Театр теней

1992

Wise man said just walk this way To the dawn of the light Wind will blow into your face As the years pass you by Hear this voice from deep inside It's the call of your heart Close your eyes and you will find Passage out of the dark "Send Me An Angel" Scorpions

- ...и вынести на рассмотрение Круглым столом вопроса о возможном отстранении вампира Алукарда от деятельности, связанной с уничтожением нежити, а также о последующем захоронении оного на неопределенный срок, в связи с низкой, ноль случаев за последние три года, активностью неупокоеных на территории Соединенного Королевства. Голосование, господа! Скрипнули стулья, послышался чей-то нервный кашель. Но прежде, чем кто-либо из совета успел произнести и слово, с места подскочила Интегра. Растрепанная, с покрасневшим от гнева лицом, она оперлась о столешницу, возвышаясь над участниками собрания, как грозовая туча. Глаза метали молнии. - Черта с два! - Леди Хеллсинг! - тактично придержал ее за локоть сэр Пенвуд. - Так не пойдет - усыпить Алукарда! Я не согласна! - Леди Хеллсинг, сядьте на место, прошу вас... - Я положила два года на то, чтобы вернуть "Хеллсинг" в то состояние, в котором ему следует находиться, и не позволю теперь... - Интегра, будьте благоразумны, - раздался холодный, как кубик льда, голос Хьюго Айлендза. - Это очень взвешенное решение. Он сложил перед собой руки и спокойно сказал: - В Британии нет вампиров. Наступила звенящая тишина, в которой Интегра слышала только собственное загнанное дыхание. Она порывисто осмотрелась по сторонам. Направо, потом налево: рыцари молчали. Никто не поднялся в ее защиту. "Предатели! Предатели, сговорились..." Она почувствовала, как вместе негодованием к сердцу осторожно подбирается новое, незнакомое и чужое чувство. Растерянность. Беспомощность. Страх. Интегра стояла, раздувая ноздри, но в зале никто не пошевелился, будто Айлендз всех их заколдовал. Она прищурилась и выплюнула зло: - Вы... - Интегра снова обвела зал бешеным взглядом. - Хотите убрать меня. Вот только вам это не удастся. Она резко выпрямилась и высокомерно сказала: - Судьбу Алукарда всегда решали лишь Хеллсинги. Только у них есть такое право. Не у вас. Сэр Айлендз негромко откашлялся, снова привлекая к себе внимание. Он посмотрел на Интегру с укором, прикрыл глаза. - На данном этапе было решено, что вампир Алукард представляет большую угрозу Короне, чем гипотетическая опасность появления вампиров в Великобритании. Судьбу его решит Круглый стол. Это все для вашего же блага, Интегра, - он сделал многозначительную паузу, так что кровь у нее в висках застучала с оглушительным грохотом. А потом добавил: - К тому же, мы никогда не спрашивали вас, куда исчез Ричард Хеллсинг. Сердце пропустило один удар. Не давая себе и секунды, чтобы задуматься, Интегра громко хлопнула по столу кулаком: - Я объявляю в заседании перерыв! На месяц. Вокруг сразу ожило, одобительно загудело, словно выпустили на свободу рой. Джентльмены зашевелились и зашумели, послышался звук отодвигаемых стульев. Не желая ждать, пока они начнут расходиться, Интегра первой же выскочила в коридор. *** Он до сих пор преследовал ее во снах. У него были длинные холодные пальцы и безжалостные глаза. Глаза Алукарда. Во сне Интегра убивала его сотни раз: срывая курок, стреляла, пока лицо врага не превратится в сплошное месиво, в пустоту, и даже тогда продолжала тратить обойму. Но он все равно возвращался, снова и снова. Ричард. Любимый дядя. Интегра бежала по коридору, остервенело щелкая зажигалкой. Прочь от зала собраний, прочь от всех этих предателей - благо, ковровый ворс скрадывал все шаги, и ее позорное бегство до сих