что мне вздумается, а за это я прощу тебя за то, что хранил от меня секреты и заставляешь ждать предложения ещё три года! Теперь глаза девушки искрились неподдельным восторгом, и, несмотря на поднимающиеся в душе подозрения, Мин Фань невольно почувствовал головокружительное счастье при виде её улыбки. Чего он не ожидал, так это того, что его отвезут в секретное убежище и запрут на неделю. Мин Фань придерживался традиционных нравов и отказывался даже взглянуть на свою невесту без одежды до тех пор, пока они не вступят в официальный брак, но, увы, Ша Хуалин оказалась хитрее. К тому времени, когда его, наконец, освободили из заключения, Мин Фань тихо всхлипывал и лепетал, что больше не может жениться, пока полностью довольная Ша Хуалин с любовью гладила его лицо, приговаривая: — К чему беспокоиться о подобных пустяках? Я возьму на себя ответственность и буду заботиться о тебе до конца твоей жизни. И хотя отношения этих двоих совершили значительный скачок за такой короткий промежуток времени, темп Нин Инъин с Гунъи Сяо оставался умеренным, но стабильным. Усилия Шэнь Цинцю по воспитанию учеников, неукоснительно соблюдающих требования надлежащего этикета, принесли свои плоды, и они до сих пор не переступили границы дозволенного, несмотря на то, что Нин Инъин родилась от природы энергичной и смелой девушкой. Её природное обаяние делало её живой и решительной, не признающей душных ограничительных рамок. Гунъи Сяо всё ещё отчетливо помнил момент, когда понял, что влюблён. Впервые они встретились, когда юноша бросился в школу Цанцюн, чтобы тайно поведать о печальной участи, уготованной Шэнь Цинцю. До тех пор, пока Юэ Цинъюань и Лю Цингэ не вернулись из своей спасательной миссии, его временно разместили на пике Цинцзин. Мин Фань занимался бо́льшей частью вопросов, связанных с его кратковременным проживанием, но именно Нин Иньин стала первым человеком, который заговорил с ним. Девушка подошла к нему, чтобы расспросить о самочувствии Шэнь Цинцю в неволе, а также о том, как жил Ло Бинхэ все эти годы, пока прятался во дворце Хуаньхуа. — А-Ло — мой шиди, конечно, я волнуюсь о нём. Именно это она ответила, когда Гунъи Сяо прямо спросил, отчего она продолжает беспокоиться о неблагодарном ученике, который просто стоял в стороне и наблюдал, как Учитель подвергается такой вопиющей несправедливости, не сказав ни слова в его защиту. Ло Бинхэ был её единственным шиди и, как сестра, у которой был только один младший брат, она, естественно, хотела продолжать о нём заботиться, хотя Нин Инъин и не могла понять, чем вызваны поступки Ло Бинхэ. Видеть хотя бы одного человека, который всё ещё хорошо отзывался о Ло Бинхэ, было почти приятно, ведь все остальные кипели от недовольства неоднозначным поведением юноши в Цзиньлане. Гунъи Сяо тогда подумал, что Нин Инъин немного наивна. Но когда глава школы вернулся с вестями о гибели Шэнь Цинцю, он смог убедиться в её зрелости и силе. Тогда Нин Инъин, отринув собственную боль и скорбь, смогла взять себя в руки, пресекая истерику Мин Фаня. Столкнувшись со злодеяниями собственного брата и потеряв из-за него наставника, Нин Инъин продолжала смотреть на ситуацию непредвзято и с холодным разумом. Будучи с детства окружённым мягкосердечными девушками и выросший в компании изнеженной маленькой хозяйки дворца Хуаньхуа, Гунъи Сяо впервые увидел перед собой сильную и волевую девушку. В тот же день он стал учеником Юэ Цинъюаня и должен был переехать на пик Цюндин. Когда все трое вернулись на пик Цинцзин, Мин Фань неуверенно произнёс: — Я… я пойду и сообщу старейшинам, а затем подумаю, как рассказать об этом нашим товарищам-ученикам. Шимэй, иди, помоги Гунъи-шисюну с переездом. После чего главный ученик направился вперёд, оставив Нин Инъин помогать Гунъи Сяо собирать вещи. Несмотря на мрачную и гнетущую атмосферу, он не забыл о манерах и смиренно поблагодарил Нин Инъин, когда они совместными усилиями привели в порядок его скудные пожитки. Девушка в ответ покачала головой, голос её звучал на грани мягкого шёпота в оглушительной тишине ночи: — Это меньшее, что я могу сделать, учитывая, как Гунъи-шисюн рисковал, чтобы подарить нам немного надежды. Она великодушно величала дурные вести надеждой, но Гунъи Сяо был более строг к самому себе. В глубине души он был уверен, что не заслужил и толики этой благодарности. — Какая надежда… От меня никакого толка, а теперь я ещё и стал учеником школы Цанцюн. Я всего лишь презренный шакал, — невесело фыркнул он, крепче сжимая меч. Нин Инъин заметила его сведённые у переносицы брови и мягко покачала головой. — Шисюн, если бы ты не пришёл, Учитель не успел бы передать свои последние слова главе школы Юэ. Не будь так строг к себе, твои усилия не прошли даром. Гунъи Сяо бросил на неё осторожный взгляд и, увидев, сколько горечи и невысказанной печали скрывают ясные глаза девушки, мысленно обругал себя. Кто он такой, чтобы жалеть себя в такой момент, когда больше всего пострадали именно ученики Шэнь Цинцю? Вспомнив, как Нин Инъин плакала у него на плече, он вдруг осознал, что несмотря на то, что она держалась стойко и мужественно, девушка всё ещё пытается принять горькую реальность. — Извини, я сказал, не подумав, ведь ты и весь пик Цинцзин — те, кто больше всего оплакивает уход наставника. Нин-шимэй, не… Не сдерживайся ради меня. Нет необходимости держать лицо передо мной. Девушка недоумённо приподняла бровь, услышав эти слова, но мгновение спустя на её глаза навернулись слёзы, и Гунъи Сяо понял, что неосознанно снова подставляет плечо. Между ними не было неловкости, хотя они только что познакомились; хрупкая молодая дева подле него разбудила в нём желание оберегать её от любых бед и несчастий. Позже его тепло приняли новые сверстники на пике Цюндин, частично из-за того, что Гунъи Сяо был чем-то вроде памятного подарка от Шэнь Цинцю главе Юэ, но он никогда не забывал о вершине Цинцзин, чувствуя себя в неоплатном долгу перед его погибшим хозяином. Он также помнил о гостеприимстве учеников этого пика, по мере сил стараясь сделать всё возможное, чтобы поддержать Мин Фаня и других адептов, которые волею судьбы остались без своего наставника. Им потребовалось целых два года, прежде чем они свыклись со своей утратой и наконец вернули на пик Цинцзин подобие нормальной жизни. Хотя Гунъи Сяо завёл много знакомств и теперь считался своим в школе Цанцюн, он по-прежнему ближе всего общался с Нин Инъин и Мин Фанем, с которыми разделил горькие слёзы и горе в ту роковую ночь. С девушкой его связывали лишь крепкие узы дружбы до той памятной ночной охоты. Гунъи Сяо прибыл со своими товарищами по пику Цюндин, и это должна была быть очередная, ничем не примечательная, охота. Случайно их небольшая группа встретилась с командой учеников с пика Цинцзин, среди которых была и Нин Инъин. Те довольно успешно загнали нечисть в ловушку, а группа Гунъи Сяо уничтожила тёмных существ. В этот момент их внимание привлекла небольшая компания заклинателей, которые, не стесняясь, громко и демонстративно перешёптывались. — Разве это не Гунъи Сяо..? — Ты имеешь в виду собачонку-предателя, сбежавшую из дворца Хуаньхуа, поджав хвост? — Кто знает, что он сделал, чтобы выслужиться и попасть в школу Цанцюн, и даже на пик Цюндин? Они злорадно ухмылялись, больше даже не пытаясь понизить голос. Кажется, они решили воспользоваться подвернувшейся возможностью, чтобы унизить его. Ученики вершины Цюндин старались не ввязываться в распри — сказывалось воспитание миролюбивого Юэ Цинъюаня. Сам Гунъи Сяо сомкнул ладонь на эфесе меча и поджал губы. Не было смысла спорить с людьми, которые избрали его объектом травли. Для него стало полной неожиданностью, когда Нин Инъин вышла вперёд, возмущённо нахмурившись, и громко провозгласила: — Ваши злые языки оскорбили Гунъи-шисюна. Я требую извинений за грубость! Тогда она была не так известна за пределами школы, поэтому заклинатели взглянули на неё, не скрывая презрения. Они, вероятно, думали, что перед ними всего лишь ещё одна простая ученица школы Цанцюн. — Откуда взялась эта маленькая девочка? — Тц, разве мы неправы? В твоей школе наверняка полно добросердечных людей, раз они решили пустить негодяя вроде него на порог. Гунъи Сяо не беспокоило, когда кто-то пытался унизить или открыто оскорбить его самого, но он не мог позволить кому-то оскорблять тех, кто когда-то так тепло и открыто принял его. Он уже был готов поставить их на место, но изящный профиль и твёрдый взгляд Нин Иньин отчего-то удерживали его на месте. Она не стала выходить из себя или отвечать грубостью на грубость, искренне воскликнув: — Гунъи-шисюна лично принял в ученики наш Глава. Мы все можем подтвердить, что он не использовал подлые трюки или уловки, чтобы попасть в школу Цанцюн. Шисюн и раньше считался талантливым заклинателем, его быстрый прогресс в нашей школе был вполне ожидаем, а его повышению в ранге предшествовали многочисленные испытания. Беспочвенные обвинения в адрес Гунъи-шисюна — это не только клевета, но и оскорбление непредвзятого мнения главы школы Юэ. Как ученица школы Цанцюн я прошу вас воздерживаться от распускания слухов, ставящих под сомнение мудрость нашего лидера. Нин Инъин действовала инстинктивно — девушка знала, что единственный способ заставить злые языки замолчать, это использовать имя Юэ Цинъюаня. Шэнь Цинцю выучил своих учеников сражаться в битвах, используя не только силу, но и смекалку, и этот способ хорошо работал и в тех случаях, когда противниками оказывались люди. Товарищи девушки по школе Цанцюн сплотились вокруг неё, безмолвно поддерживая. Теперь они просто не могли остаться в стороне, ведь они отстаивали честь главы школы. Заклинатели, быстро смекнули, что, если начнётся потасовка и станет известно, что они косвенно нанесли оскорбление Юэ Цинъюаню, это может обернуться большими неприятностями. Они напряжённо переглянулись и торопливо ретировались с поляны. Однако Гунъи Сяо этого совсем не заметил. Всё это время он, затаив дыхание, не сводил взгляда с этой отважной молодой девы, которая за вежливыми манерами скрывала столь яростное сияние и самоотверженный дух. Гунъи Сяо почувствовал, будто сердце в груди пустилось вскачь. В тот самый миг Нин Инъин захватила сердце Гунъи Сяо в свой нежный плен. Юный бессмертный почувствовал, что у него появился ещё один стимул стать лучше, хотя и опасался задумываться о чём-то бо́льшем. Он всё ещё не мог выдавить из себя ни звука, и терялся в сомнениях, увидит ли когда-нибудь Нин Инъин в нём кого-то, кроме старшего брата с соседней вершины. Гунъи Сяо твёрдо решил продолжать свой путь наверх и незаметно привлечь внимание Нин Инъин, но его цель заключалась не только в исполнении своих мирских желаний. Гунъи Сяо оставался твёрд в своей клятве положить жизнь во благо школы Цанцюн. Его усилия сполна окупились, поскольку ещё два года спустя Гунъи Сяо был назначен главным учеником пика Цюндин, что невольно вызвало восхищение и зависть других. Ещё во времена своей учёбы во дворце Хуаньхуа он был очень талантливым совершенствующимся, и то, что он занял место старшего ученика за такой короткий период, не вызывало удивление, но вместе с тем оставалось подвигом, достойным уважения. Втайне он был очень счастлив, когда Нин Инъин не только поздравила его, но и вручила амулет на удачу. К тому же, во время небольшой беседы девушка предложила ему принять участие в сборе подношений на пике Цинцзин, чтобы увековечить память их Учителя. — Шисюн теперь главный ученик пика Цюндин, но почему-то я просто не могу воспринимать Гунъи-шисюна как ученика другой вершины. Возможно, это оттого, что шисюн раньше был гостем и товарищем пика Цинцзин? Но Учитель всегда лестно отзывался о Гунъи-шисюне, поэтому мне кажется правильным попросить шисюна присоединиться к нам и сделать подношения в память об Учителе. Нин Инъин казалось естественным относиться к Гунъи Сяо, как к одному из них, хотя сама она и не могла понять природу своих мыслей. Однако, вспоминая ту самую ночь, когда Гунъи Сяо позволил ей плакать на своём плече, девушке отчего-то казалось, что она может разделить с ним свои радости и печали. Хотя она и не могла раскрыть Гунъи Сяо секрет предстоящего возвращения Шэнь Цинцю к жизни, Нин Инъин очень хотелось, чтобы он стал его частью. Она собственными руками изготовила амулет, чтобы отпраздновать его успехи, и вплела в него тайное защитное заклинание. Нин Инъин стала свидетелем множества человеческих предрассудков за эти несколько лет; она знала, что Гунъи Сяо невольно стал объектом язвительных пересудов о том, каким же таким загадочным образом он заполучил место ученика секты Цанцюн. Её Учитель пал случайной жертвой чужих козней, о Ло Бинхэ также ходила печально известная молва. Девушка могла лишь молиться, что ей больше не придётся никого терять из-за чужой корысти и жестокости. Не догадываясь о мыслях Нин Инъин, Гунъи Сяо написал письмо, в котором выразил свою безграничную благодарность и поведал о недавних достижениях, которые стали возможны благодаря тому, что когда-то Шэнь Цинцю признал его талант. Юноша был признателен Нин Инъин за предоставленный шанс облечь свои чувства в слова, стараясь не задумываться о том, возможно ли, что с её стороны это было больше, нежели простая вежливость. — Нин-шимэй, хоть я и не являюсь учеником пика Цинцзин, я всегда буду твоим товарищем и союзником. Каждый раз, когда почувствуешь, что тебе нужна поддержка, помни — я рядом. Отчего-то, услышав искренние слова Гунъи Сяо, девушка почувствовала, как теплеют щёки от смущения. Невольно она почувствовала, что слишком расслабилась в последнее время, раз позволила себе так зависеть от другого ученика, который даже не принадлежал её вершине. — Я-я... Надеюсь, я не доставила тебе хлопот, Гунъи-шисюн… Увидев, как девушка взволнована, красивый молодой человек улыбнулся: — Быть особенным для Нин-шимэй — привилегия, доступная немногим. Если у тебя возникнут какие-то трудности, я только рад буду помочь. Гунъи Сяо, кажется, и сам не осознавал двусмысленность своего заявления, но Нин Инъин ощутила, как жар хлынул в лицо. Единственное, что она могла придумать, это извиниться и уйти, прежде чем собственное тело предаст её стыдливым румянцем. То, что происходило после, неоднократно описывалось на страницах романтических книг и любовных историй, когда юношу и девушку влечёт друг к другу, но оба не осмеливаются допустить мысль, что другой чувствует то же самое. Вот только Гунъи Сяо не собирался почивать на лаврах, очарование и теплота Нин Инъин привлекала многих, и кто мог поручиться, что в будущем у него не появятся соперники? Когда в следующем году он написал второе письмо давно ушедшему Шэнь Цинцю, юноша нашёл в себе смелость попросить дозволения шишу ухаживать за его самой дорогой ученицей. Сам себе он дал обещание быть предельно откровенным и открыто ухаживать за Нин Инъин. Его решимость пропала даром с удивительным возвращением Шэнь Цинцю к жизни, но такая неудача ни капли его не расстроила. Гунъи Сяо был так тронут встречей, что решил взять быка за рога и тут же признался, а Нин Инъин, которая давно питала к нему нежные чувства, мгновенно ответила взаимностью. С тех пор влюблённые были почти неразлучны, но, конечно, принимая во внимание строгость Шэнь Цинцю, они были крайне осторожны и соблюдали границы дозволенного. Достаточно было взглянуть на изысканные манеры Мин Фаня, чтобы понять, как сильно Шэнь Цинцю ценил благородное поведение. Гунъи Сяо не собирался обманывать чужих ожиданий. Оглядываясь назад, можно сказать, что их отношения длились почти пять лет, но страсть была больше похожа на текущую ключевую воду, разительно отличаясь от пламени между Ша Хуалин и Мин Фанем. Ни одна история любви не была идеальной, просто так сложилось, что все четверо были очень разными по темпераменту. Если Ша Хуалин напоминала птицу, постоянно кочующую вслед за летним солнцем, то Нин Инъин была цветком, ожидающим прихода весны. Единственное сходство двух пар заключалось в том, как именно мужчины решили попросить руки своих женщин. Они обратились за советом к одному и тому же человеку всего лишь через год после того инцидента. — Чтобы доказать, что ты достоин Инь'эр, ты вызвал этого мастера на дуэль? Ученик Сяо, если бы я был хотя бы вполовину серьёзен, ты не смог бы даже приблизиться. Но... Лет через семь или около того можешь попытаться. Этот мастер может быть достаточно благоразумен, когда дело касается счастья Инь'эр. Если ученик Сяо искренне хочет взять её в жёны, тебе лучше подготовиться; ты получишь моё одобрение, как только сумеешь хотя бы раз задеть в поединке, но, очевидно, тебе требуется не только моё согласие. — Смиренно благодарю Шэнь-шишу за ценный совет… Когда я буду готов, прошу, сразитесь со мной снова. Увидев, как Гунъи Сяо покидает бамбуковый домик, Ло Бинхэ торжествующе ухмыльнулся. Его ладонь мягко скользнула вдоль тыльной стороны руки Шэнь Цинцю и вверх к его затылку, зарываясь в волосы, а вторая притянула Учителя в объятия. — Учитель стал настолько опытен в вопросах брака, что теперь раздаёт советы? Шэнь Цинцю презрительно фыркнул на грани слышимости, пресекая поползновения чужой осмелевшей руки. — Ты сам виноват в том, что наша церемония оказалась такой яркой, что теперь никак не выходит у меня из головы. Инь'эр — моя ученица, этот мастер не может допустить, чтобы ученик Сяо доставил ей хлопоты своими неуклюжими приготовлениями к свадьбе. — Ах, Нин-шицзе по-прежнему свет твоих очей, — насупился Ло Бинхэ, но Шэнь Цинцю прервал его жалобы сухим тоном. — Почему ты продолжаешь повторять одно и то же? Будь это так, я давно бы сделал её главной ученицей пика. — Учитель, но теперь получается, что Мин-шисюн — твой любимчик... Шэнь Цинцю нечего было на это сказать. Подозрительное молчание заставило повелителя демонов резко прекратить поддразнивание. Это была всего лишь шутка, но бессмертный не торопился отшучиваться в ответ. — Учитель... Ты ведь не хочешь сказать, что он и в самом деле твой любимый ученик, да? Горный лорд пристально посмотрел на мужа. — А если бы этот мастер сказал «да»? Что ты собираешься с этим делать? Его ребячество бумерангом вернулось к нему, и Ло Бинхэ оставалось лишь молча глотать горечь ревности, пока Мин Фань сам не заявился всего несколько дней спустя, чтобы одолжить несколько величайших сокровищ для воплощения в жизнь своего плана по завоеванию Ша Хуалин. Юноша не хотел полностью полагаться на пик Цинцзин, желая собственными усилиями доказать, что он подходит на роль её спутника жизни. Шэнь Цинцю, очевидно, был не против помочь главному ученику, но Ло Бинхэ не собирался упрощать жизнь своему шисюну. — Ша Хуалин — моя подчинённая. Даже если это Мин-шисюн, я не могу просто кивнуть головой и пустить всё на самотёк. Гунъи-шисюн недавно вызвал Учителя на дуэль, и главным условием предстоящей помолвки станет победа. Шисюн, если ты хочешь взять Хуалин в жёны, я выставляю точно такие же условия! Кто не знал о боевой доблести Ло Бинхэ, вне всякого сомнения, различие в силе по сравнению с поединком Шэнь Цинцю и Гунъи Сяо было колоссальным. В этот момент в нём снова проснулся маленький хулиган. Но Мин Фань всегда был упрям, когда дело касалось Ло Бинхэ, он наотрез отказался отступать и громко воскликнул: — Принято! Когда я выиграю, Хуалин будет уверена во мне! Шэнь Цинцю, наблюдавший за всем этим фарсом со стороны, тихонько приподнял веер. Казалось, Мин Фань искал быстрой смерти, принимая вызов, брошенный сгоряча его шиди. — Не сомневайся, Мин Фань. Достаточно потратить время и приложить усилия, и тебе будет подвластно всё. Их Учитель никогда не питал напрасных надежд, и это только распалило огонь Ло Бинхэ. — Учитель, ты что, на его стороне? Так ты не шутил, когда намекнул, что Мин Фань — твой любимчик? Полные неприкрытой ревности слова заставили брови Мин Фаня поражённо взлететь, но он был слишком взбешён чинящим ему препоны демоном, поэтому и сам не собирался его жалеть. — Ха, какие ещё намёки? Учитель однажды прямо сказал мне, что я его любимый ученик! И следи за своим тоном, для тебя я — Мин-шисюн! — Я отказываюсь верить в это, ты не можешь быть любимчиком Учителя! — протянул Ло Бинхэ обиженным тоном, как будто и вправду мог претендовать на то, чтобы считаться самым любимым учеником Шэнь Цинцю. Мин Фань смерил своего шиди внимательным взглядом, до совершенства копируя классический презрительный взгляд Учителя. В этом аспекте он действительно мог считаться лучшим учеником своего наставника, Мин Фань точно знал, что Шэнь Цинцю плакс не любит. — Как насчет того, чтобы пойти взглянуть в зеркало и задать себе этот вопрос ещё раз, а? Кроме того, ты уже женат на Учителе, чего тебе ещё нужно? Тц, только взгляни на себя! Ты стал партнёром Учителя на стезе совершенствования, но до сих пор не понимаешь, что наставник никогда не смешивает личные и деловые отношения. Ха, похоже, тебе ещё далеко до того, чтобы стать достойным супругом. Не думаешь, что Учитель вышел за тебя просто из жалости? Мин Фань с гордостью нанёс победный удар, а для Ло Бинхэ эти слова стали настоящей пощёчиной; учитывая опыт прошлой жизни, на его счету уже было более шестисот свадеб, но на деле эта бессмысленная цифра не значила абсолютно ничего. В пылу ссоры юноши совершенно не заметили невозмутимого выражения лица своего Учителя, который мысленно задавался вопросом, какого демона он всё ещё сидит здесь и слушает эту детскую перепалку. — Довольно. Этот мастер уже дал слово. Иди, выбери сокровища, которые тебе нужны, и отправляйся в путь, Мин Фань. Как только его шисюн ушёл, Ло Бинхэ повернулся к супругу с видом смертельно обиженной жены. Шэнь Цинцю просто приподнял бровь и потянулся за книгой, чтобы окунуться в приятное чтение. Не испугавшись чужого равнодушного взгляда, демон заключил супруга в медвежьи объятия, обвиняюще взирая на своего бесстрастного Учителя. — Шэнь Цинцю, скажи мне честно, ему тоже нашлось место в твоём сердце? Пробыв более года замужем за этим мальчишкой, горный лорд к этому времени уже почти привык к беспокойному нраву. Привычка постоянно требовать внимание к своей персоне порой доставляла немало проблем, и Шэнь Цинцю постепенно овладел искусством с лёгкостью отмахиваться от жалоб своего мужа. — Моё сердце не такое большое, там есть место только для одного человека. — Т-так значит, твой любимый ученик… — Всё ещё Мин Фань. — Шэнь–гэгэ… В таком случае не вини меня, если сегодня вечером я не смогу сдержаться… — О, у этого желторотого сопляка ещё хватает смелости угрожать этому мастеру? Хорошо, тогда вечером отправишься спать в покои отца. — Даже не в боковой комнате?! . . . . . С тех пор юноши старались изо всех сил, чтобы стать достойными дам своего сердца, и, прежде чем они это осознали, прошло долгих восемь лет. Наконец они оказались готовы бросить свой решающий вызов, и этого дня все ждали с нетерпением. Обе дуэли назначили на один день, поскольку Шэнь Цинцю твёрдо постановил: — Удача приходит не одна, парные битвы принесут вам двойной успех перед Небесами. Первая дуэль должна была состояться между Шэнь Цинцю и Гунъи Сяо. Под опекой Юэ Цинъюаня Гунъи Сяо стал отличным совершенствующимся, проявляя всё больше и больше качеств, достойных будущего главы школы Цанцюн. Нин Инъин следила за поединком полными затаённой надежды глазами, понимая, что это скорее формальность, чем настоящая битва. Шэнь Цинцю высоко ценил талант Гунъи Сяо, и для него главный ученик пика Цюндин был наилучшей кандидатурой в партнёры по совершенствованию своей ученицы. Как и ожидалось, Шэнь Цинцю не стал чинить особенных препятствий Гунъи Сяо, но и сдерживаться не собирался. Ради счастья Нин Инъин и будущего школы хозяин пика использовал эту возможность, чтобы тщательно проверить способности главного ученика Юэ Цинъюаня. Нельзя сказать, что Гунъи Сяо сильно уступал в силе, но Шэнь Цинцю всё же был могущественным бессмертным, которому ещё только предстояло достичь пика своих способностей. Конечно, его возможности тоже не безграничны, но он всё ещё был выше на голову. Их поединок завершился, когда Гунъи Сяо наконец отыскал брешь в защите горного лорда. Понимая, что означает эта победа, толпа взорвалась аплодисментами, все наперебой принялись поздравлять Нин Инъин, которая в тот момент улыбалась своему любимому мужчине самой яркой из своих улыбок. Чужое счастье оказалось настолько заразительным, что многие ученики принялись громко радоваться и смеяться от души, а некоторые горные лорды отпускали замечания, что самая дорогая дочь Шэнь Цинцю наконец выходит замуж. Вторая битва оказалась гораздо напряжённей. Как только Мин Фань женится на Ша Хуалин, в будущем поколении пика Цинцзин появятся полукровки с демонической кровью. Да к тому же, Ло Бинхэ выглядел довольно угрожающе, демонстрируя неприкрытую агрессию. Для всех осталось тайной, что его дурное настроение было вызвано именно его дорогим супругом, ведь Шэнь Цинцю открыто оказывал поддержку Мин Фаню и даже попросил Ло Бинхэ, когда придёт время, как можно убедительней поддаться тому в пылу битвы, чтобы позволить шисюну достичь своей цели. Ему претила сама мысль, чтобы позволить Мин Фаню так легко отделаться. Их поединок оказался затяжным и яростным. Зрители ясно видели, сколько усилий прикладывал Мин Фань, но сила Ло Бинхэ казалась почти несокрушимой. Ша Хуалин затаила дыхание, в глубине души считая, что Мин Фань в очередной раз проявил несусветную глупость, бросая вызов её повелителю, и в то же время с надеждой ожидая его победы. Не для того она ждала восемь лет, чтобы Ло Бинхэ свёл все её усилия к нулю. Шэнь Цинцю нахмурился; супруг явно позабыл изначальный план, заключающийся в том, что предложение Мин Фаня должно пройти гладко. Как бы ему не хотелось этого делать, но бессмертный решил, что пришло время вмешаться в бой самым бесцеремонным способом, дабы спасти Мин Фаня от позора и заодно наказать Ло Бинхэ за своенравность. Всё внимание публики было приковано к поединку, никто не обращал внимания на ложу, где сидели верховные лорды, и всё это играло на руку Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ украдкой взглянул на место, где должен был находиться Учитель, и земля чуть было не ушла у него из-под ног. Ханьфу его «всегда чопорного и серьёзного на публике» Шэнь Цинцю больше не сидело на нём как влитое, плотно затянутое вокруг торса, а вместо этого свободно свисало с плеч. Его чётко очерченные ключицы и плавный изгиб грудных мышц оказались выставлены на всеобщее обозрение, и как можно было быть уверенным, что ни у кого другого ещё не нашлась свободная минутка, чтобы бросить взгляд на ложу, где находился хозяин пика Цинцзин. Будто одного этого вида оказалось недостаточно, Шэнь Цинцю поддел кончиком сложенного веера свисающую серьгу, солнечный свет отбрасывал яркие блики, отражаясь в серебре, а красный драгоценный камень ослепительно мерцал, словно горному лорду вдруг вздумалось похвастаться украшением. За восемь лет характер Шэнь Цинцю тоже сильно изменился. Он успел узнать, что Ло Бинхэ боготворил его тело, поэтому грех было не воспользоваться этим способом манипуляции. Проще говоря, бессмертный решил использовать собственное тело в качестве приманки. И рыбка с готовностью угодила на крючок. Сказать, что Ло Бинхэ был в ярости — ничего не сказать. Даже когда он вёл себя наилучшим образом, Шэнь Цинцю крайне редко смотрел на него таким пылким взглядом, а сейчас его супруг осмелился выставлять себя напоказ на публике! А то, что Учитель сделал это лишь для того, чтобы отвлечь от битвы с Мин Фанем, стало последней каплей. Повелитель демонов тихо скрежетал зубами, мысленно поклявшись себе, что сегодня вечером кто-то будет умолять о пощаде. Заметив, что движения шиди внезапно сбились с ритма, Мин Фань, не теряя времени даром, воспользовался подвернувшейся возможностью. Он понятия не имел, почему Ло Бинхэ внезапно стал таким рассеянным, но разве мог бы Мин Фань считать себя истинным учеником Шэнь Цинцю, если бы не использовал подаренный шанс. Ему удалось лишь слегка задеть Ло Бинхэ, распоров одежду на плече, но и этой единственной царапины хватило. Мин Фань и сам не поверил своей удаче, ошеломлённо застыл, прежде чем оглушительные восторженные крики вернули его к реальности. — Мои поздравления, Мин–шисюн. Я больше не собираюсь отнимать твоё время. Коротко кивнув, Ло Бинхэ спрыгнул с арены и взлетел в зрительскую ложу пика Цинцзин. Демон подхватил Шэнь Цинцю на руки и вскоре исчез в открывшемся пространственном разломе, созданном взмахом Синьмо. Мин Фань мог лишь предположить, что его шиди собирался поплакаться о понесённом поражении Учителю, но был слишком занят, чтобы как следует задуматься об этом или позлорадствовать. Он и сам поспешил с арены туда, где его ждала Ша Хуалин, и улыбнулся самой счастливой улыбкой, на которую только был способен. — Лин–Лин, пойдём со мной. Я хочу тебе кое-что показать. Не дожидаясь ответа, Мин Фань взял девушку за руку и повёл за собой, сердце в груди заходилось бешеным стуком, словно в душе бушевал пожар, рождённый ослепительной улыбкой Ша Хуалин. Они шли через бамбуковый лес, выбирая еле заметные тропки, пока не оказались в незнакомом дворе. К утопающему в пышной зелени светлому дому вели несколько рядов тёмно-красных цветов. — Я всегда думал, что, когда мы станем мужем и женой, мне нужно будет найти нам хороший дом, который придётся тебе по душе. Бамбуковая хижина — обитель Учителя, так что... Знаю, что тебе не понравились бы покой и безмятежная обстановка. Это розы, но их естественный цвет не такой глубокий. Я потратил несколько лет, чтобы вырастить сорт, который бы подходил твоему нраву. Мин Фань обладал особым талантом, если дело касалось растений: не зря он долгие годы выращивал чайные листья на пике Цинцзин. Он не испытывал недостатка во времени, терпеливо выводя сорт за сортом, пока, наконец, не распустились трепетные бутоны любимого винного оттенка Ша Хуалин. Глядя на изумлённое выражение лица спутницы, Мин Фань не мог не улыбнуться. Его сюрприз оказался удачным. — В будущем мы будем жить здесь одной семьёй. Конечно, это не единственный подарок, который я приготовил. Ты часто возвращаешься в Царство Демонов по долгу своих обязанностей, и я знаю, что у тебя там есть свои апартаменты во дворце Ло–шиди. Но я по-прежнему считаю, что это не лучшее место для жизни, поэтому... Она подозревала, что эти восемь лет юноша не сидел, сложа руки, но даже в своих самых смелых мечтах Ша Хуалин не могла предположить, что Мин Фань на самом деле подготовит для неё дом в Царстве Демонов, в комплекте с двумя демонами–прислужниками. Он превзошёл все её ожидания! — Ты… Как ты… — Что ж, следует отдать должное пограничным рынкам, торговля процветает, поэтому заработать достаточно, чтобы обеспечить себе надлежащий выкуп за невесту, оказалось несложно. В конце концов, я — главный ученик, и должен озаботиться собственной резиденцией, как будущий глава пика. Что касается нашего дома в Царстве Демонов, он, конечно, не сравнится с твоим родовым поместьем, но, поскольку ты не очень-то жалуешь свою родню, я подумал, что нам вполне подойдёт домик поменьше только для нас. Конечно, мне немного помогли приобрести недвижимость и даже порекомендовали слуг, которых я нанял для обслуживания дома в наше отсутствие. Не успело пройти первое удивление, как Мин Фань снова нежно взял невесту за руки: — Мне пришлось заставить тебя подождать, но я наконец могу сказать это. Ша Хуалин, благородный господин всегда держит своё слово. Но то, что он не может выразить словами, он должен доказывать действиями. Мы с тобой не всегда понимаем друг друга, но я верю, что в моих силах сделать тебя счастливой. Давай поженимся. Казалось, ничто и никогда не могло смутить эту демоницу, но в этот момент Ша Хуалин чуть было не потеряла дар речи под напором искренних слов Мин Фаня. Постепенно смущение отступило, уступая место безграничному счастью, мягкой негой растекающемуся по телу. Её уверенность в себе и своей любви наконец нашла своё подтверждение, и Ша Хуалин в который раз убедилась, что обладает по-настоящему прекрасным навыком выбирать для себя всё самое лучшее. Наконец, она снова обрела голос и ответила на предложение в присущей ей манере. — Ты пожалеешь, если когда-нибудь подведёшь меня! . . . . . Гунъи Сяо остался вместе с Нин Инъин, чтобы понаблюдать за битвой Мин Фаня. Влюблённые искренне радовались за пару своих друзей, и, когда бой завершился, Гунъи Сяо увёл Нин Инъин прочь, чтобы обсудить детали предстоящей церемонии. Им предстояло заключить брачный союз между учениками разных вершин, поэтому достаточно обмена подарками. С этой точки зрения, им пришлось гораздо проще, чем Мин Фаню. Нин Инъин была взволнована не только своей предстоящей свадьбой — она вдруг вспомнила обещание, данное ей Шэнь Цинцю. — Учитель обещал сшить мне свадебный наряд, не могу дождаться, чтобы увидеть это! Представив себе стойкого и сурового бессмертного, занимающегося рукоделием, Гунъи Сяо невольно фыркнул. Шэнь Цинцю никогда открыто не проявлял мягкость или снисхождение по отношению к адептам, но, стоило только услышать о подобных моментах, как становилось понятно, как много нежности горный лорд в действительности питал к своим ученикам. — Шэнь–шишу души в тебе не чает, и как твой спутник жизни я клянусь лелеять тебя всю оставшуюся жизнь. Инъин, ты согласна следовать за мной, пока я жив? — Сяо–гэгэ, куда бы ты ни пошёл, я отправлюсь с тобой, — искренний ответ Нин Инъин был всем, в чём он нуждался. — Инъин… Когда мы поженимся, как ты смотришь на то, чтобы отправиться в путешествие по миру? Чтобы расширить кругозор и увидеть неизведанные места. Он занимал место главного ученика вершины Цюндин; в конце концов, когда-нибудь он станет главой школы, и тогда у него совсем не останется времени, чтобы следовать своим желаниям. До этого Гунъи Сяо хотел создать со своей супругой как можно больше прекрасных воспоминаний, но лишь в том случае, если бы она дала согласие. Он даже немного опасался озвучивать свою идею, поскольку знал, как сильно Нин Инъин привязана к пику Цинцзин и школе; само предложение могло показаться ей оскорбительным. Но все опасения оказались не более, чем плодом его воображения. Переливчатый смех Нин Инъин прозвучал, словно звон серебряных колокольчиков, отражая её восторг гораздо ярче слов. Она схватила ошеломлённого Гунъи Сяо за руки, прижимаясь в объятии и пряча лицо в изгибе чужой шеи. Иногда она гадала, под какой счастливой звездой родилась, если ей посчастливилось встретить на своём пути столько хороших мужчин. И теперь самая яркая звезда на её небосклоне попросила её всегда быть рядом с ней, разве могла Нин Инъин желать бо́льшего? — Куда бы ты ни пошёл, даже если решишь отправиться за край мира, я буду с тобой! . . . . . Среди шума и суеты пиков, готовящихся к радостному событию, Мин Фань улучил минутку, чтобы улизнуть с кувшином вина. Он твёрдо шагал по узкой горной тропе, пока не вышел к семейной усыпальнице у подножия пика Цинцзин. На небольшом холме возвышалось три надгробия, и одно из них, прямо посередине, носило знакомое имя. Совершенствующийся разлил вино по двум чашкам, поклонившись в знак приветствия, после чего осушил свою чашу. Затем, снова отвесив поклон, он пригубил вино из второй чаши. Разделив праздничный пряный напиток вместе со своим старым другом, Мин Фань тепло улыбнулся. — Цзюнь–шан, уже поздно, но я здесь, чтобы сообщить, что наконец-то женюсь. Большое вам спасибо за вашу помощь в поисках дома в Царстве Демонов и подборе слуг. Пока что я не успел показать Лин–Лин её новый дом, но думаю, ей понравится. Как обычно, твой сын ведёт себя из рук вон плохо и ставит мне палки в колёса, но, к счастью, Учитель держит его в узде. Когда он впервые начал планировать своё предложение Ша Хуалин, Мин Фань попросил помощи Тяньлан–цзюня в поиске подходящего места для жизни в Царстве Демонов. Святой Правитель выбрал красивую резиденцию на разумном расстоянии от дворца Ло Бинхэ и в престижном районе Царства, что не могло не потешить гордость Ша Хуалин, а после даже порекомендовал двух демонов, которые могли исполнять обязанности как домработников, так и телохранителей. Зная, что заклинатель является близким другом Святого Правителя, те поклялись в абсолютной преданности Мин Фаню, заверив его в том, что будут предельно надёжны в своей службе Ша Хуалин в будущем. — Просто… Мне жаль, что Цзюнь–шан не дождался этого момента. Но у нас всё в порядке, твой сын и твой племянник, мой Учитель и шишу, Царство Демонов тоже... Мы все живём хорошо. Когда всё уляжется, я приду снова, чтобы показать Цзюнь–шану свою супругу, а ещё принесу новую книгу. До новой встречи. Налив Тяньлан–цзюню ещё одну чашу вина, Мин Фань снова поклонился могиле перед тем, как уйти. Стоило ему спуститься с холма, как он увидел Ша Хуалин, ожидающую его в конце пути. Демоница не сказала ни слова, лишь бросила привычный надменный взгляд. Мин Фань тепло улыбнулся, взял девушку за руку, и бок о бок пара направилась прочь от усыпальницы.