Ничто не будет прежним

      Закончился очередной рабочий день.       Нина откинулась на спинку кресла с громким выдохом и снова потянулась к мышке, чтобы выключить компьютер. Пока на мониторе светилась надпись «Завершение работы», Нина оглядела кабинет в редакции газеты, где она в очередной раз осталась сверхурочно. Тесная комнатка с четырьмя старыми компьютерами, на стенах листы с распечатанными забавными картинками на тему нежелания работать, которые временами начинали раздражать, а за окном — снова темно.       И вот компьютер выключился. Нина накинула пальто, погасила свет и вышла на улицу, где снова разыгрался холодный осенний ветер. Не успела она пройти и десять метров, как буря растрепала её белоснежные волосы, устроив на несколько секунд миниатюрную зимнюю вьюгу. Однако Нина даже не обратила на ветер внимания — слишком уж спешила домой.       Посёлок, в котором она жила, какой-нибудь случайно заехавший путник вполне мог перепутать с деревней, настолько тесно там частные дома и бараки соседствовали с панельными пятиэтажками. Последние вообще выглядели чужеродно на фоне большинства строений, совсем как гиганты на фоне карликов. Пусть в официальных документах и писали «посёлок городского типа», «районный центр», по архитектуре, атмосфере и нравам жителей это была всё такая же деревня, что и прочие внутри района.       Отличия скрывались исключительно в деталях. Несколько магазинов из крупных торговых сетей, районные администрация и поликлиника, три школы вместо одной, небольшая газета с новостями посёлка и окрестных деревень — вот, пожалуй, и всё, чем посёлок выделялся. Молодёжь не горела желанием возвращаться ни в деревни, ни в рабочий посёлок, попробовав в студенчестве прелести городской жизни, и на освободившиеся должности, которые требовали умственного напряжения, брали всех, кто хоть немного подходил. Так и Нина, по глупости завалившая сессию на третьем курсе, забрала документы и устроилась по специальности, которую так и не смогла получить. Коллектив, состоящий сплошь из женщин за сорок, быстро научил Нину всем премудростям профессии и заодно показал, насколько бесполезна была половина тех дисциплин, что преподавали на младших курсах журфака. Зарплаты вполне хватало и на жизнь, и на съём скромной гостинки, и даже на помощь матери. Стоило ли при таких условиях получать законченное высшее образование, Нина давно уже не задумывалась.       Дома Нина наскоро приготовила нехитрый ужин, немного посидела в интернете и легла спать. Ложась в кровать, она хотела по привычке включить на телефоне будильник, однако вовремя вспомнила, что завтра суббота и можно выспаться вволю.       А на субботу у Нины было чётко запланировано только одно дело — съездить к маме. Она делала это каждую неделю, почти всегда в субботу. Можно было бы, конечно, и в будни заскочить на пару минут, мама бы точно обрадовалась. Однако приходилось считаться не только со своими желаниями и желаниями мамы, но и с работой. А ещё с тем, что Нина часто сама просила начальницу о сверхурочных…       Хоть мама жила довольно далеко, Нину это никогда не останавливало от долгой пешей прогулки. Маршрутки в посёлке ходили не очень часто, и между тем, чтобы ждать автобус минут двадцать или размять ноги после пяти дней сидения за компьютером, при прочих равных Нина выбирала последнее. Она как всегда быстро дошагала, по пути зайдя в аптеку, где купила несколько препаратов для сердца. Стоили они недёшево, однако для Нины это не имело значения. Главное, сверхурочные давали возможность приобрести лекарства.       Мамина квартира располагалась куда ближе к центру, и дома там выглядели куда более ухоженно по сравнению с окраиной. Нина поднялась по лестнице, ощущая тот самый «запах подъезда», знакомый многим жителям российской глубинки, открыла дверь своим ключом и вошла.       — Мама, это я! — крикнула она.       — Кто бы сомневался!       Этот короткий диалог повторялся из раза в раз и давно стал для обеих чем-то вроде личного ритуала. Действительно, кто бы ещё мог так войти, если ключ был только у них?       Быстро разувшись и скинув куртку, Нина прошла в комнату.       