Переломный момент

Асоке было шестнадцать, за прошедшие два года её стало практически не узнать. Из тощей, угловатой девчонки она превратилась в весьма симпатичную молодую тогруту, напоминавшую самой себе героиню сказки, что читали ей в детстве воспитатели юнлингов. Там говорилось о маленьком птенце, бывшем самым некрасивым из всего выводка, как его все вокруг не любили за это и гнали от себя, и даже его добрая и чистая душа не примиряли окружающих с его на редкость отталкивающей внешностью. Но потом, когда он вырос, то стал таким красивым, что все приняли его, забыв о прежнем отношении. Так же произошло и с ней, Асокой, только причиной неприятия её коллективом были не во внешности, а в грубом непримиримом характере и острой, язвительной манере общения. Тано не уважала никого и ничего и с удовольствием высмеивала чужие недостатки, не замечая своих. Но больше всего доставалось от неё тем, кто был рядом, вернее, тому, несчастному учителю, выдержавшему с ней не одну перепалку за эти безумные два года. Но едва ей исполнилось шестнадцать как всё изменилось. Ершистость и привычка к месту и не очень выпускать шипы трансформировались в крайне необходимую в деле энергичность, подростковое упрямство переросло в целеустремлённость, а детское чувство привязанности к учителю, которое она считала прежде чем-то мистическим и едва ли не любовью всей жизни перешло в крепкую почти родственную связь двух близких людей, очень нужную в тандеме наставника и ученицы. Нет, Асока так же, как и прежде, относилась к Энакину очень тепло, много теплее, чем к Баррис, ученице Магистра Ундули и друзьям из сената, но теперь это было уже совсем другое чувство, чем та детская влюблённость. Если до этого она смотрела на него и радовалась самой возможности быть с ним, отчаянно краснея и смущаясь, оказавшись с ним наедине, то сейчас сумела научиться говорить с ним на равных, обсуждая всё на свете. Преодолев подростковую восторженность, а так же потеряв иллюзию красивой сказки-влюблённости, которую юные девочки часто испытывают к литературным и киногероям, любуясь со стороны их красотой и исключительностью, но в то же время зная и понимая, что дальше этого не зайдёт, по причине недосягаемости кумира, Асока приобрела много большее. Верного человека и настоящего друга. Что стало тому причиной и что так хорошо просветлило ей разум? Да просто разговор с подругой о её возлюбленном. Ничего особенного, кроме того, что подругу звали сенатор Амидала, а тот, кто был изображён на экране её рабочего датапада носил имя учителя Асоки. Сказать, что тогрута удивилась, это не сообщить ничего, она вздрогнула и почувствовала сильное головокружение, а потом ужасный жар от температуры, вскочившей до сорока градусов. Мигом припомнилось всё то, что она так старательно пыталась не замечать. Их взгляды, избегавшие касаться друг друга во время совместных встреч. Его беспокойство о ней, тщательно скрытое профессиональным интересом, из-под которого всё же слегка выглядывали истинные чувства. То, что на заданиях, где были они втроём, он невольно отдавал больше внимания ей, а не Асоке. Порой это даже бросалось в глаза, например, когда они с Падме вдвоём задержали наемницу Орру Синг, попытавшуюся покусится на жизнь сенатора, обе получили ранения, хотя и несерьёзные, то по прилету, встречавшей их Энакин бросился совсем даже не к ученице. Всё это в сумме давало очень тяжёлый результат и требовало пересмотреть прежние мысли. Первым порывом Асоки было пойти в Совет и попросить себе иного наставника, желательно женщину и постарше, чтобы уж точно у неё не возникло никаких мыслей. И она действительно отправилась туда, но застала одного лишь Магистра Пло, часто допоздна сидевшего там, перебирая документы. Успев дорогой немного успокоиться, тогрута порадовалась, что увидела именно его, ему она могла рассказать больше, чем например Винду или Йоде. К ним Асока бы никогда не упала на грудь и заливаясь горькими слезами, не поведала тяжёлое открытие, которым закончилось её первое сильное чувство. Мастер выслушал её и ничему не удивился, так как прекрасно знал свою воспитанницу и прекрасно понимал без слов, и будучи опытным джедаем, смог найти нужные слова утешения: — Видишь ли, Асока — сказал он тогда — Ты поступила очень верно, придя сюда и рассказав всё мне. Я успел не раз повидать такие случаи. И вот, что я тебе скажу: не всегда то, что кажется сильным чувством в действительности является таковым, ведь то пламя, что вспыхивает в душе бурным огнём, столь же быстро и угасает, оставив после себя лишь холод и выжженную пустоту. Именно так и выглядит иллюзорное чувство, придуманное