Театр теней

1993

The more you try to fight it The more you try to hide it The more infected, rejected You feel alone inside it You know you can't deny it The world's a little more fucked up every day The way you look us over Your counterfeit composure Pushing again and again and Sinking lower and lower The world is on our shoulders Do you really know the weight of The words you say? Evanescence "Imperfection"

Громкий стук - что-то опустилось рядом на стол. Интегра подпрыгнула и недовольно оторвалась от документов: напротив, на уровне глаз, стояла высокая откупоренная бутылка и два блестящих, как кромка луны, бокала. Голландский хрусталь, из большого стеллажа в столовой - отметила она про себя. Интегра подняла голову еще выше и увидела над собой Алукарда. Он сверкнул острозубой улыбкой и отошел назад, непринужденно устраиваясь в соседнем кресле. - И как это понимать? - обрела дар речи Интегра, глядя, как вампир ловко разливает по бокалам темно-красную жидкость. - Я подумал, вам полезно слегка расслабиться. Алукард аккуратно подвинул к ней один из бокалов. - Пейте. Интегра тронула узорную ножку, но тут же подозрительно прищурилась: - Я думала, что вампиры пьют только кровь. Она кивнула на винную бутылку. - Ну, вообще-то, можно не только кровь, - мягко произнес Алукард, поднимая свой бокал с таким изяществом, что добрая половина лондонской знати просто бы удавилась от зависти. Он отсалютовал Интегре и пригубил вино. - И воду тоже можно? - отозвалась она, глядя на вампира с вежливым интересом. Алукард благосклонно усмехнулся: - Только не святую, пожалуйста. - А бензин? - злорадно продолжала Интегра, не отказывая себе в удовольствии сбить с него спесь. - За что я вас люблю, так это за богатую фантазию, госпожа, - терпеливо ответил ей Алукард. - Узнаю семейные черты Хеллсингов. Ваш дед тоже питал страсть к разным экспериментам. Интегра пропустила подначку мимо ушей. Она с сомнением покачивала темную жидкость, словно не решалась попробовать, в бокале отражался лепной потолок гостиной. - Но алкоголь на тебя не действует? - Нет, госпожа. Для этого я уже несколько сотен лет как мёртв. Интегра равнодушно кивнула, теряя всякое желание обсуждать что-то дальше. Она посмотрела свой бокал на просвет, а потом осторожно попробовала. Поморщилась, ловя на губах сладковатый привкус - сразу вспомнилось глупое сравнение из книги, где герой за каждым глотком вина чувствовал вкус крови. "Пей, Интегра, пей за свою победу. Даже если ты ее не хотела". Снова вернулись мрачные мысли, и на душе стало отвратительно гадко. Алукард нарушил тишину первым. - Я искал вас в кабинете, - начал он светским тоном. Интегра безразлично глянула на вампира: - Я решила сменить обстановку. - Не работается? Она мрачно отрезала: - Можно сказать и так. "От кого ты хотела спрятаться, от кого? Обложилась здесь документами, как стеной. Только теперь не спрячешься. Ты нигде уже не спрячешься от того, что случилось". Интегра снова взяла бокал. Задумчиво посмотрела на жидкость, отливавшую невыносимым багровым цветом. "Ты кормила эту тварь своей кровью..." Интегра вздрогнула и быстро отпила еще вина. Потом внимательно посмотрела на Алукарда, подмечая неестественно длинные пальцы, гриву черных, чуть растрепанных, как всегда, волос, благородный нос, красивые брови и голодные звериные глаза - в его внешности действительно было что-то отталкивающее, но "тварь"... Язык не поворачивался назвать так. Пусть даже Интегра знала, что стоит за его внешностью, ей претило думать об Алукарде в таком ключе. Он мог быть каким угодно с ней - неприятным, язвительным, жестоким, надменным до жути, мог вести себя, как порядочная сволочь, но "тварью" для неё никогда не был. Алукард, развалившись в кресле, беззастенчиво позволял ей себя разглядывать, только кривил в привычной ухмылке губы. Осознав, что смотрит на него уже неприлично