Мама, Светлана Михайловна, сидела на диване перед телевизором и вязала на спицах. Широкие толстые очки с почти квадратными стёклами, седеющие, но всё ещё густые волосы, похожие на шерсть ухоженной серой кошки, по-прежнему гордая осанка — её вполне можно было принять за типичную школьную учительницу, которая вот-вот уйдёт на пенсию. Но нет, пенсию мама получала уже несколько лет и даже не имела высшего образования. Впрочем, это не помешало Нине в своё время поступить в университет и неплохо учиться до роковой сессии.       По телевизору показывали известное шоу о людях, якобы имеющих сверхспособности.       — Сейчас, петлю поймаю, — сказала мама, не отвлекаясь от вязания.       Пока она заканчивала, Нина вполглаза посмотрела на экран.       Тёмное помещение с несколькими свечами и старинной картиной на стене, посередине стол. Напротив друг друга стояли ведущий, крепко сложенный мужчина в строгом костюме, и участник, чудаковатого вида бородатый старик в странных одеждах. А между ними, чуть поодаль, — молодая девушка в неприметной блузке.       «Уважаемый Светозар, что вы можете сказать о здоровье этой девушки?» — спросил ведущий с небольшими театральными паузами.       — Опять ты смотришь эту чушь… — вздохнула Нина.       — А что ещё смотреть? Бесконечные сериалы про ментов и безмозглую молодёжь?       На это Нине обычно было нечего возразить. Точнее, сказать она могла много чего, но смысла продолжать спор не видела.       Мама отложила незаконченный шарф и встала с дивана, чтобы тут же с улыбкой заключить дочку в объятия и нежно, по-родительски, чмокнуть в щёку.       — Как добралась?       — Как обычно, без происшествий. Вот, лекарства тебе принесла. — Нина полезла в сумочку и достала несколько разноцветных коробок с таблетками.       — Ой, спасибо, доченька! — Мама взяла лекарства и убрала их в старинный комод.       Экстрасенс на экране тем временем прекратил натужно мычать, делая вид, что погружается в магический транс, и изрёк хриплым голосом:       «Вижу, что внутренние органы у неё здоровы, но что-то с ними не так… Они… зеркально расположены…»       Началась напряжённая музыка, совсем как в телевикторинах. Пока длилась драматическая пауза, Нина успела поправить покрывало на постели. Мама собралась куда-то пойти, но снова прильнула к экрану.       «Совершенно верно», — объявил ведущий, и в ту же секунду раздались подготовленные аплодисменты.       — Надо же, какой сильный этот Светозар, — поразилась мама. — Почти дошёл до финала и ни разу не ошибся!       — Да это же всё постановка! Спектакль! — вздохнула Нина. — Ему заранее правильные ответы суфлёры нашептали, а ему осталось только сделать вид, что это озарение свыше было!       Она уже не повышала голос, как раньше, а говорила давно заученные фразы, в безумной уверенности, что, может, хоть в этот раз они чуть-чуть подействуют.       Впрочем, мама была не настроена спорить.       — Пойдём на кухню, обед уже ждёт тебя!       Нина кивнула и пошла вслед за мамой.       По кухне уже вовсю гулял запах ароматного рассольника с мясом. Пока Нина мыла в ванной руки, мама налила суп в две тарелки, поставила их на стол и нарезала душистый свежий хлеб.       — Ммм, прямо как в детстве! — Нина начала уплетать обед за обе щеки.       — Как на работе дела? — спросила мама, сев рядом.       Нина прожевала мясо и только после этого ответила:       — Да всё как обычно. Ни одной интересной темы для статей пока не было. То у пекарей берём интервью, то у комбайнёров. Такое ощущение, что у нас в посёлке Советский Союз до сих пор, настолько всё стерильно и вылизано.       — А какие ты хочешь темы брать? Как в жёлтой прессе, с копанием в чужом грязном белье?       — Мам, ну что ты сразу в крайности? Можно же рассказать про что-то реально важное. Например, про то, как учителя в школе на пальцах ученикам объясняют химию, потому что реактивов нет. Со времён моей учёбы ничего не поменялось!       — И кого ты этим собралась удивить? — вздохнула мама. — Все и так знают, что у нас учителей и врачей опустили ниже плинтуса. Думаешь, оттого, что об этом напишут в газете, что-то изменится?       — Очень хотелось бы верить, — проворчала Нина, — что моя работа на что-то может повлиять.       — Она не даёт тебе умереть с голоду, ещё и мне вон как помогаешь, — покачала головой мама. — Не знаю, как бы я жила на одну пенсию.       Разговоры о деньгах Нина не любила. Небогатая жизнь с детства её приучила к неприхотливости и умению практически в любой ситуации сделать кашу из топора, что не раз выручало в общежитии. В то же время пример нескольких знакомых, которые пытались открыть собственный бизнес, но прогорели, потеряв все сбережения, только добавлял Нине уверенности, что в первую очередь надо дорожить тем, что есть, а не гнаться за призрачным обогащением.       — Какие планы на выходные? — спросила Нина, чтобы сменить тему.       — Завтра собираюсь съездить к бабе Клаве, отвезу ей немного продуктов, — ответила мама.       Баба Клава была её давней подругой из соседней деревни. Жила она одиноко, родных не осталось, а из доходов — разве что пенсия. Мама ездила к ней два-три раза в месяц, чтобы помочь с припасами и хоть немного уберечь от напасти не менее страшной, чем маленькая пенсия, хронические болячки или перебои с отоплением, — одиночества. Нина иногда ездила вместе с мамой, но не особо любила это. Почему — она никогда особо не задумывалась. Может, успела за студенчество отвыкнуть от деревенской жизни. А может, никогда и не считала бабу Клаву близким человеком.       — Хорошее дело. — Нина отправила в рот последнюю ложку супа. — А я похожу по посёлку, пофоткаю красивые виды.       — Это для газеты?       — Да, я недавно предложила сделать отдельную колонку с фотографиями без привязки к каким-то конкретным статьям, чисто для красоты. А пока никто из читателей не пришлёт свои, буду делать их сама.       — Ох, не жалеешь ты себя совсем! Мало тебе работы!       — Так а смысл жалеть себя? Я не для того в город учиться ехала, чтоб работать потом на отвали.       — А если бы ты ещё с преподавателем не спорила, может, и диплом получила бы…       — Мам, ну опять ты начинаешь! — Нина скривила лицо. — Я не виновата, что он включил обиженку! Мог бы и признать свою неправоту — ты же сама говорила, что так поступил бы настоящий мужчина.       Она раздражённо отвела взгляд.       — Он, прежде всего, преподаватель. — Голос мамы стал тише. — Ладно, что сделано, то сделано. Извини, Нина…       Когда мама называла Нину полным именем, это обычно означало либо обиду, либо разочарование. Последнее было очевидно: мама всегда хотела, чтобы в их семье хотя бы единственная дочь получила высшее образование. Однако жизнь распорядилась иначе.       Почему-то мама резко затихла, будто не смогла договорить фразу до конца.       Не успела Нина повернуться обратно, как увидела, что мамино лицо заметно побледнело. Мама уже не первый раз сталкивалась с подобным состоянием, а потому быстро достала блистер валокордина и положила таблетку себе под язык. Нина тут же подскочила к маме и не дала ей упасть на пол или на стол. Для неё такие приступы тоже не были в новинку. К счастью для обеих, боль в дряхлеющем сердце отступила всего за несколько минут.       — Тебе бы в больницу лечь да пролечиться нормально, — сказала Нина, присаживаясь обратно.       — А толку? Новое сердце врачи мне не поставят, бляшки из сосудов не выскребут. Тем более ты помнишь, как они отца твоего залечили?       От воспоминаний об отце Нина громко вздохнула и посмотрела на мать исподлобья.       — А ты помнишь, что он первым спросил, когда вышел из наркоза? «Доктор, я смогу пить?». Ему послеоперационная диета была так же параллельно, как нашей администрации — дороги. Естественно, тут никто ничего не смог сделать. По-другому и не могло быть.       Маму оказалось так просто не взять.       — А Галина Ивановна, соседка наша? Легла на операцию, да так и не проснулась от неё.       — Так ей сразу сказали, что операция рискованная, — парировала Нина. — Она знала, что может не проснуться. По крайней мере, теперь от болей не мучается, — она замолчала, но тут же поняла, насколько двусмысленно могут прозвучать такие слова, а потому добавила: — Но это же не повод совсем забить на лечение!       — Я пока обхожусь таблетками, которые ты приносишь, худо-бедно помогают, — отмахнулась мама.       