Переломный момент

Лакс, после того памятного звонка, улетел на Ондерон и около двух месяцев не давал знать о себе, даже ни разу не позвонил тогруте, Асока старалась относиться с пониманием, думая, что он просто хочет побыть один и поразмышлять. Но когда он даже не позвонил ей, чтобы поздравить с семнадцатым днём рождения, Тано решила обидеться и вообще больше не вспоминать о Лаксе, как бы больно и тяжело ей не было. Да ещё и Корки то и дело подливал масло в огонь, своими бесконечными: «Я тебе всегда говорил, что не надо на него рассчитывать!» Асока в ответ вспыхивала и отвечала разные грубости, вроде: «Так и скажи, что ты просто завидуешь мне, тому, что меня, такую всю странную да неправильную любят и отношения, хоть и непростыми но тем не менее, у меня есть, а ты такой весь из себя крутой и навороченный никому не нужен!» Корки в ответ лишь смотрел на неё с сожалением и поняв, что до подруги не достучаться, говорил: «Что ж, если тебе так будет легче, считай, что это так». Асока, надувшись на то, что друг не понимает и даже не пытается понять её чувств, уходила и вернувшись к себе, честно пыталась убедить себя жить дальше, отвлекаясь на тренировки и задания. Она по-прежнему собирала материалы по восстанию, сохраняя самое интересное и откладывая в отдельный голокрон. Зачем? Может быть, по привычке, а скорее всего затем, чтобы когда они встретятся, показать это Лаксу. Пускай он увидит какая она ответственная и преданная, как делу, так и ему, и сразу захочет изменить своему прежнему мнению об их отношениях. Ждать пришлось не слишком долго, не успел истечь второй месяц ожидания, как юный Бонтери вновь появился на пути Асоки. Как всегда, не спросив и не предупредив, причём, даже не сам, а через сенат. Случилось то, чего он так опасался — сепаратисты посягнули на независимость Ондерона и свергнув законного короля Рамзиса Денгоба, заключив его в тюрьму, поставили на его место своего, по имени Санджай Раш. Группа отважных повстанцев во главе с Со Геррерой — братом той самой Стиллы, в которую долгое время был безответно влюблён Лакс, взяли за правило отстоять родной мир у наглых захватчиков. Вот только на энтузиазме всё и закончилось, ибо воевать все они не очень-то умели. И узнав об этом, Орден выслал для их обучения троих джедаев: Магистра Кеноби, Рыцаря Скайуокера и его ученицу. Асока не знала, радоваться ей или срочно придумать предлог для отказа. Ей и хотелось увидеть Лакса, просто до ужаса, до дрожи в коленях, и в то же время хотелось забыть о нем после причинённого им унижения. Асока не забыла тот поцелуй, хотя и мечтала стереть его из памяти, одновременно сладко замирая каждый раз, когда ощущала на губах чуть щекочущее касание горячих обветренных губ. Так и не найдясь с ответом, Асока пошла в столовую, выпить холодного компота и прийти в себя перед неизбежным. Однако, ситуацию спас учитель, присоединившийся к ней дорогой, он, не зная ничего о её отношении к молодому сенатору, неожиданно сказал ей фразу, решившую судьбу этого задания: — Ты знаешь, Асока, чему учат нас с самого детства: личные чувства не должны мешать делу. В момент выполнения миссии нужно уметь отринуть свои мысли и отношение к объекту и посмотрев беспристрастно, суметь решить дело с максимальной выгодой. Асока удивлённо распахнула глаза. Неужели учитель что-то знает? Она же никому не говорила о Лаксе, только Корки, а он не общался ни с кем из джедаев. Но спрашивать не решилась, в конце-концов и сам Энакин никогда не обсуждал с ней Падме, хотя и знал, что Асока в курсе и они подруги. Однако, Тано поняла о чем он говорит и долг джедая всё-таки возобладал в её душе над обиженной гордостью и тогрута смело отправилась вместе