Переломный момент

На другой день Кеноби не смог прийти к Энакину, не позволяли новые обстоятельства в Ордене. Ведь несмотря на весь передел власти война считалась официально незавершённой и с этим надо было что-то делать. Сидиус был уничтожен и больше некому было развязывать конфликты, но вот те, что он уже успел развязать требовали урегулирования. Этим и занимались в Ордене и сегодня предстояло самое серьёзное — ликвидировать остатки Торговой федерации, эту задачу поручили Винду и ещё двоим — Киту Фисто и Агену Колару. Оби-Вана же отправили на Татуин, где по последним данным скрывался Дарт Мол, тот самый, который убил его учителя. Непостижимым образом тот сумел выжить после рассечения надвое. К слову сказать, это был последний из Ситхов и Кеноби имел к нему ещё один счёт. Мол и его брат убили ту, которую Магистр любил больше самого себя. Вернее, до сих пор пребывал в уверенности, что герцогиня Сатин погибла. Оби-Ван помнил этот день так, словно это случилось вчера, хотя прошло несколько месяцев, больше полугода. Тогда Мол, вместе со своим братом-учеником Саважем Опрессом, захватили власть на Мандалоре, убив предводителя Дозора Смерти Пре Визслу. Кеноби направили разрешить эту ситуацию, да и сама герцогиня лично просила его помочь. Они свергли её и заключили в тюрьму, а когда Оби-Ван явился на вызов, Мол попросту убил её — пронзил своим отвратительным красным посохом. Та упала без чувств и кажется вскоре умерла. По крайней мере Мол был уверен, что это так, да и не до того ему было, чтобы проверить. На место явился Дарт Сидиус и убил его брата — единственное существо, которое Мол искренне любил в этой жизни. Его самого он взял в плен и увёл за собой. Кеноби же вернулся в разграбленный дворец, словно ведомый самой Силой, но разумом не понимая, зачем? Неужели ещё раз взглянуть на тело возлюбленной. Или в безумной надежде на то, что всё неправда и на самом деле она жива? Нет, подобное невозможно, Кеноби видел каким был удар, пронзивший хрупкое тело почти насквозь, явно задев позвоночник и жизненно-важные органы. Он тут же её увидел, Сатин как и до этого лежала под сводами дворца, возле парадной лестницы, женщина выглядела безжизненной. Её лицо было белее снега на Хотте, глаза прикрыты, а правая рука прижата к груди, закрывая страшную рану от посоха, левая вытянута вдоль тела. Дыхание отсутствовало, сердцебиение не ощущалось даже сквозь Силу. Кеноби осталось лишь скорбя склонить голову в знак глубокой печали, а затем с честью похоронить её. Он протянул руку и в последний раз провёл по волосам погибшей герцогини и спустился пальцами на холодевшую щеку, скользнул по губам, как вдруг кожа его ладони ощутила лёгкий, как весенний ветерок на Эндоре, чуть щекочущий воздушный поток. А потом, такое же слабое и неуверенное прикосновение губ, словно не верившее само в себя, до того оно было неощутимое. Затем и вовсе прозвучал какой-то негромкий стон или всхлип. Тихий, но достаточный, чтобы Кеноби услышал и посмотрел на лицо Сатин и затем вздрогнуть — глаза были открыты, хотя и выглядели мутными и уставшими, а губы опять попытались что-то сказать. Кеноби остановил её, положив на плечо вторую руку. Он просто не верил в подобное и называл не иначе, как чудо Великой Силы. Магистр считал так всё время до прилёта медицинского фрегата, всю дорогу до Полис-Масса — медицинской подстанции, и в коридоре, пока врачи боролись за спасение жизни. Это уже потом ему сказали, что чудо это на самом деле имело вполне прозаическое объяснение — шок от боли и неожиданности, который иногда не особо умные и опытные личности принимают за смерть. Но теперь опасность миновала, за жизнь можно было не опасаться, хотя ранение было очень серьёзное и Сатин пришлось пройти долгое и тяжёлое лечение, потом такой же сложный курс реабилитации. Ведь как и предположил Оби-Ван, у герцогини оказался сильно поврежден позвоночник и ей в буквальном смысле слова, пришлось заново учиться ходить и двигаться. Это продлилось почти полгода, в течение которых Кеноби, в тайне от всех, даже от Энакина, посещал её. Сатин обладала стойкой и целеустремленной натурой, но столкнувшись с такой проблемой, несколько раз была готова сдаться от отчаяния. Результат запаздывал, улучшения наступали плохо и медленно и один раз Сатин не выдержала и выдернув зубами капельницу, попыталась иглой распороть себе вену. К счастью ей помешал дроид-медбрат, и подобных случаев было несколько. Неудивительно, что Кеноби рвался к ней каждую свободную минуту и только сейчас смог немного расслабиться. Сатин сумела восстановиться и уже начала ходить, а вскоре и вовсе выписалась, но к правлению