Дальше продолжать спор не имело смысла. Подобные разговоры всегда отнимали у Нины много душевных сил, однако она раз за разом к ним возвращалась, не в силах смотреть, как мама по собственной воле загоняет себя в могилу раньше времени. Отчасти она понимала причину: мама просто считала, что у них не хватит денег на качественное лечение. А той медицине, что могло предоставить бесплатно государство, она не доверяла. И переубедить её казалось совершенно невозможным. Как говорила сама Светлана Михайловна, старого пса не научить новым командам.       Пока мама мыла посуду после обеда, Нина помогла ей по дому. Всё это время она украдкой посматривала на выключенный телевизор с мыслью, нельзя ли как-то заблокировать вещание телеканала, на котором показывают тот балаган с экстрасенсами. Ничего придумать так и не удалось, так как канал был федеральным, а кабельное вещание никто не подключал.       Закончив, Нина начала собираться домой. Конечно, мама была бы рада пообщаться с дочкой подольше, но после тяжёлой рабочей недели Нине хотелось отдохнуть в тишине. Мама это хорошо понимала, а потому каждый раз прощалась с грустной улыбкой и напоследок дарила исполненный родительской любви и нежности поцелуй в щёку.       В этот раз было так же.       ***       Выходные и рабочая неделя пролетели незаметно. Нина успела сделать несколько неплохих снимков для газеты и написать пару малозначимых, как ей казалось, статей. Всё это главный редактор, тучная женщина лет пятидесяти со звучным именем Римма Аристарховна, одобрила после внимательного изучения. Что всегда удивляло Нину, она до сих пор не носила очков и вполне хорошо видела. Римма Аристарховна не была тираном и довольно часто позволяла сотрудникам творческую свободу — само собой, в пределах разумного. Так, она помогла Нине с оформлением фоторубрики, чтобы больше людей обратили на неё внимание. Тираж выпуска газеты с фотографиями Нины отправили в киоски и на почту, и все в редакции начали готовиться к окончанию рабочей недели.       В субботу Нина как всегда отправилась в гости к маме. Стояла тёплая осенняя погода, совсем не та, что неделю назад. Нина несколько раз останавливалась по дороге, чтобы сфотографировать на телефон, как природа постепенно прощается с летом, так завораживающе и в то же время так неохотно. Она уже представляла, как начнёт тренироваться, развивать новое для себя занятие, даже если отдельным людям это не понравится. Не может же быть так, что подавляющему большинству неприятно смотреть на природу. А если ещё научиться запечатлевать её на профессиональном уровне…       Нина так увлеклась, что даже не обратила внимания на стоящую у подъезда маминого дома карету скорой помощи. И уже на ступеньках второго этажа в сердце у неё что-то кольнуло. Нина остановилась на секунду, чтобы отогнать мысль, которая показалась ей надуманной и глупой. Мало ли к кому могли приехать врачи? Но прошла секунда, две, а навязчивая ассоциация не желала уходить. Наконец, Нина взяла себя в руки и пошла дальше.       Через несколько ступенек она услышала приглушённые голоса, в которых угадывались дежурные вопросы фельдшеров скорой помощи. И звучали они как раз с маминого этажа…       Да нет, это точно не к ней… — пыталась мысленно убедить себя Нина. Сердце ощутимо застучало.       Стоило сделать ещё пару шагов — и худшие опасения подтвердились. Дверь в мамину квартиру была открыта, в коридоре стояли люди в домашнем и в синих спецовках, а с ними — полицейский…       — Мама… МАМА!       Нина локтями растолкала людей, протиснулась в квартиру… И увидела то, что боялась увидеть больше всего в эту минуту, — неподвижное тело в знакомом до боли халате. Но лишь на мгновение, потому что на пути встал фельдшер и схватил её за плечи.       — Нет! Нет! Пустите! — Нина практически перестала себя контролировать и вырывалась, как если бы её тащили на казнь. Она уже плохо разбирала слова окружающих и почти не сводила взгляда с застывшего и побледневшего лица.       — Пустите её! Это её дочь!       Лишь одна фраза из уст знакомой соседки смогла дойти до мечущегося разума. Нина полностью осознала её, уже когда фельдшер разжал крепкую хватку. В ту же секунду Нина бросилась к маме и только тогда обратила внимание на девушку примерно своих лет в спецовке, которая едва встала, разминая уставшие руки после безуспешных попыток реанимации.       — Только не трогайте тело, — сказала девушка бесцветным голосом.       