долго, Интегра поспешила отвести глаза. - Госпожа, - любезно сказал вампир, - я вам нравлюсь? Интегра тут же бросила испепеляющий взгляд: - В каком это еще смысле? - Вы так смотрите, будто готовы в любви признаться. Она тряхнула головой, словно сбрасывая груз неприятных мыслей: - Не думала, что тебя волнуют такие темы. Алукард насмешливо хмыкнул. - Любого мужчину прежде всего занимают две вещи: женщины и оружие. Не удержавшись, Интегра метнула быстрый взгляд на темную жидкость в его бокале. "Да неужели? Мягко стелешь, да только что-то жестко спать, граф". Он мог кого угодно обмануть этими своими манерами - думала про себя Интегра. Кого угодно, только вот не ее: слишком часто она видела, как слетает с него весь джентльменский лоск. Она отвернулась, чтобы не видеть вампира. - Что-то не так, Хозяйка? Интегра только сжала зубы плотнее. Все было не так. Абсолютно все. Но ей не хотелось обсуждать это с ним. - Или вам больше по нраву, когда я виляю хвостом? - весело продолжал вампир. - Признаться, я впервые был на охоте в подобном качестве. У вас есть чувство юмора, госпожа. Интегра едко заметила: - Символично вышло. - Сотня лет безупречной службы - не каждый может таким похвастаться, - высокомерно парировал Алукард. И от этого внутри все перевернулось. - А знаешь, - вдруг сказала Интегра со злобой: - ведь отличная идея, насчет собаки: они, по крайней мере, не разговаривают. Ее саму передернуло, как непривычно грубо прозвучала собственная фраза. Но вампир не обиделся. - Вы недооцениваете значение хорошего разговора, Хозяйка. Вот ваш дед мог беседовать со мной часами. - Что еще он делал лучше меня? - неожиданно сорвалась Интегра, ощущая отвратительную неспособность остановиться вовремя. - Отдавал приказы? Упокаивал вампиров? Готовил йоркширский пудинг? Она уловила в себе такое саможаление, что тут же устыдилась его и закусила губу. Интегра подозрительно глянула на вампира, ожидая, что Алукард точно не упустит возможность её зацепить, но он только добродушно заметил: - Вы перетрудились, Хозяйка. Нельзя так. Он еще секунду подумал, потом добавил: - Кстати, насчёт пудинга думаю, что не лучше, нет. Я не наблюдал на кухне ни вас, ни вашего деда, но предположу, что с этим вы бы справились одинаково плохо. Интегра, не удержавшись, прыснула. Алукард отпил еще вина - она успела уловить в его взгляде искреннее веселье. Словно вампир был рад, что смог ее рассмешить. Интегра тоже приложилась к бокалу, затем устало потерла глаза. - Два покушения... - задумчиво протянула она, возвращая очки на место. Она уперла бокал в колено. - Тебе не кажется, что это как-то уж слишком много? Алукард усмехнулся: - Отнюдь. По одному на год. Интегра снова фыркнула от смеха, вампир рассмеялся следом. - А ты умеешь быть приятным собеседником. Когда захочешь, - проворчала она. - Когда вы сами захотите, моя госпожа. Я к вашим услугам. Ее улыбка сразу померкла. Интегра поджала губы. Алукард красноречиво посмотрел на нее, но ничего не сказал больше. Они молчали несколько мучительных минут: Интегра наблюдала, как вампир недовольно постукивает пальцем по хрусталю бокала. Наконец, он картинно вздохнул: - Знаете, госпожа, я могу пройти по карнизу особняка от правого крыла и до левого, могу пролезть в игольное ушко, могу сделаться тоньше тени, но я, увольте, никак не могу понять, почему вы так убиваетесь последние дни. Интегра виновато глянула на него, но не захотела ответить. Словно почуяв это, Алукард продолжил разговор за нее: - Он хотел убить вас, - веско сказал вампир, ставя бокал на стол, и посмотрел исподлобья: - Он заслужил смерти. Он вас предал. Порой относиться проще - это хороший выход. Вам так не кажется? Интегра не могла с ним не согласиться - точно так же она убеждала себя все прошедшие дни. Но что-то ее терзало. Алукард разбередил еще свежую рану, и угрызения совести впились теперь с новыми