пор осталось никем не замеченным. Сигарилла дрожала в губах. "Проклятье!" Щелк-щелк. Внутри все заходилось от гнева, в ушах звенело. Интегра на ходу стянула перчатку, прижимая пальцем острое колесико зажигалки. "Мы никогда не спрашивали вас, куда исчез Ричард Хеллисинг. Проклятье!". Она опять щелкнула. - Твою ж... - Леди Хеллсинг! Интегра вскинула глаза и сразу же с размаху в кого-то врезалась, на полном ходу. Зажигалка вылетела из рук. Послышался тихий сдавленный возглас. Интегра уперлась в чужое плечо, пытаясь вернуть себе равновесие, ухватилась за подставленную руку. - Простите, ради Бога, простите... - повторяла она, спеша разорвать контакт. Интегра отступала назад, поправляя сбившиеся очки, и наконец-то смогла как следует сфокусироваться. Незнакомый джентльмен смотрел на нее со смесью растерянности и явного любопытства. Она не узнавала его: молодой, слишком молод для рыцаря, да она и никогда не видела его на собраниях. Одет щеголевото, но не без вкуса - похоже, какой-то клерк. Он очаровательно улыбнулся, потом склонился, подбирая с ковра упавшую зажигалку. - Позволите? - приятный глубокий голос. Джентльмен поднес зажигалку и мягко щелкнул колесиком - взвился огонь. - Вот так. - Благодарю вас... - пробормотала Интегра, затягиваясь, и выжидательно подняла брови. - Квинси. Сэр Квинси, младший. Но для вас просто Джон. Она пожала протянутую руку, блеснула серебристая запонка. - Вы порезались... Опустив глаза, Интегра уперлась взглядом в привычный белый шрам на ладони, как будто замечая его впервые. Рассеяно пробормотала: - Это еще в детстве. Нож для конвертов. Квинси усмехнулся: - С такими вещами лучше быть осторожнее. "Особенно, если дома живет вампир", - добавила про себя Интегра. Но вслух, конечно же, не сказала. Они внезапно встретились взглядам, и наступила неловкая тишина. - Как прошло заседание? Интегра с облегчением выдохнула: - Как обычно, - она поморщилась, вспоминая совет. - Одни рассуждения, без толку. - Отец говорит, что вам приходится нелегко. Сочувствую. Он сказал это так непривычно искренне, что Интегра даже задержала дыхание. Она опять подняла глаза на Квинси: открытый взгляд без какого-либо подвоха - кажется, она уже тысячу лет отвыкла. Но прежде, чем Интегра наконец-то нашлась с ответом, рядом прогремел жизнерадостный голос Пенвуда: - Интегра! Они одновременно обернулись в ту сторону: сэр Пенвуд спешил навстречу, тяжело отдуваясь и топая. - Я смотрю, ты уже успела познакомиться с Квинси? - подмигнул он, приблизившись: - Он теперь будет мне помогать. Все дела, дела... Никак не разобраться с бумажками, а сколько отчетов еще предстоит - страх! Интегра тактично промолчала, удержавшись от резкости: после того, что выкинул сегодня совет, рассказы об отчетах ее больше не впечатляли. Но Пенвуд будто не заметил этого взгляда. - Если я - рыцарь, - продолжал разглагольствовать он, - то можно сказать, что Квинси - мой оруженосец. Надеюсь вырастить из него достойного джентльмена! Квинси отвел глаза, и Пенвуд добродушно расхохотался. Интегра натянуто улыбнулась. Она заметила, что до этой минуты Квинси неотрывно смотрел на нее, и внутри опять шевельнулась предательская неловкость. Она вдруг почувствовала себя пугающе уязвимой. - Нет, я готов поспорить, - послышался вдалеке обрывок чей-то оживленной беседы: - что Хеллсинги не уступят свое. Она еще что-то такое выкинет... *** Они не верили в нее - Интегра, конечно, знала. С того собрания, где впервые появилась перед Советом и увидела их строгие лица, натянутые улыбки, тяжелые взгляды. Они больше не были просто "папиными коллегами". И они решали ее судьбу. Интегра сразу почувствовала: от нее ожидают слабости. Уже тогда они ждали, когда она наконец-то сдастся, спрашивая первый год, не тяжело ли ей, пытались навязать в опекуны то Уолтера, то кого-то из рыцарей. Для них она всегда оставалась девочкой, случайно получившей опасную власть. Младенцем с гранатой. Почти три года Совет отходил от появления Алукарда в зале собраний, и, наконец, окончательно отошел: наступило время для ультиматумов. Интегра понимала, что с большим удовольствием они отдали бы эту власть кому-то вдвое старше ее, а лучше - мужчине. Она усмехнулась себе под нос: если бы Ричард Хеллсинг не был таким нетерпеливым болваном, то остался бы жив и, с большой вероятностью, получил бы поддержку Совета. И Алукард никогда не был бы пробужден. Идеальная партия. Когда у Хеллсингов родилась дочь, все, наверное, ужасно расстроились. Интегра устало откинулась на спинку стула. Отклонилась назад, покачавшись на ножках так, что касалась пола только носком ботинка. Ее раздражала даже привычная обстановка собственного кабинета. Интегра знала. Конечно, знала. Слышала, что шептали о ней в кулуарах, с удовольствием додумывая, чего не могли увидеть. Она становилась старше, и Алукард... безусловно, был очень близок к ней. Ближе кого-либо. Совет интересовали вопросы контроля и "кто кого" - это можно было понять. И сравнение выходило не в ее пользу. По мнению Круглого стола, самым большим чудом пока оставалось то, что Алукард еще никого не угробил, по прихоти или так, от скуки. Неудивительно, что их страх пересиливал здравый смысл. В конце концов, они всего лишь кучка престарелых сварливых циников, поставленных надзирать за ней, как монашки за строптивой воспитанницей пансиона. Интегра фыркнула, вспоминая себя три года назад: сопливая размазня. Сейчас она была бы увереннее. Взрослее. Она уже смотрелась старше своих пятнадцати в широкоплечих пиджаках, строгих брюках, в портупее или с кобурой на парадах. В очках и всегда с неизменными сигариллами. Она рано пристрастилась курить, как и ее отец. И так же рано перестала доверять людям. "Для твоего же блага" - более лживых слов она никогда не слышала. Интегра перевела глаза в потолок, а потом закрыла их. Алукард. Иногда казалось, что она ему симпатична, иногда - что он не ставит ее ни в грош. Что она знала о нем, кроме разрозненных записей Абрахама ван Хеллсинга и отчетов, оставленных выцветать в запертых шкафах отцовского кабинета? Все бумаги были за пятидесятые годы. Когда Интегра наконец-то подобрала ключ, распахнув тяжелые створки шкафа, эти отчеты посыпались на нее с полок: сотни желтых листов с подробными описаниями спецопераций, местами повторявшие друг друга так, будто кто-то перепечатывал и перепечатывал их события, изводя бумагу с фамильными вензелями. Так Интегра узнала безо всяких прекрас, чем был занят Алукард до ее рождения, и какие дела связывали его с отцом. Но только этого было недостаточно, чтобы как-то помочь ей. Интегра невесело хмыкнула. Три года назад, когда Алукард на руках вынес ее из подвала, не дав запятнать каблуков кровью, она думала, что настал конец света. Представляла, как он будет теперь искушать ее и испытывать. Проверять на прочность. А вместо этого он быстро оставил ее в покое: сперва наблюдал за жизнью в доме и вел беседы, а за последний год как будто бы утратил к ней интерес, появляясь лишь изредка и по делу. Интегру это устраивало, и она по голову зарылась в дела семьи, финансы и наращивание репутации. Но она не забыла, кто живет в ее доме. Как не смогла никогда забыть тех жестоких подробностей, выдавленных печатной машинкой на старых отчетах. Интегра понимала: не то, чтобы Круглый стол был совсем неправ - Алукарда порой действительно