Почему-то это Нину остановило от порыва обнять маму. Она упала на колени и застыла с висящими подобно плетям руками и поникшей головой. Горе превратилось в опрокинутую чернильницу, из-за которой исчез весь мир, исчезло прошлое и будущее.       «…просто сердце не выдержало…», «…хотя бы безболезненно…», «…отмучилась старушка…»       Обрывки фраз едва ощутимо касались слуха, как щекочут кожу тёплые слёзы. Руки сами собой потянулись к заплаканному лицу.       Почему… Если бы я пришла минут на двадцать… да десять раньше… Может, сумела бы…       ***       Через несколько дней после похорон Нина наконец-то решилась зайти в мамину квартиру и перебрать вещи. Предстояло решить для себя, что делать с этим жильём. По праву наследования квартира теперь принадлежала Нине, но сможет ли она тут жить? За последние дни боль от утраты начала потихоньку притупляться, и Нина уже не давала на этот вопрос однозначного ответа. К тому же, стоит ли устраивать себе дополнительные трудности с продажей квартиры, перевозом вещей на съёмную и поиском нового жилья? Во всех отношениях лучшим вариантом оставалось переехать обратно в родительский дом. Пусть он теперь будет гнетуще пустым и мрачным, но ведь смогла же Нина жить там, когда несколько лет назад не стало отца. Значит, и с этой потерей рано или поздно справится.       Начать Нина решила с бельевого шкафа. И чем больше она погружалась в перебирание вещей, оставшихся от матери, тем яснее осознавала, что не сможет просто взять их и выбросить, разве что кому-нибудь отдать. Но кому? Задаром или за бесценок на интернет-барахолках? Эта мысль показалась Нине наиболее правильной. Пусть вещи послужат другим людям. А что они остались от покойной, чужим знать необязательно. Нина плотно сложила на отдельные полки то, что предстояло сфотографировать для объявлений, и решила освободившееся место занять собственными вещами первой необходимости.       Когда дело дошло до комода и той полки, где мама хранила свои лекарства, Нина не стала церемониться — большая часть препаратов ей точно в ближайшем будущем не понадобилась бы.       Она уже хотела схватить первые попавшиеся две-три коробки, как вдруг её взгляд упал на странный предмет в глубине полки. Небольшая, с виду позолоченная пирамидка примерно семи сантиметров в высоту. На каждой её грани было нарисовано сердечко, а рядом лежала такая же жёлтая бумажка со слишком крупным и ярким текстом для обычной инструкции. Нина взяла листок, и ей сразу в глаза бросился портрет какого-то мужчины в странных бусах. Он, сложив руки на груди, изо всех сил улыбался в той самой манере, что и практически все навязчивые торгаши.       Неужели ещё один целитель самозваный?       Эта мысль пронеслась, оставив в голове Нины послевкусие отвращения и ужаса. Она перевела взгляд на верх листовки и начала читать. Но уже через пару строчек в её сознании, как на снегу, стали отпечатываться лишь обрывки отдельных фраз:       «Врачи не всегда могут помочь…»       «Забудьте о дорогих таблетках…»       «…заряжена целительной космической энергией…»       «…и проблемы с сердцем уйдут…»       — Нет… Не верю… — пробормотала Нина и, не веря своим глазам, перечитала текст ещё раз.       Он остался таким же лживым, шаблонным и безжалостным к тем, кто поверил в обещания. И к тем, кто об этом всём даже не знал.       — Урод! Ненавижу тебя!       За пару секунд листовка превратилась в жалкие обрывки, которые вместе с «целительной» пирамидкой полетели в мусорное ведро. В подобные обрывки превратились и мысли Нины, едва она дошла до кровати и рухнула лицом в подушку.       Всё из-за этой сраной передачи!.. Если бы не она, никто бы и не знал обо подобных сволочах… Это я виновата… Не смогла объяснить, что все экстрасенсы — лживые бессовестные твари…       Как прошёл остаток дня, Нина уже не помнила.       ***       После страшного откровения прошёл примерно месяц. За это время Нина ни с кем не обсуждала во второй раз подкосившее её открытие. Коллеги с тихим восхищением отмечали, что Нина держалась стойко, а сейчас вполне примирилась с утратой и полностью вернулась в рабочее русло. Сама Нина отвечала на это молчаливой и грустной улыбкой и старалась как можно скорее сменить тему.       