силами. Интегра отрешенно смотрела в сторону. - Я готова была тебе приказать. Тогда, - тяжело призналась она. Слова застревали в горле. - Я хотела приказать, чтобы ты его уничтожил. Хотела его крови. Высказавшись, она поняла, что стало немного легче. - Вас так задело, что он сказал "чудовище"? Интегра мотнула головой, зажмуриваясь. "Только не сейчас, не при нем!" Она боялась расплакаться, уже ощущая, как невыносимо свербит в носу: было сложно сдержаться, чтобы не всхлипнуть. Но Интегра держалась. Можно ли продать себя дьяволу, не заметив? За каплю могущества, за секунду власти, за четыре года возможности отдавать любые приказы. Можно ли выбирать из всех возможных зол меньшее ради благой цели? Или лучше не выбирать совсем? Убийство дяди Ричарда, сделка с вампиром, право уничтожать врагов единственным прицельным словом... Можно ли сказать, что убийства мафиози были оправданы - не в перестрелке, нет: когда она послала его найти их. "Их должны были судить, но ты рассудила пулей". "Там был вампир". "Но он убил не только вампира". Интегра сжала бокал так сильно, что грани больно впивались в пальцы. Где-то глубоко внутри она верила: есть и правильный путь в этой кошмарной тьме. Только достанет ли ей времени и сил, чтобы его найти, не потерять ту грань, где меньшее зло во благо превращается в произвол? Долгих четыре года безграничной и абсолютной власти. И вот оно, наконец, признание. В лице Квинси. "Он показал, чего ты реально стоишь". Интегре хотелось выть, вспоминая тот день. Её ничто не задевало до этого. Ничто - ведь она была рождена для власти, была исключительной - quod licet Jovi, non licet bovi. А теперь болело так, словно стреляли снова: словно Квинси попал в неё, нажимая на спусковой крючок приставленного к собственной голове пистолета. Интегра сделала резкий вдох, борясь с очередным порывом отчаянья. Алукард, не отрываясь, смотрел на нее: даже с закрытыми глазами она чувствовала на себе его пристальный жуткий взгляд. Нравится ли ему видеть ее такой? Нравится ее поражение? Интегра вытерла рукавом набежавшие слезы и упрямо подняла глаза на вампира. "Пусть смотрит! Пусть наслаждается, если хочет". Она увидела, как уголки его губ медленно поползли вверх. - Замечательно, - прошептал Алукард, понижая голос до волнительного полушепота. Он прикрыл глаза: - И каково это - чувствовать себя чудовищем? Насупившись, Интегра молчала. Алукард посмотрел на нее сквозь ресницы. - Корите себя, Хозяйка? - промурлыкал он. - Не корите. Чудовища не испытывают мук совести. Интегра напряглась, не в силах угадать, к чему он клонит. - Поверьте мне, я знаю, о чем говорю. Я в этом деле мастер, - продолжал Алукард. Его губа по-собачьи дернулась, обнажив один клык, словно вампиру пришло на ум нечто неприятное. Интегра шумно выдохнула. Она старалась дышать ртом, чувствуя, что нос забивают слезы. - А что, по-твоему, делает человеком? - тихо спросила она. Алукард покосился на нее с пренебрежительным удивлением: - Вы же читали дневник, Хозяйка. Интегра нетерпеливо кивнула. - Сила воли? Но это еще не все. Алукард оживился, весь подобравшись в кресле - даже загорелись глаза. - Не все, - склонил он голову. - Нет, не все - так же мне сказал и Абрахам ван Хеллсинг. Они прожигали друг друга взглядом: Алукард смотрел с пугающей одержимостью, словно Интегра смогла зацепить его наконец, нащупать заветную, так волнующую его тему, и достала до самого существа. А потом вампир с чувством продекламировал: - Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, знаю все тайны, имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а любви не имею, - то я ничто... Интегра ощутила как перехватывает дыхание. Она сидела, не шевелясь, не чувствуя, как режет пальцы хрусталь, как тяжело стучит собственное сердце. Алукард улыбнулся хищно: - Вы никогда не спрашивали себя, Хозяйка, почему ваш дед меня не убил?