заносило. И тогда опасность пробирала до самых костей: вот-вот - и приказа не хватит. Но это всегда срабатывало. Бывало, Интегра чувствовала, как в нем все захлебывается от злости в такой момент, у нее даже волосы на теле вставали дыбом. Как тогда, на первой встрече в зале собраний, когда кто-то скрепя зубы назвал ее "мелкой выскочкой". Он услышал. Порой она опасалась, что если что-нибудь не объявится - нежить, вампиры, любая работа - это сожрет его изнутри. Интегра понимала теперь, для чего были нужны печати. И почему Алукард провел двадцать лет в подземельях "Хеллсинга". Раньше она не отдавала себе отчета, как страшно держать такую силу без дела, для красоты. Но, как ни крути, войну не выиграешь без союзников. Алукард или Круглый стол. И кому-то из них придется довериться. Интегра нахмурилась, потерла виски. Все эти взгляды, намеки, шутки... Ей начинало нравиться, бессмысленно отрицать. Порой Алукард понимал ее лучше всех, как бы подозительно не звучало - пугающее родство. Чтобы получить такую власть над чудовищем надо, наверное, и самому им немного быть. Интегра осознала это слишком поздно. "Истинные вампиры патологически притягательны для своих жертв. Это способ охоты. Укус вампира - довольно болезненная процедура, поэтому они стремятся очаровать жертву, успокаивая ее подобным образом и усмиряя..." - так она читала в записях Абрахама ван Хеллсинга. - Почему "патологически", Хозяйка? - Потому что ненормально питать какие-либо чувства к тому, кто стремится тебя убить. Интегра выдохнула и сложила на груди руки. Опустила стул обратно на место. И как ему удается быть с ней таким ... Податливым? Мягким? Нет, это не про Алукарда. Послушным? Послушная тьма - делай что хочешь, желай что хочешь... Интегра помотала головой, отгоняя навязчивый образ: да, с воображением у нее всегда было все в порядке. Она раздраженно схватилась за портсигар, но тут же отдернулась: что-то она действительно слишком уж много курит. Интегра оперлась подбородком на сложенные руки. Потом все же вытянула сигариллу. "Проклятье! Это слишком легко дается". Слабость. Соблазн. Власть. И еще эти сны... Она прикусила кончик сигариллы. Поморщилась, с наслаждением затянулась. Еще несколько минут Интегра порывисто курила, улыбаясь своим мыслям, а потом погасила окурок и тяжело вздохнула. "Не стоит путать гормоны со Священным Писанием". *** Месяц пролетал с пугающей быстротой, как выстрел. За это время они почти не покидали поместья. Интегра много думала обо всем: что сказать Совету, как поступить, но мысли ее все чаще убегали и в сторону Квинси. Джона. Они виделись с тех пор несколько раз: на одном из приемов, потом у Пенвуда. А однажды Квинси заехал за ней на своем Роллс-Ройсе, и они провели вместе целый день, катаясь по окрестностям Лондона. Глядя на это, Уолтер лишь поджимал губы, Алукард бросал насмешливые взгляды - ей было все равно, пусть ревнуют. Плевать. Всем от нее что-то да было нужно. С Квинси ей удавалось отдохнуть даже от Алукарда, не думать и не давать воли упадническим мыслям. Что скоро настанет день - и снова придется выдумывать что-то, чтобы оставаться собой. Как-то раз он спросил ее: - Вы действительно никогда не мечтали бросить все? Может, даже сбежать? Она тогда удивилась: как можно? Ей бы и в голову не пришло. - Вы прекрасный человек, Интегра. За что это вам... Вас никто не осудит. Интегра только кивала в ответ. По глазам читала, что ее жалеют. Сдаться, сбросить непосильную ношу, переложить ответственность и довериться тем, кто опытней. Тем, кто знает, как будет лучше для всех. Время шло, а хорошего решения так и не было. Она ждала. Ломала сигариллы и думала, что же делать.