с наставниками на сумрачный Ондерон. Дальше всё сконцентрировалось на том, как бы не выдать себя, ведь во время представления им повстанцев, Асоку ждал пренеприятнейший сюрприз — на Ондерон вернулась Стилла. И кажется, Лакс получил то, чего так долго ждал. Сама по себе мадам Герреро показалась Асоке некрасивой, среднего роста, с крепкой мускулистой фигурой, с жёсткими, торчащими в стороны чёрными кудрями, она и вправду не являлась иконой красоты, равно как и загорелое почти до черноты лицо с грубыми, мужеподобными чертами и излишне полными яркими губами не делало её привлекательнее. Однако, стоило только увидеть какими глазами смотрел на неё молодой Бонтери, то мигом начинало казаться, что тут стоит, не больше, не меньше, сама королева красоты. Впрочем и её собственные глаза, большие, темно-синие, в окружении густых чёрных ресниц, выглядели весьма неплохо. Особенно сейчас, когда они светились мягким светом взаимного чувства. Такого, какое ей, Асоке Тано, кажется, не светит, ведь точно такое же выражение имели и серо-зеленые глаза Бонтери, когда они смотрели на Стиллу. Асоку он тоже увидел, но лишь сухо поздоровался с ней, ничем не выделив из других прилетевших. По её самолюбию словно хлестнули световым кнутом. Он, что, нарочно издевается над ней, чтобы лишний раз показать, как мало она значит в его жизни? Но Лакс не издевался, он просто любил и впервые за долгое время любил взаимно, ведь та, кого он ждал столько лет наконец прилетела и призналась ему в ответном чувстве. Здесь, на фоне этого, даже смерть матери стала не так сильно ощущаться, не то, что мимолётный поцелуй с недавней подругой. Поэтому Бонтери даже не подумал о чувствах Асоки, просто забыв про них и не видя в упор, за то не забыла она и теперь её душа просто рвалась на части в бессильной обиде на весь несправедливый мир, за то, что из всего обилия счастья ей достались лишь жалкие капли и то случайно, выпав у кого-то рассеянного. Однажды Асока не выдержала и поделилась с учителем о том, как это тяжело видеть, что близкий человек не с тобой. Что ты видишь его, находишься рядом, но не можешь открыто заговорить с ним о том, что он для тебя. И что приходится вежливо разговаривать с теми, кому на самом деле мечтаешь отвернуть голову и сыграть ею в галактический футбол. На что Энакин посмотрел на неё долгим, понимающим взглядом и произнёс одну-единственную фразу: — Я понимаю тебя, очень хорошо понимаю. И снова, как и тогда, в столовой, Асока взяла себя в руки и начала беспристрастно разбираться в ситуации, расставив в ней фигуры и принялась прикидывать возможные ходы. Это сработало, не было больше изменника и соперницы, был только отряд повстанцев и вражеские захватчики. А потом Энакин и Кеноби улетели, Асока осталась с отрядом, командиром которого назначили Стиллу. Она искренне поздравила девушку, признав её смелость и мастерство, и даже почти не поморщилась, глядя на восторженные объятия их с Лаксом. «Как же я ненавижу тебя, Стилла Герреро, и всей душой желаю тебе сдохнуть!» — подумала она в этот момент, всеми силами стараясь выглядеть естественно и доброжелательно. Потом ужасно стыдила себя за эти слова, пытаясь призвать на помощь Кодекс, вроде бы получилось, но как известно, сказанное в сердцах быстрее всего достигает цели и сложнее всего возвращается обратно. На этот раз на выполнение этого невольного желания ушло не более одного дня, ведь уже на следующий день ненавистная соперница погибла при весьма неоднозначных обстоятельствах. Сепаратисты снова напали на Ондерон, на этот раз в районе, где были отвесные скалы. Повстанцы поняли, что не справятся одни и Асока, на свой страх и риск, связалась с Корусантом, попросив