Театр теней

1998

You belong to me My snow white queen There's nowhere to run So let's just get it over Soon my love, you'll see You're just like me Don't scream anymore, my love 'Cause all I want is you Evanescence "Snow White Queen"

Она пришла к нему той же ночью. Заходила без стука, по сложившейся давней привычке: какие глупости, ведь он слышит ее шаги даже на другом конце коридора. Может быть, и на втором этаже, когда Интегра только выходит из кабинета. Тихий шорох двери по каменным плитам пола. - Признаться, а я вас ждал, Хозяйка... Интегра проскользнула в комнату, как призрак, одним бесшумным легким движением. Волосы вспыхнули серебром, охватывая ее, словно ангельское крыло, ярким пятном сверкнула белая рубашка: подвальную залу пересекали длинные дорожки лунных лучей, падавшие из окон под сводами. Интегра остановилась на самой границе света и посмотрела на Алукарда. Он сидел напротив, в привычном кресле, словно нахохлившаяся хищная птица. Даже шляпу не снял, что придавало еще больше сходства. Интегра отошла к массивной глыбе черного гроба, стоявшего в стороне. Провела рукой по крышке и села. - Иди ко мне, - позвала Интегра чуть слышно. - Посидим немного. Алукард не двинулся с места, лишь отчетливо хмыкнул. - А как же субординация? - он подался вперед, подпирая подбородок рукой. - Не вы ли мне вычитывали пару часов назад... Интегра нахмурилась. У нее не было настроения с ним спорить. - Тебя волнуют такие условности? - Мне нравится соблюдать условности. Без них жизнь превратилась бы в хаос. Она только мягко похлопала по дереву и повторила, уже настойчивее: - Идем. Интегра не видела его лица, но знала, что вампир наверняка улыбается, самодовольно, приобнажая клыки. Алукард поднялся без лишней поспешности, медленно направляясь к ней. Интегра бросила рассеянный быстрый взгляд в его сторону, потом отвернулась. Она задрала голову к потолку, и шелковый лунный луч скользнул по лицу, отразился в очках, заливая тонкие стекла светом. Интегра машинально потерла плечи: липкий подвальный холод уже подбирался к ней, напоминая о забытом перед выходом пиджаке, так и оставшемся в кабинете. Она не слышала, как подошел Алукард, только почувствовала, что ее укрывают тяжелой тканью. - Вам же холодно, - сказал вампир почти ласково. Интегра признательно улыбнулась, закутываясь в его плащ. - Спасибо. "Как нечто столь чудовищное может таким благородным?" Неправда. Она давно не считала Алукарда чудовищем, по крайней мере, не чудовищнее себя. - Напомните, сколько лет этой вашей отвратительной привычке сидеть на моем гробе? Интегра усмехнулась. - Мог бы уже принести сюда и второе кресло. Для ответа она обернулась через плечо, и тут же на крышку гроба упала шляпа. Отвлекшись, Интегра пропустила момент, когда Алукард опустился рядом. Он откинулся назад, укладываясь на гроб, так что ей пришлось подвинуться, чтобы вампир смог вытянуться во весь рост и положить ей голову на колени. - Это еще что такое? - беззлобно спросила Интегра, глядя на Алукарда сверху вниз - до ужаса непривычно, ведь всегда получалось наоборот. - Это я нарушил субординацию. Вам приятно подчиняться, Хозяйка. В глазах Алукарда загорелся мефистофельский огонек. - Это потому, что я так добра с тобой? - Это потому, что вы женщина. Интегра покачала головой, рассмеявшись: на Алукарда явно нашло лирическое настроение. - Представляю, что сочиняют про вас в приличном обществе Лондона, - продолжал он с нарочитым сочувствием в голосе. Интегра насмешливо поправила: - Не про меня. Про нас. Она потянулась за шляпой, чтобы убрать ее из-под бока, но потом передумала и надела. Алукард раскатисто хохотнул. - Вам идет. В его голосе промелькнуло такое нескрываемое обожание, что Интегра даже подумала: если б он только мог, то обвился бы вокруг неё, как змей. Она приподняла шляпу за край, чтобы та не закрывала обзор, и глянула на вампира. Лицо Алукарда было в тени, так что Интегра видела только его глаза, по-кошачьи отражавшие свет. Луна серебрила вампиру галстук, блестела на сапогах. Она выхватывала тонкие кольца