Тихая работа газетной редакции, где каждая неделя была похожа на предыдущую, продолжалась до тех пор, пока на одной из планёрок Римма Аристарховна не подняла вопрос о макете будущего номера.       — Нина, что это такое? — Редактор подняла распечатку одной из страниц текстом к сотрудникам и ткнула ручкой в начало статьи. Даже близорукие тётушки в возрасте успели прочитать заголовок — «Целители-убийцы».       — Мой материал, — невозмутимо ответила Нина.       — И ты считаешь, что он нам полностью подходит?       — Да.       Сидящие перед редактором сотрудницы начали с недоумением переглядываться. Послышались перешёптывания.       — Мы поселковое издание, а не выкидыш «Жёлтой газеты»! — Римма Аристарховна повысила голос. — Скандалы, интриги и расследования оставь для подобной макулатуры!       И хоть криком это назвать было нельзя, тесный для всей редакции кабинет ощутил каждое слово хозяйки.       — А вы считаете, что это плохой материал? — Нина изо всех сил сдерживалась, чтобы не закричать в ответ. — По-вашему, люди не должны знать об этих шарлатанах?       — Мы не занимаемся подобным!       — Так пора заняться чем-то новым. И действительно полезным для людей!       — Повторяю снова, это не наш материал. Нина, хватит пререкаться!       — Я не пререкаюсь, а отстаиваю свою позицию! — Нина всё-таки сорвалась на крик.       На этом терпение Риммы Аристарховны закончилось.       — Так, разговор окончен, — бросила она, стукнув ладонью по столу. — Продолжим по текущим вопросам. — Редактор взяла со стола ручку и вернулась к записям в ежедневнике. За долгие годы работы она сумела выработать многие полезные навыки, и одним из главных среди них была способность пресекать на корню неконструктивные споры одной лишь силой авторитета.       Всю оставшуюся планёрку Нина не сводила глаз с Риммы Аристарховны. Она ни единым жестом или взглядом не выдала бурлящий внутри гнев и спокойно выжидала, когда решатся все прочие проблемы, такие мелкие и незначительные на фоне вопиющей несправедливости. Вместе с тем она постепенно понимала, что правильно не стала дальше раздувать конфликт: как ни крути, а начальство по определению в более выигрышной позиции.       Когда планёрка закончилась на зычной фразе редактора «А теперь за работу!», все тут же начали расходиться. Нина хотела покинуть кабинет одной из первых, но после оклика Риммы Аристарховны остановилась и в недоумении обернулась.       — Останься, поговорим, — сказала редактор мягким тоном, но в то же время не терпящим возражений.       За считаные секунды в кабинете остались только Римма Аристарховна и Нина. Хозяйка жестом приказала Нине сесть, тяжело выдохнула и снова взяла в руки злосчастную распечатку макета. Те несколько секунд, которые она водила глазами по тексту и заголовку, прошли для Нины в томительном неопределённом ожидании. Ладони вспотели, а нога, закинутая на другую, начала едва заметно непроизвольно дёргаться.       Наконец, Римма Аристарховна отложила бумагу и в очередной раз подняла тяжёлый взгляд.       — Нина, я могу понять, что у тебя на душе. Я тоже хоронила родителей, — начала она без всякой назидательности в голосе. — Но это не повод скандалить на ровном месте. Давай лучше поговорим спокойно. Почему ты хочешь опубликовать своё, как тут написано, разоблачение?       — Потому что я не хочу, чтобы кто-то ещё стал жертвой этих мошенников! — Нина говорила слегка надрывно, но как могла держала себя в руках. — Я несколько лет маме повторяла, что если есть проблемы со здоровьем, то надо ложиться в больницу, а не надеяться на чудо! Да всё без толку… Если бы я смогла до неё достучаться, она сейчас была бы жива! Пролечили бы её в областной клинике, и прожила бы до восьмидесяти точно! Может, эта статья заставит хоть одного-двух людей задуматься…       — Нина… Я всё понимаю, но пойми и ты. Нас читают в основном зрелые и пожилые люди, которым чужды подобные откровения. Наша аудитория хочет просто расслабиться вечером и узнать что-то о жизни земляков, посмотреть колонку объявлений или телепрограмму на следующую неделю. Прозвучит цинично, но ты далеко не первая и не последняя, кто сталкивается с подобными шарлатанами. Поверь на слово, этой статьёй ты не скажешь ничего принципиально нового. Те, кто понимает, что экстрасенсов не существует, просто не станут её читать. А остальным ты вряд ли что-то докажешь, только настроишь читателей против нашей газеты. Не забывай, для многих здесь это — единственный способ заработать на жизнь и хоть какую-то пенсию. Спасти чью-то жизнь такой статьёй ты вряд ли сможешь. А вот пустить под откос — гораздо вероятнее.       Противопоставить что-то таким аргументам Нина так и не сумела. Она молча выслушала начальницу и вместе с тишиной в кабинете ощутила новую волну душевного опустошения. Опять подкралось чувство собственного бессилия, успевшее стать для Нины постоянным квартирантом в истерзанном разуме.       — В общем, давай поступим так, — подытожила Римма Аристарховна. — Иди-ка ты домой, приведи мысли в порядок, поработаешь удалённо один день. А завтра придёшь со свежей головой, и сделаем вид, что этого разговора не было. Хорошо?       — Хорошо, — пробормотала Нина и практически на автомате вышла из кабинета.       Пока она собирала вещи и одевалась, коллеги пару раз пытались узнать, что случилось. Но Нина даже не смотрела на них и отмахивалась с безразличным «не обращайте внимания». Ей хотелось поскорее остаться в одиночестве. На смену гневу и ощущению бессилия пришёл стыд за сцену в кабинете, за собственную глупость, которая, будь начальница чуть менее терпеливым человеком, могла привести к гораздо более печальному исходу, чем небольшой скандал. А ещё — за то, что не поняла сразу, что толку от всей этой затеи со статьёй не выйдет никакого.       ***       На улице как назло разыгралась вьюга. Снег валил крупными хлопьями, похожими на птичий пух, за считаные секунды пряча под собой даже спешащих пешеходов. Казалось, весь мир вокруг превратился в одну огромную, плохо набитую подушку.       Не успела Нина пройти и десяток метров, как поднялся такой шквальный ветер, что пришлось тут же прикрыть лицо рукой. Мягкие перья превратились в беспощадные острые иголки, которые так и норовили попасть в глаза, а от холода даже куртка перестала спасать. Каждый шаг давался тяжелее обычного, будто Нина шла по глубоким сугробам, а не по ровной улице.       — Зашибись… И почему всё в один день накатывает?.. — проворчала Нина и подняла воротник повыше.       Видимость падала с каждой минутой. В гул ветра вмешивался шум проезжающих мимо машин, и Нина старалась по возможности не обращать на него внимания. Она просто шла вперёд и вглядывалась в белую мглу, чтобы не наткнуться на других прохожих. В один момент от невыносимо обжигающего холода ей пришлось даже опустить взгляд в землю и выставить руку вперёд. Постепенно в сознании Нины не осталось ничего, кроме снега, что заполонил собой всё вокруг.       Давно такого не было… Вроде в последний раз ещё в школе помню похожую бурю…       Временами появлялось желание зайти в какой-нибудь подъезд или магазин, чтобы переждать непогоду. Но вместе с тем хотелось как можно скорее дойти до дома и не выходить оттуда как минимум до завтра. А потому Нина упрямо шла вперёд.       Через пару десятков шагов она повернула за угол и ненадолго остановилась перевести дыхание. Нина робко подняла голову и с удивлением обнаружила, что метель будто стёрла все окружающие здания. Если раньше их удавалось рассмотреть хотя бы размытыми контурами, то сейчас словно кто-то мгновенно перекрасил все снежинки в чёрный цвет.       Что такое?.. Неужели так быстро стемнело?       Нина просто не понимала, что происходит, а потому почти не боялась. Она глубоко выдохнула и продолжила путь. Но уже через несколько шагов остановилась снова, на этот раз в полном шоке.       И дело было даже не в том, что метель стала вдруг резко стихать. Сквозь тёмную пелену впереди виднелась какая-то кирпичная стена с оградой в форме невысоких шпилей, соединённых металлическими дугами, которые походили на холмы или морские волны. Кирпичная стена в центре улицы? Невозможно, Нина знала посёлок как свои пять пальцев. Стоило повернуть голову чуть правее, и взору предстали двухстворчатые металлические ворота с такими же шпилями и пятиконечной звездой посередине.       Я что, до глюков успела замёрзнуть? — подумала Нина и прищурилась, чтобы рассмотреть длинную надпись на воротах.       Едва она смогла разобрать слово ЛАГЕРЬ, одна из створок со скрипом слегка открылась, как бы приглашая зайти внутрь…