учителя помочь. Орден не имел права вмешиваться в локальный конфликт, однако, находчивый Скайуокер придумал как обойти этот препон, попросив наемника Хондо Онаку доставит на Ондерон ракетные установки. Повстанцы тотчас же испытали новое оружие, Асока, каким-то образом оказалась плечом к плечу со Стиллой, причём, на краю обрыва. Какое-то время они вместе отстреливались, но в какой-то миг один из вражеских выстрелов дроида-стервятника подбил уступ, на котором стояла Стилла и девушка с криком упала вниз. Асока склонилась над обрывом и вытянув руки, подхватила её Силовым захватом и начала медленно тянуть наверх. — Я держу тебя! — кричала Тано в обрыв, боясь сделать лишнее движение, при этом не переставая смотреть на бледное, испуганное лицо, в огромные глаза с расширенными от ужаса зрачками. Но не отдавая себе в этом отчёта, тогрута медлила и по другой причине тоже. Ей вспомнились свои вчерашние мысли, а позже промелькнула ещё одна, совсем уже гадкая и откровенно предательская. Достойная скорее мелкого наемника, а не будущего джедая. А что если... Стилла сейчас была полностью во власти Асоки, всего одно движение и соперницы не будет. Стоит лишь шевельнуться пальцами и Лакс снова свободен. Вот как она смотрит на неё, так жалобно и просяще. Тано теперь для неё почти божество, от которого зависит будет она жива или умрет, ударившись о камни. На секунду, всего на один только миг, Асока поддалась соблазну, известному Темной стороне. На один момент подумала о том, чтобы исполнить это. Ведь всё будет естественно, никто даже не подумает обвинить Асоку в этом. На войне и не такое случается. Одна секунда, один ничтожный миг и Тано одумалась, резко тряхнув головой. Глянув ещё раз в испуганные глаза соперницы, девушка вспомнила другие глаза. Мягкие, нежные, светившиеся тихим сиянием. Лакс любит её и пойдёт на всё ради этой девушки, а она, Асока, любит Лакса и никогда не причинит ему такую боль, уж лучше сама будет жить с ней, чем позволит любимому страдать. Она ободряюще кивнула Стилле и продолжила вытаскивать её. Оставалось совсем немного и совсем уже скоро Лакс обнимет свою любимую. Всего секунда, и... — Ай! — вскрикнула Асока от резкой боли, пронзившей левое плечо и непроизвольно дёрнула рукой, откидываясь назад по инерции выстрела, только, что подбившего её. И этот её крик заглушил другой, более долгий и протяжный, завершившийся глухим ударом о камни. Не смогла, не успела, не сберегла. И теперь всё было кончено. Она не хотела этого, но думала об этом. Она не убивала, но мысль о смерти Стиллы возникла именно у неё. Она ненавидела, но лишь потому, что любила. Далее всё помнилось как невнятный сон. Вот кто-то из бойцов помог ей встать, а после, поддерживая, отвёл в полевой палаточный медпункт. Там, в большой брезентовой палатке, Асоку посадили на складной стул и медик, она даже не поняла, какого он был пола, начал расспрашивать её о том, как она получила ранение. Асока отвечала так вяло и невпопад, что скоро медик махнул на неё рукой и принялся за осмотр. Возился он долго, но та даже не поморщилась, когда медик прощупывал края раны, удалял омертвевшие ткани диссектором и смазывал её какой-то прозрачной жидкостью, то и дело спрашивая Тано не больно ли ей. Асока молча помотала головой, на большее просто не хватило. Но вот наконец ей наложили повязку и отпустили, чтобы она смогла попрощаться с соперницей. Стилла лежала в высоком белом гробу, странно похорошевшая той совершенной красотой, что недоступна живым людям. Лакс стоял рядом и потемневшими от боли глазами, смотрел в мертвое лицо подруги. Асока встала рядом, ничего не говоря, просто поддерживала своим присутствием. Но от неё ли оно было ему нужно?