из первого впечатления, чтобы избавиться от этого, от этой яркой пустоты, что только разрушает душу, надо всего лишь взглянуть на ситуацию беспристрастно и понять, чего она стоит в настоящих реалиях. Вот, расскажи мне про вас с Энакином, что вас связывает в действительности и как он относится к тебе. И Асока принялась рассказывать. Хорошо усвоив наставления Пло, тогрута честно пыталась говорить всё как есть, ничего не придумывая от себя и с удивлением отметила, что пожилой Мастер прав. С каждым словом убеждалась она, что их с Энакином и наяву связывает многое, пускай не такое яркое и обжигающее, не столь заметное и красивое, как ей бы хотелось, но тем не менее, куда более крепкое и нужное для жизни, особенно жизни джедая. Общность интересов, надёжность, доверие, взаимопонимание и умение сопереживать друг другу. Это ли не важнее каких-то там мечтаний и из Зала Совета Асока вышла уже немного иной, горячо поблагодарив Пло за науку. Вот так и исчезла сказка, уступив место реальности. Она ничего не сказала Энакину о том, что знает его тайну и ничего не сообщила Падме о том, что думает на эту тему, продолжая по-прежнему общаться с ними, став при этом более серьёзной и вдумчивой, научившись направлять качества своей личности в нужное русло. Это дало плоды и вскоре Асока уже смеялась над своими недавними мыслями об учителе, до того они казались ей нелепыми. Но сказка опять постучалась к ней в душу и Тано не смогла не распахнуть дверь ей навстречу, ведь иллюзия всегда умеет быть убедительной, способной ослепить яркими красками даже самый трезвый разум, не то, что тот, что был уже хоть раз был ослеплён ею. Только теперь она поджидала Асоку не в Храме джедаев и даже не на шумном Корусанте, а на тихом хмуром Ондероне. Туда они отправились вместе с Падме, чтобы побеседовать с её подругой Миной Бонтери, служившей сепаратистам, имея целью показать юной подруге, что значит быть истинным дипломатом. Мина жила в роскошном доме, куда пригласила их обеих, вслед за ней в красивую прихожую вышел и её сын, субтильный юноша с темно-каштановыми волосами и большими зеленовато-серыми глазами, смотревшими серьёзно и внимательно. Его звали Лакс и пока Мина и Падме разговаривали о своём, он отозвал Асоку в сторону и представился ей. — Лакс Бонтери — церемонно произнёс юноша и протянул Асоке узкую ладонь с тонкими пальцами. — Асока — просто назвалась в ответ девушка и энергично пожала ему руку, да так и замерла. При первом же касании их рук, тогрута внезапно ощутила нечто странное, родное и близкое сердцу. Как будто бы она уже давно знала этого человека и имела с ним особую связь. Лакс, казалось, ничего не замечал, ведь когда она отняла наконец руку, просто задал ей вопрос: — А вы джедай? Пришлось подробно ответить, а потом продолжить беседу за прогулкой и потом, уже летя назад, Тано с улыбкой смотрела в окно, унося с собой нечто такое, о чем знала пока только одна она. И всё вспоминала их разговор. Лакс сказал, что до этого не любил джедаев, хотя вживую ни разу не видел их, Асока первая в этом отношении, кто смог поменять этот взгляд. Они увидели, что во многом на самом деле схожи, по крайней мере в том, что оба любят фантастику, природу и смотреть на небо. Молодой Бонтери показался Асоке совсем непохожим на тех, кого она знала раньше. Он был такой утонченный, возвышенный, о таких говорят, не от мира сего. И именно такие привлекали Асоку. Ей было в первый момент даже неважно, что думает о ней Лакс и что их дальше ждёт, просто хотелось снова его увидеть. Впервые в жизни ей не хотелось ни с кем делиться своими чувствами, хотелось сохранить их для себя одной, чтобы потом, лёжа без сна, перебирать драгоценные мысли, как бусины. Но всё равно правда вылезла на поверхность, но так, что узнал о ней только один человек и совсем даже не Энакин и не Мастер Пло. Его звали Корки Крайз и он приходился племянником мандалорской герцогини Сатин. Не так давно Асока помогла ему и другим кадетам из Мандалорской академии задержать преступников, которыми оказались премьер-министр Альмек и его заместители, и молодые люди обменялись контактами, не сомневаясь, что это знакомство перейдёт в нечто большее. И перешло, в дружбу, крепкую и искреннюю. Именно с ним Асока и поделилась своим чувством к Лаксу. Ведь Корки вращался в политических кругах и явно мог рассказать много интересного. Но лучше бы она молчала... *** — Где же вы тогда были, учитель? — произнесла Асока, вслушиваясь в шум капель воды за окном — Если бы я была с вами рядом, то разве эта история имела бы подобный итог? Наверное, нет, хотя... И тяжело вздохнув, Асока снова вернулась в мир прошлого.