Театр теней

1989

I am a man who walks alone And when I'm walking a dark road At night or strolling through the park, When the light begins to change I sometimes feel a little strange A little anxious when it's dark. Fear of the dark, fear of the dark I have a constant fear that something's always near. "Fear of the Dark" Iron Maiden

- Мне кажется, что вы меня избегаете, юная госпожа. Интегра недовольно посмотрела на вампира поверх бумаг, которыми так удачно отгородилась от остального мира. Шелест листов выразил ее возмущение лучше слов. "Юная госпожа, юная госпожа, я знаю, вы боитесь смотреть мне в глаза", - кривлялись тени на стенах кабинета. Они не смели приближаться к ее столу. Интегра невольно тронула висевший на шее крестик. "Игра воображения, стоит только моргнуть, и все вернется на свои места. Ты же знаешь, что, на самом деле, тени не двигаются". - Просто пока что у меня нет для тебя дела, - Интегра постучала стопкой бумаг о стол, а затем поспешно уткнулась в них. Ей не удавалось сосредоточиться в присутствии вампира. Она украдкой посматривала на него из-за листов: еще недавно - до сих пор стояло перед глазами - его волосы были седыми, а кожа высохшей, как у мумии. А теперь вот сидит перед ней, довольно улыбаясь - в костюме, алом плаще и при галстуке, точно образцовый английский джентльмен. И выглядит сильно моложе Уолтера. "У Алукарда яркие, живые глаза, даже слишком живые для нежити. У него насмешливый тон и безупречные манеры. Но клыки с головой выдают его звериную натуру, когда он так улыбается". Интегра думала о том, что рядом со своим высоким вампиром она, наверное, выглядит презабавно. Еще смешнее, когда этот жутковатый джентльмен называет ее своей госпожой. Оставалось лишь удивляться, как легко Алукард вписался в ее действительность, словно сошел с одного из огромных портретов в тяжелых, потускневших от времени рамах, где ее благородные родственники изображались в рост, при оружии и в доспехе. Со стороны можно было даже решить, что именно ему, а не Интегре принадлежал этот дом, так уверенно вампир чувствовал себя здесь, так по-хозяйски прохаживался по начищенному до блеска паркету, как будто жил тут всегда, а не провел последние двадцать лет заключенным в подвале. И Алукард, без сомнения, знал ее дом гораздо лучше самой Интегры. Ее не отпускало впечатление, что вампир оказался сюрпризом только для нее: все остальные и так уже были с ним знакомы. Алукард словно не замечал ее взглядов. Или делал вид, что не замечал. - Если бы я вас совсем не знал, то решил бы, что вы меня боитесь... – наконец, они встретились с ней глазами, так что Интегре мучительно захотелось снова спрятаться за документами. Но вместо этого она выпрямилась и отложила их в сторону. - Пожалуй, твой вид не назвать добродушным, - пробубнила Интегра, покосившись на вампира, и из чистой вредности добавила: - Скорее антикварным... - Я бы назвал его старомодным, в таком случае, - Алукард ответил своей обычной бесчувственной улыбкой. "Старомодным, ну-ну... Выглядит, словно этот плащ ему еще дед на святого Стефана подарил". Интегра вдруг живо представила себе, как доктор ван Хеллсинг, солидный викторианский господин, бесстрашный охотник на вампиров, заботливо собирает коробку с вещами, чтобы после Рождества отнести ее к подвалу. В попытке не рассмеяться, Интегра фыркнула, и поспешила сменить тему на более серьезную: - Уолтеру удалось найти то, о чем ты просил? - О, да, конечно, он нашел мой гроб, - вампир зажмурился, будто вспомнил что-то приятное. – Он в целости и сохранности. Интегра рассеянно следила за его руками, замечая, как Алукард проводит пальцем по тыльной стороне перчатки, почти вычерчивая узор, контур которого намертво врезался ему в память. Острые линии завораживали, они прочно держали главную тайну Хеллсингов. "Что смерть - ничто для тех, кто знает путь ужасней смерти. Что настоящий Человек способен не только победить Чудовище. Он может подчинить его себе". - Желаете убедиться лично? - вопрос застал Интегру врасплох, и она удивленно смотрела на Алукарда пару секунд, пока сказанное не обрело для нее смысл. "Что вы ответите мне теперь, бесстрашная Госпожа? Подвал - замечательное место для ночной прогулки, а вашим проводником будет вампир. Ну, в самом деле, вы же не против?" Но Интегра не боялась совсем. Ни подвалов, ни вампиров, ни собственных воспоминаний. Ей нельзя было бояться ни в коем случае. - Почему бы и нет, - решительно сказала она, сгоняя остатки сонливости, и откинула за спину волосы цвета ангельского пера. - Смелая госпожа... - задумчиво, будто обращаясь к самому себе, протянул Алукард, так, что Интегра отчетливо уловила оттенок иронии. Она резко поднялась, чувствуя подозрительную легкость во всем теле, и сказала с нарочитой наглостью, гордо вскинув голову и вздернув вверх острый нос: - