Как воспитать своего Шэнь Цинцю

Как ни странно, но из всех горных лордов, возможно, именно Му Цинфан лучше всех понимал природу своего партнёра. Ло Бинхэ долгие годы оставался учеником Шэнь Цинцю, прежде чем открылась правда о его демоническом наследии, а Шан Цинхуа несколько десятилетий работал на своего повелителя демонов. Му Цинфан только начинал узнавать Чжучжи-лана, но, надо признать, хотя демон-змей, безусловно, был необычайно очарователен и при этом до смешного неуклюж в сердечных делах, бессмертный вряд ли бы справился без помощи одного не в меру энергичного и услужливого демона. Тяньлан-цзюнь искренне удивился, узнав о намерении Му Цинфана добровольно покинуть школу Цанцюн. Хотя главным предлогом стала необходимость заботиться о его растительном теле во время долгих и тщетных поисков праха Су Сиянь, Святой Правитель подозревал, что истинной причиной целителя являлась возможная разлука с Чжучжи-ланом. В глубине души Тяньлан-цзюнь был безмерно горд собой, оттого, что именно он невольно подтолкнул бессмертного броситься в объятия своего племянника. Теперь всё было в руках змея. Главное — не отпускать. Эх, если бы ещё только его племянник перестал быть таким скромником всякий раз, когда горный лорд брал инициативу в свои руки. Святому Правителю было невдомёк, что его опасения беспочвенны, ведь этот так называемый скромник вовсю флиртовал в ответ. Чжучжи-лан больше не отшатывался, когда Му Цинфан тянулся за объятиями, хотя и по-прежнему неохотно проявлял инициативу. Не помогало и то, что Тяньлан-цзюнь старался как можно чаще оставлять их наедине — очередная уловка старого демона, чтобы позволить им побыть вместе. Мин Фань усиленно делал вид, что не замечает этого фарса, и подыгрывал старшему приятелю, опасаясь стать третьим лишним. Чжучжи-лан был и рад воспользоваться любой предоставленной возможностью, его сердце и без того казалось переполнено чувствами до краёв, готовое разорваться всякий раз, когда Му Цинфан брал его за руку. Он и представить боялся, что случится, если они попробуют зайти дальше. В тот день, когда Му Цинфан впервые встал на цыпочки, чтобы поцеловать его в лоб, Чжучжи-лан застыл соляным столпом в приступе невероятного смущения. Целитель тогда подумал, что и без того проявил чудеса невероятного такта и внимания, когда решил оставить поцелуй на лбу, а не на губах змея, но, похоже, его партнёру и в этом случае требовалось какое-то предварительное уведомление. Десятки мастеров самосовершенствования, принявшие участие во время осады под горой Байлу, рыдали бы от стыда, прознай они, что этот грозный генерал демонов оказался побеждён одним только поцелуем, сведя на нет все их усилия в борьбе с Чжучжи-ланом. Эта застенчивость немного беспокоила Му Цинфана, но при этом и казалась безумно очаровательной. Разве мог он подумать, что настанет день, когда он будет всерьёз рассматривать лечение любовной тоски Чжучжи-лана, словно настоящую болезнь. Вот только симптомы, которые демонстрировал демон, казались весьма серьёзными, и бессмертному приходилось проявлять крайнюю осторожность, назначая возможное лечение. Ткань ханьфу пошла мелкой рябью, и две крошечные змейки высунулись из-за воротника Му Цинфана. Они весьма осмелели с тех пор, как бессмертный узнал о существовании своих маленьких телохранителей, и теперь всякий раз нахально добивались внимания Му Цинфана. Эти двое, которых целитель назвал Чжуе и Чжусунь, теперь вели себя, словно избалованные маленькие дети, игриво потираясь треугольными головками о подбородок горного лорда. Всякий раз целитель отвечал коротким смешком на эти застенчивые просьбы о ласке, мягко поглаживая маленькие головки, после чего змейки снова исчезали в складках одежд. Помимо всего прочего, это был также их своеобразный способ продемонстрировать Чжучжи-лану, что бояться нечего, прикосновение к Му Цинфану не оставит на целителе ожогов. Однако их господин мог лишь бросать тоскливые взгляды на своевольных подчинённых, в глубине души сокрушаясь, что в своё время не выбрал других змей для охраны своего возлюбленного. Хотя, сказать по правде, разве нашлась бы змея, способная устоять перед нежными прикосновениями Му Цинфана. Сам целитель тоже не боялся своих юрких соглядатаев, ему даже нравились его новые маленькие друзья. Вот только главный секрет Чжучжи-лана заключался в том, что дело было не просто в его неопытности — он боялся. С самого рождения он не слышал ни слова похвалы. Его матушка, принцесса благородных кровей, бросила своего ребёнка, который уродился безобразным существом, чтобы отправиться вслед за своим возлюбленным змеем, а после смерти любимого вернулась к своей семье. Её единственное участие в судьбе сына заключалось в том, что она всё же не забыла о его существовании, и отправила ребёнка к его родному дяде. Тяньлан-цзюнь вполне мог проигнорировать просьбу своей сестры, особенно учитывая, что его племянник появился на свет таким неказистым, но проявил несвойственные себе милосердие и благосклонность, которые Чжучжи-лан запомнил на всю свою жизнь. Не считая причудливой доброжелательности своего дяди, Чжучжи-лан находил доброту чуждым себе понятием. С детства он понимал, что это самое прекрасное чувство, которое он когда-либо испытывал, и вкус которого впервые познал, благодаря Тяньлан-цзюню. И такой подарок должен быть вознаграждён сполна всей силой, которой он обладал. Именно по этой причине Чжучжи-лан испытывал жгучую благодарность к трём горным лордам, которые когда-то не стали высмеивать его чудовищный облик, но доброта Му Цинфана оказалась поистине безграничной, ведь он решился даже прикоснуться к нему. Чжучжи-лану тогда ещё только предстояло узнать, что дело было вовсе не в том, что он особенный, в глазах целителя все существа были равны и заслуживали милосердия. Но это не помешало демону боготворить горного лорда пика Цяньцао, в его глазах Му Цинфан был самым невинным и непорочным бессмертным, достойным благословения Небес. Он даже в своих самых смелых мечтах не осмеливался надеяться на что-то большее, но Му Цинфан вдруг по собственной воле ответил на его чувства взаимностью. Бо́льшего демон не смел и желать. Он не привык к любви, и ощущения, которые рождались в глубине его сердца, казались волнующими и пугающими. До некоторых пор Чжучжи-лану было незнакомо такое понятие, как «ревность», пока Чжуе и Чжусунь не взяли в привычку ласкаться к Му Цинфану. Именно тогда демон впервые ощутил тёмную сторону глубины собственных чувств. Его обуревали противоречивые эмоции. Он мог использовать кровяных паразитов, чтобы вывести змей из строя, хотя бы для того, чтобы отплатить за верность и обезопасить от собственного мрака, но Чжучжи-лан приходил в настоящий ужас от самой возможности, что в его голове может зародиться мысль о том, чтобы причинить вред Му Цинфану. Целитель, к его чести стоит признать, никогда не переступал границ и не совершал ничего, что могло вывести его возлюбленного из душевного равновесия, терпеливо дожидаясь, пока Чжучжи-лан приспособится к новым для себя чувствам. С тонких губ сорвался тихий вздох, глаза слабо светились в тусклом свете сумерек желтоватым светом. От внимания его дяди не ускользнули эти горестные вздохи, и в мыслях невольно зародились сомнения, а всё ли так радужно в их райском уголке. — Чжучжи-лан, у людей есть поговорка — с каждым тяжёлым вздохом ускользает немного счастья. Это как-то связано с горным лордом Му? Ну, если не брать в расчёт твоё бездействие, — Тяньлан-цзюнь многозначительно нахмурился, намекая Чжучжи-лану, что именно в этом и кроется корень главной проблемы. Мысль о том, чтобы довериться Тяньлан-цзюню, чьи советы и так называемый жизненный опыт строились в основном на прочитанных стихах и просмотренных пьесах в Царстве Людей, внушала немалые опасения, но так уж вышло, что он оказался единственным, у кого был хоть какой-то опыт семейных отношений. К тому же время для признаний было самое что ни на есть подходящее — Му Цинфан и Мин Фань с самого утра отправились пополнять припасы в соседнее поселение. Изящный, как и всегда, Чжучжи-лан недоумённо приподнял брови, после чего нахмурился. Он смиренно склонился перед дядей, выкладывая как на духу всё, что долгое время бременем лежало на сердце. — Цзюнь–шан, я… боюсь, я становлюсь слишком жадным. Святой Правитель невольно вскинул бровь. — Жадным? — Я должен быть счастлив тем, что Цинфан согласился стать моим, но в последнее время, когда я вижу, что он может быть ласков с другими… в моей груди становится тесно. Мне больно от того, что я не могу дать ему этого. Я действительно хочу, но боюсь… Я чувствую, что не смогу удержать в узде свои желания и в конечном итоге могу причинить ему боль. Боюсь, что моё желание станет невыносимым для Цинфана, — низкий голос Чжучжи-лана дрожал. Он и не думал, что признаваться в своих порочных страстях будет так стыдно. Яркие живые глаза Тяньлан-цзюня вспыхнули неподдельным негодованием. Он театрально вздохнул. — Племянник, мой безнадёжный племянник, неужели ты так ничему и не научился после того, как столько лет составлял мне компанию за чтением книг и просмотром бесчисленных спектаклей? Чжучжи-лан снова тяжело вздохнул. Выражение лица Тяньлан-цзюня внезапно стало серьёзным, он похлопал ладонью по плечу своего племянника. — Но этого следовало ожидать. Ты слишком много времени провёл в своей раковине. Демон-змей недоумённо моргнул, но следующие слова дяди расставили всё по своим местам. — Твоё сердце много лет провело в спячке, и лишь тепло другого человека пробудило его от вечного сна. А ты, маленькая змейка, опьянённая первым весенним цветением, пока ещё не осознал, что жажда обладать этим теплом это вполне естественное желание. Старый демон выпрямил спину, прежде чем твёрдо заявить: — Желание отвратительно. Эти слова поразили Чжужчи-лана гораздо больше, чем вся речь ранее. Тяньлан-цзюнь погрузился в тягостное молчание, но в его глазах разгорались непостижимые эмоции. — В противном случае, разве вознесение на Небеса на пути к просветлению не предусматривало бы отказ от всех мирских желаний? Несмотря на горы прочитанной чепухи, он был достаточно образован во многих сферах, включая религиозные учения Царства Людей. — Желание… Любовь… Если любовь всегда прекрасна, почему людям приходится идти ради неё на уродливые поступки? Если бы любовь была чистым добром, разве допустил бы я мысль, что Сиянь предала меня? Все те желания, которые овладевают сейчас твоим сердцем, Чжучжи-лан, естественны. И как ты поступишь с ними, зависит полностью от тебя, но не стоит из-за этого волноваться или игнорировать их. Прими это как часть твоей любви к горному лорду Му, а затем поступай, как считаешь нужным. Если ты боишься, что не справишься в одиночку, поделись своими тревогами со своим возлюбленным. И, что бы он не решил, я сомневаюсь, что ты пойдёшь ему наперекор, — совет мог показаться даже излишне жёстким, ведь повелитель демонов фактически предложил Чжучжи-лану вручить свою судьбу в руки Му Цинфану. Но в этом и заключалась их природа. Демоны были существами, движимыми желаниями, и те, кому не повезло унаследовать небесную родословную демонов, несли на своей судьбе отпечаток проклятия жертвенной преданности и порабощающей любви. В глубине души Чжучжи-лан понимал, что совет Тяньлан-цзюня был вполне разумен. Му Цинфану хватило бы лишь одного слова, одного запрета, чтобы змей сумел обуздать свои желания ради своего возлюбленного. Напоследок Святой Правитель мрачно добавил: — Если тебе нужен совет, постарайся впоследствии не пожалеть о своих решениях. Ты и без того довольно простодушен, и если в твоей душе поселятся сомнения, боюсь, они станут бременем до конца твоих дней. И отец, и сын годами таили обиды на своих самых любимых людей, хотя у обоих нашлось для этого достаточно причин. Возможно, из-за примеси звериной крови Чжучжи-лан и был таким наивным, как описывал его дядя. Он только учился распознавать эти запутанные и сложные эмоции, потому что именно Му Цинфан пробудил их в нём. До сих пор он не ведал горечи сожалений, и будь это в силах Тяньлан-цзюня, он предпочёл бы, чтобы его маленькому невинному племяннику никогда не пришлось познать их вкус. В конечном итоге Чжучжи-лан кивнул и решил честно и добросовестно последовать совету Святого Правителя. Эту проблему не следует решать в одиночку, но ему потребуется время, чтобы поразмыслить над тем, как воздвигнуть барьеры в собственном сознании на случай, если он когда-нибудь потеряет контроль над собой. К несчастью для змеиного демона, его дядя был безмерно любопытен, а вдобавок ещё и падок на сплетни, словно престарелая тётушка из переулка по соседству, хотя демоны и никогда не водили таких сомнительных знакомств. Всё началось с поистине благого намерения помочь Чжучжи-лану. Когда дело касалось племянника, Тяньлан-цзюнь становился гораздо осмотрительнее, хотя бы ради того, чтобы отплатить за самоотверженную преданность этого глупого ребёнка. Не будь Чжучжи-лана, не было бы и вестей от Шэнь Цинцю. И он не отправился бы сейчас в долгую дорогу, пытаясь разыскать останки Су Сиянь. И вот, отыгрывая роль примерного дяди до конца, Тяньлан-цзюнь решил сам поговорить с Му Цинфаном. На этот раз они добрались до небольшого городка и сняли на постоялом дворе отдельные комнаты. Чжучжи-лана под благовидным предлогом отправили в город, а Мин Фань направился собирать информацию. Тяньлан-цзюнь решил воспользоваться этой возможностью и пригласил Му Цинфана в свою комнату для разговора. Горный лорд с готовностью принял приглашение, здраво рассудив, что это подходящий шанс для того, чтобы оценить состояние растительного тела Святого Правителя. Повелитель демонов удовлетворённо хмыкнул. — Вы прекрасный совершенствующийся, горный лорд Му. Уверен, что могу оставить Чжучжи-лана в ваших руках. Целитель сдержанно кивнул. Он был, как никто, хорошо знаком со смертью. И, несмотря на то, что ему было жаль расставаться с повелителем демонов, горный лорд с уважением относился к чужому решению самому выбирать, когда покинуть этот бренный мир. — Горный лорд Му, помните, я говорил, что сейчас он способен сохранять свой нынешний облик лишь благодаря моей энергии? — Да. — Как только я умру, магия в конечном итоге рассеется, и он вернётся в свою первоначальную форму. Му Цинфан снова тихо кивнул. — Мне безразлично, какую форму он примет, это всё ещё Чжучжи-лан. Я буду хорошо заботиться о своём супруге. Им ещё предстояло провести свадебную церемонию, но Му Цинфан всегда серьёзно относился к вопросам семьи. Чжучжи-лан со всей искренностью предложил ему своё сердце, а Тяньлан-цзюнь доверил ему своего племянника, и целитель собирался со всей присущей ему ответственностью ответить тем же. Его будущий родственник одобрительно кивнул. — Конечно же, в будущем мой сын не откажет в помощи, но было бы лучше, если Чжучжи-лан научится использовать свою демоническую силу для сохранения облика. Даже если вы готовы провести с ним всю свою жизнь, принимая его таким, какой он есть, гордость моего племянника не выдержит, если горный лорд Му будет страдать. Эх, одни проблемы с этой полузмеиной кровью… Звериная энергия темпераментна и обычно требует определённой практики, прежде чем он сможет изменять свою внешность по своему желанию. Этот ребёнок никогда по-настоящему не пробовал использовать свою силу, а смешанная кровь будет только замедлять любой прогресс, но существует метод, который позволит ему быстро продвинуться в своём совершенствовании. И этот метод потребует вашей помощи. Горный лорд всегда с особым вниманием относился ко всему, что касалось его будущего супруга. Увидев, что Му Цинфан сосредоточенно слушает, Тяньлан-цзюнь добродушно улыбнулся и выпалил: — Двойное совершенствование. Целитель удивлённо моргнул. Некоторое время он хранил молчание, затем серьёзно кивнул. — Цзюнь–шан имеет в виду, что я смогу направлять энергию Чжучжи-лана и помочь взять контроль над своими способностями посредством двойного совершенствования. Это звучит разумно. Повелитель демонов не знал, плакать ему или смеяться. Предложи он такое Шэнь Цинцю, и ему пришлось бы уворачиваться от смертоносного клинка; Шан Цинхуа, вероятно, покраснел бы как маков цвет, изо всех сил отгоняя возникшие фантазии. И только Му Цинфан воспринял это известие со всей серьёзностью врача, выслушивающего жалобы пациента. Всё же Святой Правитель рассудил, что это даже к лучшему, и продолжил подливать масла в огонь. — Я понимаю, Чжучжи-лан ужасно неловкий, но вы не должны позволить сомнениям остановить себя. Он неопытен, поэтому нет нужды сдерживаться в том, чтобы стать ещё ближе друг к другу. Если приходится иметь дело с такой черепашкой, которая при малейших признаках прикосновения прячет голову в панцирь, вам следует быть более напористым, чтобы он мог скорее к этому привыкнуть. С губ бессмертного сорвался тихий смешок. Тяньлан-цзюнь, как истинный поклонник романтической литературы, вовсю подталкивал Му Цинфана к тому, чтобы вести себя, как пылкий влюблённый, добивающийся робкую скромницу. — Я и сам неопытен, но изо всех сил постараюсь всему научиться, — горячо пообещал Му Цинфан. Прежде чем уйти в свою комнату, он сварил травяной отвар, предназначенный для питания растительного тела, строго-настрого запретив Святому Правителю злоупотреблять своим хрупким сосудом, попусту растрачивая демоническую энергию. Целитель с младых ногтей привык прилежно учиться, и если ему чего-то не доставало, он со всем усердием принимался восполнять пробелы в знаниях. Те, кто имел дело с медициной, должны были пополнять знания постоянно. Понимая, что ему потребуется время, чтобы всему обучиться, а также осознавая необходимость того, что Чжучжи-лану следует как можно скорее научиться поддерживать свой облик, Му Цинфан собрался с силами и написал письмо своему самому знающему шисюну с просьбой о помощи. Будь это письмо от кого-то другого, Шэнь Цинцю разорвал бы его, не читая. Но его шиди подробно описал затруднительное положение, в котором оказался Чжучжи-лан и, вспомнив кроткий нрав змея, горный лорд пика Цинцзин окончательно уверился в том, что инициатива со стороны Му Цинфана может оказаться не такой уж плохой идеей. Принимая во внимание то, что Тяньлан-цзюнь не сможет долго поддерживать свой сосуд, единственным сдерживающим фактором для Чжучжи-лана останется Му Цинфан. Шэнь Цинцю здраво рассудил, что благоразумнее затянуть ошейник, пока демон с готовностью подставляет шею. Мало кто мог сравниться с Шэнь Цинцю в образованности; он довольно быстро составил несколько подробных свитков и руководств по двойному совершенствованию и отправил их своему шиди, воспользовавшись услугами юркого почтового голубя по имени Ша Хуалин. Несмотря на то, что демоница затаила обиду на горного лорда за столь пренебрежительное к ней отношение, она могла рассчитывать только на поддержку Мин Фаня. Ло Бинхэ казался окончательно ослеплённым своим Учителем и позволял бессмертному использовать собственных подчинённых по своему усмотрению. Помимо того, что его держали в качестве домашнего питомца, бедняга Мин Фань и не догадывался, что стал к тому же ещё и жилеткой, в которую можно было поплакаться, натерпевшись от его высокомерного Учителя. К слову, когда позже Ло Бинхэ обнаружил внезапный интерес Шэнь Цинцю к изучению текстов о двойном совершенствовании, в их паре возник небольшой переполох, вызванный этим недоразумением, но это уже совсем другая история. Иными словами, вмешательство Тяньлан-цзюня породило настоящую бурю из хаоса в мирных гаванях некогда спокойных пар. Это была ночь, когда Тяньлан-цзюнь обнаружил останки Су Сиянь, их призрачная свадьба только что подошла к концу. Завершение поисков означало их скорое возвращение в школу Цанцюн, и Чжучжи-лан невольно задумался о том, что последует за этим: их собственная свадебная церемония. От одной лишь мысли об этом в груди перехватывало дыхание, он и не догадывался, что время пролетит так быстро. Да и кто бы мог подумать, что почти невыполнимая цель, которую поставил перед собой Святой Правитель, будет достигнута за столь короткий срок. Несмотря на нервозность, Чжучжи-лан готов был броситься в омут с головой. В скором времени они станут супругами, сейчас не до сомнений. И, словно сами боги решили испытать его, именно в этот самый момент в комнату вошёл Му Цинфан. — Чжучжи-лан, твои ранения зажили? Смятение демона ускользнуло от взгляда целителя, всё внимание которого сейчас занимали небольшие раны демона, которые он получил, не успев увернуться от атак Су Сиянь, ставшей мстительным духом. Это были всего лишь царапины, они зажили бы и без вмешательства Му Цинфана, но горный лорд пика Цяньцао не мог оставаться в стороне, когда дело касалось медицины. Он усадил Чжучжи-лана, собираясь нанести немного целебной мази. Демон благодарно улыбнулся, заметив: — Это всего лишь ссадины, исцеляющая сила демона легко с этим справится. Лицо бессмертного осветила лёгкая улыбка, он заметно расслабился, услышав, что раны оказались несерьёзными. Му Цинфан не смог помешать Чжучжи-лану заслонить их своим телом, необходимость жертвовать собой уже вошла в привычку, укоренившись где-то под кожей демона. Всё, что мог целитель — это сделать всё возможное, чтобы исцелить змея, и ради этого ему пришлось пойти на компромисс с самоотверженностью Чжучжи-лана. — Завтра мы отправимся в школу Цанцюн. Я и не ожидал, что вернусь так скоро. — Да, события приняли удивительный оборот, удача поистине на стороне Цзюнь–шана. Цинфан, должно быть, ты скучаешь по школе и своим ученикам, — на память сразу пришёл аромат лекарственных трав на пике Цяньцао и нетерпеливые ученики. К тому же, Му Цинфан в любом случае собирался провести весну на хребте Цанцюн. Чжучжи-лан несмело протянул руку и обхватил самые кончики пальцев своего возлюбленного, не решаясь сжать сильнее. Бессмертный не стал уклоняться от прикосновений, сжимая чужую ладонь в ответ. Немного ободрённый такой реакцией, Чжучжи-лан робко пробормотал: — Тебе не терпится увидеть весеннее цветение на хребте? — Да, в это время на пике Цяньцао собирают урожай лекарственных трав... К тому же я не ожидал, что смогу встретить весну дома с тобой, — щёки Му Цинфана вспыхнули в тёплом мерцании свечей, освещавших комнату, и очаровательный румянец сделал его робкое признание ещё бесценнее. Бессмертный никогда не смущался своих слов, но, прекрасно знакомый с застенчивостью Чжучжи-лана, нечасто пытался облечь свои чувства в слова, довольствуясь тем, что искренне говорил всякий раз, когда того требовала ситуация. А поскольку все его мысли последнее время были заняты демоном, Му Цинфану не приходилось себя заставлять. Он и без того был готов искупать Чжужчи-лана в любви и нежности. Однако этим вечером Чжучжи-лан застал целителя врасплох, вдруг порывисто притянув к себе бессмертного; его бледная кожа вспыхнула малиновым румянцем. Ладони демона взмокли от пота и казались ещё холоднее, чем обычно, когда он переплёл свои пальцы с нежными пальчиками бессмертного, и Му Цинфан кожей почувствовал нервное биение пульса змея. Он терпеливо ждал следующего шага Чжучжи-лана, опасаясь ненароком спугнуть робкого возлюбленного. Чжучжи-лан, воодушевлённый благородной терпимостью любимого к собственной неуклюжести, трепеща от захватывающего дух изящества хрупкой фигурки рядом с собой, прошептал: — Цинфан, могу я тебя поцеловать? Демон сосредоточенно хмурился, задав свой вопрос со всей серьёзностью, на которую только был способен, а Му Цинфану показалось, что ничего более милого он в своей жизни не видел. Он кивнул в ответ, изо всех сил пытаясь сохранять серьёзный вид и не рассмеяться над неловкостью этого очаровательного змея. Целитель прикрыл глаза, предоставляя Чжучжи-лану возможность сделать первый шаг. От вида такой трепетной покорности Чжучжи-лан шумно выдохнул. Он и не заметил, что успел задержать дыхание. У него не было абсолютно никакого опыта в любви, а тем более в такого рода близости. Хотя, конечно, дремучим его тоже нельзя было назвать. Он родился с инстинктами животного, и там, где не хватало опыта, природа возьмёт своё. Но именно по этой причине змей боялся самого себя. Он опасался, что не сможет обуздать свои инстинкты, если они зайдут слишком далеко. Чжучжи-лан придвинулся ближе и прикоснулся к губам Му Цинфана с такой осторожностью, будто вот-вот готов пасть ниц перед неземным божеством, слезами выторговав себе разрешение возносить благочестивые молитвы небесам на языке, понятном только им двоим. Прикосновение было целомудренным, но тепло губ оказалось слишком пленительным, и горный лорд сам обвил руками талию демона, прижимаясь ближе. Му Цинфан немного наклонил голову, чтобы полнее насладиться прохладными губами, когда почувствовал прикосновение чего-то влажного. Он невольно приоткрыл губы, позволяя хищнику проскользнуть языком в его рот. Движения Чжучжи-лана были немного неуклюжими, впервые он позволил себе зайти так далеко. Вкус мягких губ Му Цинфана оказался невыносимо сладким, и, словно плотоядное животное, впервые испробовавшее вкус мяса, Чжучжи-лан не смог удержаться и толкнул бессмертного на кровать, почти с ожесточением пытаясь справиться с непривычными движениями собственного языка, который, видимо, годился только для разговоров и ничего больше. Нежный поцелуй становился всё горячее, острый клык неосторожно задел влажную нежную кожу губ целителя, и аромат греховного искушения пробудил самые острые желания демона. Он постарался отстраниться, но Му Цинфан не позволил, его ресницы мягко трепетали, когда он приоткрыл глаза и увидел, как выражение паники на лице напротив сменяется стыдливым румянцем. — Т-тебе лучше отпустить меня, я могу тебя отравить, — в отчаянии воскликнул демон, разом вспомнив, что родился ядовитым змеем. Он мог впрыскивать яд по своему желанию, но боялся, что может случиться непоправимое, если он хотя бы на мгновение ослабит контроль над собственным разумом. Однако его невинный возлюбленный на поверку оказался весьма смелым соблазнителем, его пальцы нетерпеливо скребли по спине Чжучжи-лана. — Разве ты забыл? У меня всегда наготове противоядие... Но я уверен, что оно мне не понадобится. Я не боюсь, Чжучжи-лан... Я знаю, что ты никогда не позволишь никому и ничему причинить мне боль, — голос немного дрожал, и целитель совершенно не замечал, как его губы становятся влажными от выступившей капельки крови. Он смело утянул демона в очередной головокружительный поцелуй, и восхитительный вкус крови заполнил рот Чжучжи-лана. От металлического привкуса сознание змея затуманилось, с таким усилием выстроенные барьеры самоконтроля пошли трещинами. Он кусал и посасывал, размазывая малиновую кровь по чужим губам, но почти сразу же с жадностью слизывая сочный нектар. Бессмертный впервые видел такого агрессивного Чжучжи-лана, но не мог оторвать от него взгляда. Целитель слишком привык к послушному и робкому демону, и эти новые грани чужого характера, казалось, пробудили что-то и в нём самом. Его пальцы путались в шелковистых волосах, притягивая змея ещё ближе, вознаграждая за дерзость. Чжучжи-лан вдруг будто очнулся и снова попытался отстраниться от Му Цинфана, в его жёлтых глазах плескались тревога и стыд. — Пожалуйста, Цинфан, если ты не хочешь, оттолкни меня... Он был готов умолять, и сердце бессмертного болезненно сжалось от жалости. Му Цинфан нахмурился, не в силах понять, почему Чжучжи-лан до сих пор с таким упорством продолжал возводить неприступные стены между ними. — Но я хочу... — Е-если ты не остановишь меня сейчас, я могу тебя проглотить! Окрик возымел должный эффект, и Му Цинфан замер, во все глаза глядя на змея. Он вспомнил, как ярко отреагировал Чжучжи-лан на вкус его крови, напомнил себе, что перед ним всё-таки демон, а не человек, и несмело спросил: — Ты хочешь меня съесть?.. До сих пор лишь немного румяные от смущения щёки Чжучжи-лана теперь полыхали, словно лесной пожар. Демон несмело кивнул и низко склонил голову от невыносимого стыда. Он всё ещё прижимал своим телом Му Цинфана к кровати, но, похоже, змей не собирался открывать рот в ближайшее время. Сдержав мученический вздох, целитель нежно скользнул руками к чужому лицу, мягко обхватил горящие щёки и нежно прошептал: — Чжучжи-лан, помнишь, что я сказал тебе, когда ты сделал мне предложение? И это применимо ко всем ситуациям... Откуда ты знаешь, что я тебе отвечу, если ты отказываешься говорить со мной? Не бойся. Му Цинфан тогда сказал ему эти слова, широко распахивая руки для объятий и позволяя прильнуть к своей груди. Незаметно и неторопливо он свил гнездо в самом сердце демона. Бессмертный стал для Чжучжи-лана настоящим домом. Он стал тем местом, где можно было не бояться своих желаний, а значит змей никогда не должен бояться отказа. В глубине души он ненавидел эту часть себя, которая всё ещё норовила свернуться клубком от чувства собственной неполноценности. Чтобы справиться с ним поистине требовалось недюжинное терпение, как у Му Цинфана. — Цинфан, я... я действительно хочу проглотить тебя, но я не сделаю этого! Это не значит, что я хочу тебя съесть! Растерянный и смущённый этим признанием Му Цинфан с удивлением обнаружил, что любопытство в нём сильнее страха. Он мягко провёл кончиками пальцев возле покрасневших уголков глаз змея, его возлюбленный был настолько расстроен, что вот-вот готов был разрыдаться. — Так это происходит у змей? Означает ли это, что... Ты извергнешь меня, когда будешь удовлетворён? Это звучало не так ужасно, как расписывал Чжучжи-лан, к немалому облегчению Му Цинфана; по крайней мере, это означало, что демон не придерживался человеческой мясной диеты. Чжучжи-лан застенчиво помотал головой, немало успокоенный тем, что Му Цинфан на первый взгляд не испытывал отвращения к его тайным желаниям. — Я никогда не задумывался о подобном, но, когда я похитил мастера Шана, я не мог не задуматься... каково бы это было... Если бы я вместо него... Глаза бессмертного изумлённо распахнулись, а после обычно нежный взгляд вспыхнул. — Хочешь сказать, что ты проглотил моего шисюна... Но решил, что я на это не соглашусь? Будь здесь Тяньлан-цзюнь, он бы поведал Чжучжи-лану, что его ненаглядный целитель, самый невинный из всех ныне живущих, впервые в своей жизни испытал горечь ревности. Увы, поскольку его дядя отсутствовал, демон не обратил внимания на всполохи незнакомых эмоций, вместо этого пустившись в дебри подробных объяснений, что в обоих случаях, когда он похищал, или, что вероятнее, спасал Шан Цинхуа и Шэнь Цинцю, ему пришлось бежать изо всех сил. Лучше всего для быстрого скольжения подходит змеиный облик, а без конечностей его единственной возможностью было проглотить свою ношу, чтобы выплюнуть всякий раз, как только достигнет места назначения. И теперь он смиренно выпрашивал у Му Цинфана разрешения на некоторое время удержать своего возлюбленного внутри своего тела, просто чтобы утолить своё тайное желание. Демон и не догадывался, что его путанное объяснение лишь пробудило любопытство горного лорда. Особенно, если учитывать тот факт, что оба его шисюна уже испытали это на своём опыте, а он отчего-то до сих пор оставался в стороне. Чжучжи-лан почти задрожал от радости, когда Му Цинфан согласился и даже предложил попробовать прямо сейчас, пока никого нет рядом. Конечно же, он не понаслышке знал о доброте и жертвенности бессмертного, но, по правде говоря, не ожидал что Му Цинфан подарит ему возможность утолить свою страсть. — В этой комнате немного тесновато для моего истинного облика... Может быть, нам стоит пойти в лес? Му Цинфан никогда бы не простил себе, если они разрушат этот уютный постоялый двор, поэтому с готовностью кивнул, и пара направилась к выходу. Их исчезновение не осталось незамеченным. Мин Фань озадаченно моргнул, пытаясь понять, зачем отправляться на ночь глядя на окраину города. — Му–шишу собирается поискать лесные травы? Ша Хуалин, всё ещё взбудораженная после необычной свадебной церемонии Святого Правителя, очаровательно усмехнулась. Её яркие девичьи глаза светились нехорошим огнём, когда она снисходительно похлопала Мин Фаня по макушке. — Должно быть, у них возникли срочные дела, требующие абсолютного уединения. Иногда ты такой наивный, Мин Фань! Парочка добралась до наиболее тёмного уголка леса, чтобы избежать возможных свидетелей. Будет крайне печально, если по округе поползут слухи о змее-людоеде из-за случайного недоразумения. Му Цинфан послушно сел возле камня, размышляя о том, каково это — оказаться зажатым гибкой плотью змея, и насколько необычными окажутся эти ощущения. Пытаясь успокоить целителя, Чжучжи-лан постарался подробно объяснить, что его внутренние стенки испускают фермент, заставляющий возможную жертву терять сознание, чтобы она не сопротивлялась, когда змей её заглатывает. Это происходило рефлекторно, поэтому Му Цинфан не станет исключением. Разрываясь между лёгким разочарованием от того, что упускает такой необычный опыт, и интересом к чудесам анатомии Чжучжи-лана, Му Цинфан, затаив дыхание, наблюдал за тем, как человеческое тело вытягивается, становясь в несколько раз больше. Он видел истинную форму демона лишь однажды, когда Чжучжи-лан прыгнул в ущелье, чтобы собрать для него редкие цветы. От нахлынувших воспоминаний на губах целителя заиграла лёгкая мечтательная улыбка, и он нежно погладил змея по треугольной голове. Ничто не напоминало о том, что величественный змей был когда-то человеком, за исключением этих кристально чистых глаз, сверкающих, словно зеркальная гладь того самого озера, где они впервые встретились. Змей мягко толкнул Му Цинфана головой, ожидая, пока человек закроет глаза, после чего огромные челюсти распахнулись, заглатывая его одним махом. Никакой борьбы не последовало, и, верный своему слову, Му Цинфан покорно проскользнул вдоль пищевода. Разум Чжучжи-лана оказался затуманен бурлящей звериной кровью, пока хладнокровная рептилия наслаждалась живым теплом податливого тела. Он боготворил это тело, и больше всего на свете хотел укрыть его в собственной плоти навсегда. Му Цинфан зажёг искру в сердце Чжучжи-лана. Тяньлан-цзюнь вовсе не ради красного словца описал бессмертного, как источник тепла, растопивший чувства демона, окаменевшие от суровости окружающего мира. Это было действительно так. Но, как бы ему ни хотелось удержать этого человека внутри себя навсегда, чтобы больше никогда не ощущать гнетущего чувства безысходности, ни одно живое существо не могло бы выжить в таких условиях. И даже если бы ему удалось сохранить это драгоценное тепло, Чжучжи-лан знал, что ему будет не хватать нежных улыбок Му Цинфана и долгих бесед с ним. Гигантская змея в последний раз насладилась человеческим теплом, контрастирующим с его холодной плотью, после чего осторожно скользнула к пологому берегу реки, где с неохотой изрыгнула своё сокровище. Длинный влажный язык скользнул по лицу бессмертного, пока змей дожидался, когда Му Цинфан придёт в сознание. Чжучжи-лан никогда не замечал за собой желания отведать человеческого мяса, но, возможно, Му Цинфан действительно был особенным, потому что горный лорд казался ему довольно аппетитным. Когда Му Цинфан пришёл в себя, первой его мыслью было, что его жажда нового опыта обернулась тем, что он покрыт слюной с головы до ног. Нелепость ситуации, в которой он никогда бы не оказался, живи он нормальный жизнью, внезапно рассмешила бессмертного. С самого детства он привык плыть по течению, но знакомство с Чжучжи-ланом открыло ему новые горизонты и сильно изменило его. Он ощущал ни с чем несравнимую свободу и радость от того, сколько незнакомых путей открываются перед ним. Демон подарил ему нечто гораздо бо́льшее, чем любовь. Чжучжи-лан наделил его мужеством. Чжучжи-лан ощутил ни с чем несравнимое облегчение от того, что Му Цинфан не стал относиться к нему иначе после всего, что ему пришлось вынести, и немало удивился, увидев, что бессмертный даже смеётся. А после пережил настоящее потрясение, когда целитель мягко чмокнул его прямо в чешуйчатый нос, а потом начал раздеваться прямо у него на глазах. Му Цинфан рассмеялся уже в полный голос, когда змей свернулся в тугой шар, пряча голову в кольца от неописуемого смущения. — Чжучжи-лан, ты ведь привёл меня к реке, чтобы я мог привести себя в порядок? Я сейчас искупаюсь и снова верну себе приличный вид. Когда обнажённое тело полностью погрузилось в прохладную воду, Чжучжи-лан снова принял человеческий облик, схватил испачканные одежды Му Цинфана и в спешке бросился в укрытие прибрежных валунов. — Я-я отстираю твоё ханьфу... Му Цинфан внезапно понял, как сильно ему нравится дразнить своего жениха, но всё же решил не переступать границ. Тем не менее, до ушей Чжучжи-лана по-прежнему долетал чужой звонкий смех. Даже вечерние сумерки не могли спрятать обжигающий румянец на его щеках, а сердце громко стучало в груди, реагируя на мелодичные переливы родного голоса и поразительную смелость его возлюбленного. Он развёл огонь, чтобы просушить ханьфу, пока Му Цинфан переодевался в сменную одежду. Вернувшись, бессмертный мирно заснул в объятиях своего демона под куполом сверкающих звёзд, а когда они вернулись на следующее утро, Ша Хуалин встретила их многозначительной улыбкой, хитро подмигнув при виде другой одежды, в то время как Мин Фань, благослови Небеса его невинность, не заметил ровным счётом ничего. Опять же, будь Тяньлан-цзюнь здесь, он бы сразу отметил кое-что неправильное в этой картине: отчего тот, кто в буквальном смысле проглотил своего возлюбленного, сейчас вёл себя, словно скромная барышня, впервые увидевшая неприличные иллюстрации? К большому сожалению, Святой Правитель упустил один из самых захватывающих моментов в наблюдении за любовной жизнью своего племянника, и, благодаря удачному стечению обстоятельств, Чжучжи-лан сумел сохранить чувство собственного достоинства. После этой ночи Чжучжи-лан стал менее уязвимым перед небольшими жестами привязанности и открытым проявлением любви, хотя его застенчивость никуда не исчезла. Му Цинфан по достоинству оценил совет Тяньлан-цзюня и втайне решил понемногу приучать генерала демонов к физической стороне их отношений, иначе их первая брачная ночь станет ещё одним непреодолимым препятствием для Чжучжи-лана. И вот, со всем присущим ему прагматизмом прирождённого врача, целитель принялся изучать свитки, посвящённые двойному совершенствованию, особое внимание уделяя анатомии мужчин во время любовных утех и при этом не чувствуя ни капли неловкости. У него не было времени сокрушаться по поводу собственной неопытности, бессмертным овладело горячее желание убедиться, что он сумеет внушить Чжучжи-лану уверенность и доставить удовольствие, когда этот момент наступит. Именно в таких случаях и проявлялся истинный характер и душевная стойкость Му Цинфана. Их свадебная церемония прошла на хребте Цанцюн сразу после свадьбы Шан Цинхуа, и оказалась довольно скромной. Чжучжи-лан уже много лет считался верным последователем и правой рукой Тяньлан-цзюня, никто в Царстве Демонов не осмеливался оспаривать его место первого генерала. Ему не было нужды ничего доказывать своим собратьям-демонам. Всё, чего он хотел, это заключить брак с Му Цинфаном в тесном семейном кругу. Горный лорд пика Цяньцао придерживался такой же позиции, он воспринимал супружеские клятвы со всей присущей ему серьёзностью и ставил счастье своего демона превыше всего. Целитель был даже счастлив тому, что им не пришлось устраивать из своей свадебной церемонии цирковое представление или доказывать кому-то свою состоятельность, и в некотором смысле это, как выразился позже Юэ Цинъюань, было истинным благословением. Во время подготовки к свадебной церемонии обитатели пика Цяньцао также были заняты ремонтом резиденции их горного лорда. Обитель Му Цинфана представляла из себя смесь его личных покоев, лаборатории по перегонке лекарственных препаратов и аптечной лавки. Самому бессмертному в такой обстановке было комфортно, но вот Чжучжи-лану требовалось гораздо больше пространства. Конечно, для начала пришлось подать запрос на пик Аньдин с просьбой перестроить резиденцию. В результате строительных работ кабинет горного лорда стал гораздо больше, а спальня обзавелась более широкой кроватью. На вопрос, зачем ему потребовалось ложе, способное вместить пятерых взрослых людей, Му Цинфан серьёзно ответил, что это на случай, если Чжучжи-лан захочет провести ночь в облике змеи. Демону больше не требовалось глотать его, чтобы почувствовать тепло чужого тела, вместо этого бессмертный часто просыпался в тесных объятиях змеиных колец. Совершенно не осознавая, какой эффект возымели его слова, целитель не заметил ни полные любопытства взоры своих учеников, ни смущённый румянец своего возлюбленного, ни благоговейный взгляд Шан Цинхуа. Как только слухи об этом достигли ушей Шэнь Цинцю, его маска невозмутимости осталась на месте, но в сердце он твёрдой рукой вычеркнул имя Чжучжи-лана из и без того небольшого списка разумных существ. Всё-таки ни одному демону нельзя доверять. В день свадебной церемонии Му Цинфан, как и его шисюн, накинул полупрозрачную вуаль, вот только причины для этого были совершенно иные. Если Шэнь Цинцю стремился избежать излишнего внимания и неловких вопросов, Му Цинфан был вынужден спрятать лицо под малиновым покрывалом, потому что Чжужчи-лан выглядел так, будто вот-вот упадёт в обморок, если увидит прекрасный лик своего возлюбленного. Демон с самого утра был как на иголках, и его безжалостно дразнили все, кому не лень, за то, что ведёт себя словно невеста, которую отдают в чужой дом. Даже Тяньлан-цзюнь не смог удержаться и со всей любезностью попросил горного лорда позаботиться о его нерадивом племяннике. К тому времени, как молодожёны покинули церемониальный зал, Чжучжи-лану уже пришлось выдержать шквал издёвок и подтруниваний, и его щёки полыхали пунцовым румянцем. Руки демона заметно дрожали, когда он снял невесомую ткань, чтобы взглянуть на сияющий лик своего супруга. Но, прежде чем Му Цинфан успел протянуть руку, чтобы успокоить своего любимого, вуаль пылающим водопадом упала к его ногам, и Чжучжи-лан порывисто обхватил ладонями лицо Му Цинфана. На его глазах выступили бусинки непролитых слёз. Взгляд демона затуманился от горячей влаги, но он не мог оторвать глаз от благородного лица напротив. — Ты мой... Наконец-то ты стал моим. Змей всё ещё скользил по земле между камней, но он больше не желал становиться драконом. Ведь какой в этом смысл, когда истинная красота сама спустилась к нему с Небес, чтобы упасть в его объятия? Бессмертный положил руки на слегка прохладные ладони и легонько сжал. Му Цинфан тихо прошептал: — Теперь мы — семья, Чжучжи-лан. Поэтому ничего не бойся, ты — мой, и я буду защищать тебя всю свою жизнь. Целитель нежно улыбнулся, одновременно опуская руки и принимаясь медленно распутывать завязки свадебного ханьфу. Чжучжи-лан замер, дыхание перехватило, и слёзы высохли в одно мгновение. — Ц-Цинфан? Заикался он просто очаровательно. Демон не нашёл в себе сил сопротивляться и покорно позволил своему супругу раздевать его, пока Му Цинфан мягко приговаривал: — Я сделаю всё возможное, чтобы не причинить тебе вреда, но ты должен сказать мне, если тебе станет больно. Я постараюсь быть нежным... Змеиный демон на мгновение усомнился в своём слухе, но, судя по откровенному поведению бессмертного, становилось ясно, что он намеревался взять инициативу в свои руки. В этом не было ничего удивительного, учитывая, как долго змей ходил кругами, слишком боясь навредить любимому. Чжучжи-лан крепко сжал эти тёплые руки, уверенный, что наконец настал тот момент, когда он должен доказать свою надёжность. — Цинфан... Согласишься ли ты довериться мне и позволишь ли положиться на свои инстинкты, чтобы доставить тебе удовольствие этой ночью? Му Цинфан растерянно замер, а после кивнул. Он долго ждал, когда демон-змей признается в собственных желаниях, и если Чжужчи-лан хочет дать волю своей звериной крови, целитель без колебаний позволит это своему супругу. На его стороне всё ещё было существенное преимущество в теории, и он не сомневался, что в необходимый момент сможет направить демона, если это потребуется. Чжучжи-лан неторопливо избавил его от свадебных одежд и отнёс в постель, к бокалам с терпким вином так никто и не прикоснулся. Горный лорд никогда не выказывал страха перед чешуйчатым телом, давно привыкнув к облику гигантского змея, не вздрогнул он и при виде нынешней формы своего супруга, полузверя–получеловека. Тело Му Цинфана обвили пульсирующие крепкие кольца, горячая кожа покалывала от контраста с прохладными чешуйками. Бессмертный с готовностью распахнул свои объятия, позволяя Чжучжи-лану наклониться и поцеловать его. Змеиный демон значительно усовершенствовал свою технику поцелуя, что стало результатом кропотливых усилий Му Цинфана, активно поощряющего их практику. Он ласково покусывал припухшие губы, стараясь не повредить нежную кожу, изо всех сил сопротивляясь соблазну утянуть супруга в более страстный, глубокий поцелуй. Похоть почти полностью затуманила разум Чжучжи-лана, и тому было уже не до прелюдий. В этот момент он, ведомый инстинктами, действовал, словно дикое животное, едва не позабыв нанести мазь на ладонь, прежде чем протолкнуть первый палец. С губ бессмертного сорвался тихий вздох, но Му Цинфан, как человек, хорошо знакомый с анатомией, постарался расслабиться. Он тщательно контролировал своё дыхание и сокращение мышц, пытаясь уменьшить сопротивление собственного тела Чжучжи-лану. Тонкие пальцы погрузились в мягкую плоть, подготавливая любимого к тому, что вот-вот должно было произойти. Тяжёлое дыхание бессмертного вскоре сменилось короткими вдохами, когда к первому пальцу присоединились ещё два, растягивая тесный проход. Теряясь в незнакомых ощущениях, Му Цинфан приоткрыл глаза, и его туманному взору предстала широкая щель в нижней части гладкого живота его супруга, из которой появилось нечто совершенно чудовищных размеров. Внушительный пенис надолго лишил бессмертного дара речи, после чего он выпалил совершенно невпопад: — Я думал, у змей два..?! Потрясённый целитель, казалось, немного успокоился, потому как от мысли, что ему предстояло вместить в себя два исполинских пениса, даже бесстрашный Му Цинфан приходил в неописуемый ужас. Чжучжи-лан залился смущённым румянцем под чужим пристальным взглядом. — Это правда, что у змей их два, но... Используется только один... Он не был уверен, почему природа наградила змей двумя детородными органами, но, по сути, во время оплодотворения они использовали лишь один, если только в результате несчастного случая не лишались пениса. Му Цинфан в глубине души выдохнул с облегчением. Мысленно он уже подготовил себя к тому, что придётся иметь дело с двумя сразу, вот только не думал, что размеры окажутся настолько чудовищными. — Цинфан, могу я..? Чжучжи-лану пришлось собрать всё своё самообладание, чтобы задать этот единственный вопрос; он не был уверен, что сумеет сдержаться, если полностью уступит своим желаниям. Му Цинфан сморгнул влагу на ресницах и с нежностью взглянул на демона. — Я доверяю тебе, Чжучжи-лан. Эти слова, казалось, разрушили невидимый барьер в сознании змея, и его тело отреагировало так, как было заложено в нём природой. Чжучжи-лан сжал запястья Му Цинфана у изголовья кровати, чтобы помешать сбежать, сильные кольца обвили тонкую фигурку, когда змей прижал член к хорошо смазанному входу. Му Цинфану не пришлось даже двигаться; он изумлённо ахнул, когда гибкое тело Чжучжи-лана притянуло его ближе, насаживая на твёрдую плоть. Целитель крепко сжал губы, пытаясь заглушить рвущийся наружу крик боли, когда в его тело проник чужой пенис. Вторжение, казалось, длилось целую вечность, и вскоре пульсирующий напряжённый член оказался внутри целиком, зажатый плотными влажными стеночками. От ощущения головокружительной заполненности бессмертный почти потерял сознание, но змей медленно принялся двигаться, проникая глубже в горячую обволакивающую плоть. Демон двигался осторожно, он раз за разом покачивал корпусом, пока член не начал размеренно и плавно скользить внутри. Му Цинфан, прижатый к кровати тугими змеиными кольцами, изо всех сил пытался отвлечься от ощущения разрывающей его изнутри боли, когда демон повернулся и задел глубоко внутри него что-то, от чего в сознании вспыхнули яркие всполохи неописуемого удовольствия, а дыхание стало прерывистым. Чжучжи-лан, почувствовав это, отбросил всякую осторожность и набросился на супруга, полностью отдавшись своей страсти. Звериная природа двигала чувствами Чжучжи-лана, и его длинный змеиный хвост плотно обвивал тело Му Цинфана, насаживая на стоящий колом член. Руки целителя, прижатые над головой, онемели, и демон врывался в него с такой силой, что Му Цинфан мог только бессильно всхлипывать, теряясь в нахлынувшем наслаждении. Член гигантской змеи проникал глубоко внутрь него, с каждым толчком пронзая его тело, проталкиваясь всё глубже в горячую обволакивающую тесноту и с каждым разом безжалостно стимулируя простату снова и снова. Му Цинфан рефлекторно сжал ноги в попытке отстраниться и сбежать от этой сладкой муки, но всё, что ему удалось сделать — это лишь прижать жилистый сильный хвост ещё ближе к себе. Демон, казалось, читал все тайные желания Му Цинфана, змей с ещё бóльшим энтузиазмом обвился вокруг него, чередуя размашистые движения с мелкими толчками. Мускулы Чжужчи-лана дрожали под кожей, особенно заметно там, где чешуйчатый хвост касался нежной кожи его супруга. Но Му Цинфан не замечал ничего вокруг, полностью сосредоточившись на размеренных толчках твёрдого члена внутри. Его разум затуманился, бёдра неудержимо дрожали от сводящей с ума сладостной пытки, а его девственную плоть охватило незнакомое доселе желание. — Пожа... Пожалуйста... Муж мой, пожалуйста... Неизвестно, понял ли Чжучжи-лан лихорадочное бормотание, но медленный темп, изводящий своей неспешностью, сменился короткими и быстрыми толчками, пенис выскальзывал, чтобы с новой силой вонзиться в Му Цинфана. С губ бессмертного сорвался резкий вскрик, сменившийся томными стонами, когда Чжучжи-лан, казалось, вспомнил о том, что одна рука у него всё ещё свободна. Прохладная ладонь ласкала горячую кожу, липкую и влажную от пота, бесцельно поглаживала и сжимала налившийся кровью член супруга. Для Му Цинфана этого оказалось слишком много, он издал жалобный стон, одновременно пачкая руку мужа собственным семенем. Юркий раздвоенный язык Чжужчи-лана скользнул меж влажных губ, пробуя воздух на вкус. Витающий вокруг аромат похоти пробудил вожделение змеиного демона с новой силой, он придавил бессмертного собственным весом, заставляя того дрожать под ним в нахлынувших волнах оргазма. Твёрдый член толкнулся в тесную глубину до самого предела, комнату заполнили влажные непристойные хлопки. Му Цинфан отчаянно хотел заткнуть себе уши, чтобы не слышать бесстыдных звуков, но его руки всё ещё оставались скованы. Он даже не мог запретить себе издавать эти постыдные стоны, впервые его тело подвергалось столь безжалостной, но такой желанной пытке удовольствием. Когда змей излился глубоко внутри него, заполняя горячим семенем, сознание бессмертного почти затерялось в нечёткой дымке всепоглощающего блаженства и в гуле бешенного сердцебиения. Его грудь тяжело вздымалась от напряжения, и Му Цинфан наслаждался временной передышкой. Ему безумно хотелось прижать супруга к себе, но его запястья всё ещё были прикованы к подушкам над головой. Чжучжи-лан неторопливо ослабил хватку змеиных колец, наконец отстраняясь от измученного лаской тела своего возлюбленного. Целитель залился краской стыда, почувствовав, сколько обильной густой жидкости сочится из места соединения их тел. Он был вынужден признать, что делить ложе с человеком и со зверем это совершенно разные вещи, количество спермы оказалось полностью пропорционально исполинским размерам. Смазанный собственным семенем змей плавно выскользнул из тела бессмертного, щедро размазывая вытекшую жидкость по дрожащим бёдрам. Уголок рта Чжучжи-лана дёрнулся, но демон не издал ни звука. Вместо этого между губ снова выскользнул кончик длинного раздвоенного языка. Му Цинфан был слишком заворожён этим невероятным зрелищем и не заметил, как змеиный хвост снова медленно заскользил по кровати, дотянувшись до его рук. Когда он почувствовал живую петлю, крепко стянувшую запястья, было уже слишком поздно. — Чжучжи-лан, я не убегу... Кажется, он сорвал голос, и сейчас тот звучал приглушённо и хрипло, но его супруг, похоже, совсем разучился понимать человеческий язык. Гибкое тело скользнуло вверх, чуть царапая человеческую кожу, и узкие зрачки Чжучжи-лана не мигая уставились в покрасневшие глаза супруга, гипнотизируя желтоватым огнём. Змеиный язык невесомо прошёлся по губам горного лорда, прежде чем неторопливо проскользнуть между ними. Чжучжи-лан почти застенчиво накрыл своими губами рот Му Цинфана, но его язык был длиннее человеческого и гораздо более изобретательным, искусно дразня медленными и тягучими ласками. Раздвоенные кончики оглаживали язык Му Цинфана, ластясь и царапая. Бессмертный уже стонал в полный голос, не сдерживаясь, и змей нетерпеливо глотал каждый пленительный звук. Улучив момент, лекарь перехватил инициативу, посасывая язык демона, услышав в ответ тихое довольное шипение Чжучжи-лана, который в приливе чувственного возбуждения прижался ещё ближе. Пока рот был занят, гибкое тело Чжучжи-лана двигалось так, как было под силу только зверю, мускулы рептилии подрагивали, пока шероховатые чешуйки мягко потирали возбуждённые соски Му Цинфана. Инстинкты целителя кричали о необходимости сопротивляться и вырваться из сильной хватки, но Чжучжи-лан крепко обвивал горного лорда и наотрез отказывался отпускать свою жертву. Нежные поглаживания чешуек вызывали невыносимый зуд, с которым Му Цинфан не мог справиться, он извивался, пытаясь избежать мучительного прикосновения. Змей чувствовал, как пленник бьётся в его объятиях, чешуйчатый хвост рисовал всё новые узоры на любимом теле. Му Цинфан мелко вздрагивал от прохладных ласк, окончательно потеряв голос и сдавшись на милость жадным поцелуям демона. Его связанные запястья оказались бессильны против звериной нежности змея, он мог лишь беспомощно впиваться пальцами в ткань подушек. Будь он добычей для пропитания, Чжучжи-лан не пожалел бы времени на охоту ради такого лакомства. Гибкое тело извивалось, плотно скользя вокруг запястий и груди бессмертного, демон обладал абсолютным контролем в постели. Словно забыв, как пользоваться своим человеческим телом, змей неуклюже скользнул рукой между ними, пытливо лаская чужой живот, как будто проверял готовность аппетитного блюда. Му Цинфан терял голову от контраста нежных прикосновений и настойчивых толчков возбуждённого члена внизу его живота, порождающих трепетную дрожь вдоль скованного тела. Из его рта вырвался очередной несдержанный стон, и змей настороженно вскинулся, внимательный к любой реакции своей жертвы. Бессмертный вздрогнул, почти теряя сознание от наплыва головокружительного удовольствия, чувствуя, как нежные пальцы дразнят его член лёгкими, как поцелуи бабочки, прикосновениями. Чжучжи-лан обхватил оба их члена, оглаживая чуть шершавыми ладонями. Му Цинфан невольно подался бёдрами навстречу, чтобы полнее насладиться ошеломительным ощущением. Накал чувств становился почти болезненным, он будто балансировал на краю пропасти, но Чжучжи-лан продолжал удерживать его на границе истинного безумия, не давая сорваться вниз. Пальцы змея дразнили чувствительную головку, и Му Цинфан, позабыв о гордости, нетерпеливо толкался навстречу настойчивой ладони. Обжигающее желание, горячим клубком разгорающееся внизу живота, заманило целителя в искусно расставленную ловушку, отвлекая внимание, пока он, наконец, не почувствовал, как что-то плотное и прохладное медленно проникает внутрь него. С его припухших губ сорвался тихий вздох, сразу же сменяясь несдержанными стонами. Кончик змеиного хвоста Чжучжи-лана двигался в его теле, безжалостно потираясь о чувствительное местечко. Словно живое существо, обладающее собственным разумом, кончик хвоста проталкивался в узкий проход, медленно отстранялся, прежде чем с новой силой толкнуться внутрь. Му Цинфану хотелось кричать что было сил, но демон жадно сглатывал все рвущиеся с его губ звуки. Его нежная покрасневшая дырочка подрагивала в ответ на каждое движение шершавого хвоста, ощущения казались слишком сильными для неопытного бессмертного. От макушки до кончиков пальцев ног Чжучжи-лан задушил возлюбленного в страстных объятиях. Змей чувствовал, как добыча бьётся в крепкой хватке, и, не торопясь, смаковал вкус этих новых для себя эмоций; все его мысли сосредоточились на том, чтобы доставить удовольствие своей второй половинке. Малейший отклик Му Цинфана приводил к тому, что Чжужчи-лан принимался поглаживать и покусывать чувствительное местечко, зачарованно наблюдая за сверкающими бусинками слёз наслаждения, затуманивающего взгляд его возлюбленного. Раздвоенный язык слизывал солёные капли, и демон на секунду замедлился, даря Му Цинфану долгожданную передышку, достаточную для того, чтобы целитель вымолил: — Чжучжи-лан, позволь мне... Я хочу кончить, пожалуйста!.. Бессмертный извивался, упираясь пятками в мускулистый чешуйчатый хвост, рыдая и моля в бессознательной попытке избежать сладкой муки. Его просьбы, наконец, достигли ушей демона, и змей отстранился ровно настолько, чтобы приставить головку возбуждённого члена к покрасневшей растянутой дырочке, проникая в податливое тело одним слитным движением. Му Цинфан одобрительно замычал, его внутренние стеночки крепко сжимали тугой пенис, захватывая Чжучжи-лана в горячий плен. Бессмертный обхватил ногами змеиный хвост, приподнимаясь и опускаясь в такт ритмичным толчкам ошеломляющего удовольствия. Под натиском ласк Чжучжи-лана бессмертный излился во второй раз, но змей не дал ему передышки, продолжая безжалостно вбиваться в истерзанное неземным наслаждением тело. Бессмертный захлёбывался ощущениями от накатывающего волнами оргазма, когда горячее семя Чжужчи-лана снова заполнило его. Демон отстранился от почти бессознательного целителя, пресытившись удовольствием и довольный тем, что его супруг теперь был полностью окутан его запахом. Звериная кровь отказывалась отступать, демон полностью принял свой первоначальный облик и заснул, свернувшись клубком вокруг своего драгоценного возлюбленного. Проснувшись, Му Цинфан обнаружил себя в центре чешуйчатого клубка из змеиных колец. От воспоминаний о событиях прошедшей ночи его щёки окрасились стыдливым румянцем. У него не было повода волноваться, Чжучжи-лан определённо знал, что делать! Пока он сопротивлялся желанию смущённо прикрыть лицо руками, огромный змей рядом зашевелился, просыпаясь и вновь принимая человеческий облик. Чжучжи-лан взглянул в лицо своего супруга и тоже покраснел до корней волос. Наконец, Чжучжи-лан тихо пробормотал: — Н-нам стоит принять ванну. Внезапно ощутив прилив смущения, Му Цинфан не смог выдавить из себя ни слова и сумел только кивнуть в ответ. Он попытался подняться, но обнаружил, что ноги совсем его не держат. Но прежде чем он смог упасть, супруг поймал его в объятия, добавив: — Я отнесу тебя. Целитель что-то согласно мурлыкнул, но больше никакого движения не последовало. — Чжучжи-лан? Вдоль его живота скользнули большие подрагивающие ладони. И голос Чжучжи-лана, взволнованный и нежный, прозвучал над самым ухом бессмертного. Супруг обнял его со спины, умоляюще прошептав: — Могу я... Могу я попробовать ещё раз? Пожалуйста, на этот раз в человеческой форме. В комнате всё ещё витал запах их ночных ласк, и демон чувствовал нестерпимое сожаление от того, что заставил своего супруга так страдать во время их первой брачной ночи. Чжучжи-лану отчаянно хотелось исправить это, но Му Цинфан совершенно не догадывался о его благих намерениях. Мысли ошеломлённого Му Цинфана так и остались секретом, но, в конце концов, бессмертный заключил своего супруга в крепкие объятия, прошептав: — Только давай постараемся не опоздать на чайную церемонию...