пока не приступала, боясь открыть то, что выжила. Кеноби перевёз её в безопасное место — на съёмную жилплощадь, где та должна была жить до окончания войны. И вот сегодня Кеноби отправился к тому, кто был всему виной, к этому психу с механическими ногами. Мол, вопреки всему, не прятался и даже казалось специально ждал встречи с Кеноби, как и его посох. Но вот только в одном надежды не оправдались — не смог он отомстить Оби-Вану за свои старые повреждения. Подвело то, что Мол не ожидал того, что Кеноби использует тот же приём, которым он сам до этого убил Квай-Гона. Лишь только когда ощутил в своей груди неоновый клинок, Мол понял, что игры закончились и впереди только пустота. Падая на песок и глядя янтарными глазами в темнеющее небо Татуина, уже начинавшее мерцать серебристыми звёздами, Мол успел подумать о том, как прекрасна жизнь. Сколько всего хорошего остаётся тут. Сколько всего значительного есть на свете. Увы, уже не для него... — Избранный отомстить за меня...всем вам... — прошептал забрак, подхваченный Оби-Ваном. «Нет» — подумал он тогда — «Избранный не будет мстить. Точно не в этой жизни». После успешной ликвидации, Кеноби, в глубоких чувствах, отправился к Сатин, сказать ей, что опасаться более нечего. Сатин сдержанно обрадовалась, как-то даже немного сожалея о том, что придётся снова вернуться на родину. Женщина так привыкла к этому тихому уютному мирку, заключённому в маленькой квартире на Среднем уровне, что менять его на что-то другое ей не хотелось. Впервые за долгое время Сатин ощущала спокойствие и умиротворение, хозяйничая в квартире и создавая уют. Кеноби приходил к ней так часто, как только мог и каждый раз его встречал аромат готового обеда или ужина, зависимо от того, какое время для визита он предпочитал. Да и вид её самой, одетой не в роскошный наряд герцогини и ритуальные драгоценности, а в простое домашнее платье, с волосами, заплетенными в простую косу и почти не накрашенной, вызывал у Оби-Вана умиление и желание никогда более не расставаться с этой женщиной. Несмотря на Кодекс, уже однажды разлучивший их. Да и какие могут быть правила, когда это любовь, настоящая и искренняя, пережившая все испытания. Именно такой любви Кеноби желал и Энакину, совсем уже потерявшему надежду на лучшее. Вернее, мог пожелать начиная с этой недели, когда на заседании Совета его ждало неожиданное решение, касаемое будущего Ордена. Неизвестно, что в равной степени явилось причиной этого, может большие потери в Войне или пример того, что произошло с Энакином, но факт был очевиден — Орден снял со своих адептов запрет на привязанности и личные отношения. Впрочем, стало понятно и то, что сделать это следовало гораздо раньше, ибо не один Скайуокер давно уже пренебрегал этими правилами. Заседание едва не превратилось в фарс, до того весело встретили адепты новое правило. — Я правильно понял вас, Мастер Йода? Я теперь могу официально шлепнуть Магистра Секуру и никто не будет возмущённо бубнить? — поинтересовался Магистр Фисто, хитро улыбаясь. — Верно сказали вы, нареканий этому не будет от меня — невозмутимо подтвердил Йода, прикрыв свои всегда будто бы сонные глаза. — А как насчёт того, если я решу устроить свидание в Зале Совета? Что мне за это будет? — не удержался от замечания Кеноби. — Приберите потом за собой следы прелюбодеяния вашего — посоветовал ему на это Гранд-Мастер. В общем, наделала эта новость шума по всему храму. Один только Ки-Ади Мунди предпочёл отмолчаться, так как его это правило никогда не касалось. Его пять жён и столько же детей не позволят соврать. Таковы уж традиции цереанцев, велевшие непременно оставить после себя потомство, не важно, джедай ты или нет. А Кеноби подумал, что надо будет рассказать Энакину об этой ситуации и возможно он даже обрадуется, хотя, возможно и наоборот. Каждый в Ордене уже знал, сколько горя принёс ему этот первый брак по большой любви, хотя и не взаимной. Самому Оби-Вану было известно и кое-что другое, ведь Сатин пересказала ему рассказ Мон Мотмы о визите в тюрьму к Падме. Вот уж о чем он точно Скайуокеру не расскажет. Виданное ли дело, узнать о том, что про него думает так горячо любимая им жена, вернее, со вчерашнего дня бывшая. Амидала не раскаивалась в содеянном и сожалела только о том, что Энакин не дал Ситху положительный ответ. И это был единственный раз и единственный контекст, в котором та вспоминала мужа. Ни одного вопроса о нем, ни малейшего желания узнать как он себя чувствует. Ничего. О Сидиусе думает ежедневно, а вот про Энакина даже не вспоминает. Интересно, что же он сам думает о вероломной супруге? Ответ Оби-Ван узнает завтра же.