символа, отпечатанного на бледном пятне перчатки, там, где луч пересекал его руку, расслабленно лежавшую на крышке гроба. - Моя Хозяйка. Ее всегда удивляло, сколько обладания он умудрялся в это вложить. "Чёртов собственник". Хотя Интегре даже льстило. Да и к чему скрывать? Тем более, от Алукарда, как от себя, ничего не скроешь. Вдвоем они играли на публике всякий раз - Хозяйка и послушный слуга. Интегра подозревала, что вампиру даже нравятся эти игры. - Помню вас еще несколько лет назад, - сказал Алукард, мечтательно закатывая глаза. - Такая жажда власти, такой напор. В вас это есть, Хозяйка - желание управлять. И приказывать мне вам тоже нравится. Интегра промолчала. Она отлично помнила, как бессовестно упивалась властью в шестнадцать, как любила быть на коне. И чтобы все смотрели! Чтобы ей восхищались. "Пусть я была ребенком, но все-таки тебя разгадала. Что ты совсем не такой чудовищный, каким порой мне хотел казаться". О своенравности и опасности Алукарда она наслушалась за эти годы достаточно - Круглый стол, сэр Айлендз. Даже Уолтер. Не то, чтобы слухи были безосновательны: Алукард имел неприятное свойство подминать под себя любого, оказавшегося неосторожно близко, будь то враг или же союзник. Это было частью его натуры - проверять себя и других на прочность. Но Интегру он не смог обмануть. Сомнения, уязвимость - как же она глупила, думая, что их нужно искоренять в себе, считая, что так сможет совладать с Алукардом: безошибочная, крепкая, абсолютно бесстрашная. Но бесконечно уверенным в себе может быть лишь чудовище - он бы такого не потерпел от нее. Людям все же свойственно ошибаться, и победы любой ценой - это удел чудовищ. Интегра отложила шляпу на гроб. Подумала и сняла очки, аккуратно складывая тонкие дужки. Потерла уставшие глаза, вздохнула. - Ты заметил, что нападения стали чаще? Вампиры. Раньше их появлялось гораздо меньше. Что ты об этом думаешь? Мне неспокойно, Алукард. Мне снятся дурные сны, - сказала Интегра, подтягивая плащ на плечи, словно до сих не могла согреться. - Сны это всего лишь сны, госпожа. "Только в них нет тебя". Интегра закрыла глаза - за веки будто насыпали песка. Немного клонило в сон, напоминая, что ночь была тяжелой и длинной. - Бесстрашная госпожа... - прошептал Алукард, возвращая ее в реальность. Интегра улыбнулась лишь уголками губ. Сотни слов. Сотни звонких, изящных, порой и жестоких слов, которые он сыпал перед ней серебром. - Тебе ли не знать, что не такая уж и бесстрашная? - Я не в счёт, меня полезно бояться. Она негромко рассмеялась и открыла глаза, ловя насмешливый взгляд вампира. Определенность - вот, что она с ним находила. Ей бы такую уверенность в себе. - Как же ты невыносимо самолюбив. - А вы, госпожа, нет? Интегра не сдержала новой улыбки. Алукард довольно зажмурился. - Так приятно, что вы сегодня вступились за меня. Жаль, что я всего не увидел. Интегра протянула руку. Замерла. А потом коснулась его - пола пиджака, ряд холодных пуговиц. - Тебе больно, когда в тебя попадают? Алукард нахмурился и ответил: - Не очень. Но ей показалось, что он покривил душой. Интегре расхотелось спрашивать его дальше. Они замолчали, и хрупкая тишина заполнила подвальную комнату. Луна бесшумно уходила, ленты ее лучей становились все тоньше, похожие на кромку острого лезвия, и собственное размеренное дыхание казалось Интегре единственным живым звуком вокруг. Мысли ее бежали легко, как вода. Они тянули по подвальным ступеням в прошлое, туда, откуда все началось. Интегра вспоминала со светлой грустью о "рыцаре в сверкающих доспехах", о своих нелепых фантазиях, она думала: как же смешно выходит, что даже "Хеллсинг" основали из-за Алукарда - если не смог убить вампира, придётся дать ему что-то взамен. Чудовище требует жертв. Жертв кровавых. Не лучше ли оставить его в подвале, словно страшную семейную тайну - так, кажется, пел ей Совет долгих шесть лет назад? А Интегра нарушила эти планы, чтобы спастись. Должна ли была погибнуть ради общего блага и никогда не подвергать опасности Англию? Интегра знала: все, что случится дальше, будет только на ее совести. "Ты - моя судьба, мое оружие. Может быть, моя смерть. Пусть оно так и будет. Пусть так и будет". Интегра посмотрела на Алукарда - тот прикрыл глаза и казался теперь таким безмятежным, что жалко было даже тревожить. Она с трудом удержалась, чтобы не погладить вампира, но вместо этого лишь отвела с его лица челку. Алукард тут же приоткрыл один яркий глаз. - Что ты чувствовал, когда отец похоронил тебя в подземельях? - вдруг спросила Интегра, удивляясь собственному любопытству. И дерзости. Ей показалось, что вопрос ему не понравился. - В основном, я чувствовал голод, - насмешливо сказал Алукард. - Единственным способом такого упокоения было выпустить из меня всю кровь. Или приказать не пить новой. Интегра не решилась узнать, который из этих способов предпочел отец, вместо этого она быстро спросила: - Тебе не показалось это предательством? - Предательством? - язвительно повторил за ней Алукард. - Я был средством достижения цели. Инструмент ничего не чувствует, только ломается. Интегра промолчала. Ей было неприятно, что отец мог думать в таком ключе, пусть даже о вампире - Алукард заслуживал уважения. Сколько неприглядных дел было на совести ее предков? Ей, как наследнице Хеллсингов, предстоит искупить их все, платить за семейные ошибки собой и своей жизнью. - Жалеете меня? - с интересом спросил Алукард, трактуя ее молчание по-своему. Интегра усмехнулась. - А ты хочешь, чтоб тебя пожалели? - Вас с детства тянуло к сломанным вещам. Интегра отвела глаза, вдруг потеряв весь интерес к разговору, но Алукард уже почувствовал, что нащупал верное направление. Он вообще всегда знал, куда надавить больнее. - А как же все, кого я убил? Их вам не жалко? - спросил вампир с приторной ноткой в голосе. Интегра только отрезала: - Мы делим этот грех пополам. По праву моей крови. Он внезапно накрыл ее руку своей, так что Интегра вздрогнула от неожиданности. Она удивленно повернулась к вампиру: Алукард неспешно стянул с нее перчатку, обнажая ладонь и белесый шрам на запястье - его клеймо, которое не исчезнет уже никогда, свидетельство ее детского безрассудства. Он прижался к нему губами. Так чувственно, что у Интегры даже перехватило дыхание. "Господи, какой это сладкий грех". - От вас пахнет дымом и кровью, моя госпожа. Мне нравится. - Кровью? - Интегра чувствовала, как ей изменяет голос. Вампир многозначительно молчал. Интегра догадалась не сразу. "Наглец, еще и улыбается во все зубы". Они прожили бок о бок девять лет, но она ни разу не задумывалась об этом. - Не смущай меня, Алукард. Боже правый! Как ты можешь такое знать... - Каждый месяц. Интегра залилась краской, наблюдая его наглую ухмылку от уха до уха. Она хотела убрать руку, но Алукард ее задержал. Он медленно провел пальцем по шраму. - Когда-нибудь вы позволите сделать мне это снова. На моих условиях. Интегра только фыркнула: - Размечтался! - Я могу подождать, и времени у меня предостаточно, - сказал Алукард, почти промурлыкал. - Ну и самомнение у тебя. Она поморщилась от неприятных воспоминаний и отвела руку. Он послушно разжал пальцы, отпуская ее. - Запястье тогда не заживало почти неделю. - Я вам предлагал его зализать. Интегра не стала себя утруждать ответом, лишь оперлась на гроб и осуждающе посмотрела на Алукарда. - А помните, - продолжал он, будто не замечая этого взгляда, - как вы думали, что меня сдерживает сила печатей. О, я до сих пор могу вызвать в памяти ваше лицо в тот самый момент, когда... - Хватит. Не зарывайся, пожалуйста. - ...видели бы вы собственные глаза! Сколько разочарования, сколько замешательства и беспомощности... - Алукард! - А потом, когда я сказал вам правду, как вы на меня смотрели! Новыми глазами, уж точно... Алукард издал короткий смешок и попытался заглянуть ей в глаза, но Интегра отвернулась, не желая больше ему подыгрывать. Ну, конечно, она помнила тот отвратительно неловкий момент, когда... Она тяжело вздохнула. Потом, смирившись, опустила взгляд и добродушно сказала: - Конечно. Как такое забыть... Это был непростой урок. Но это же ее и освободило.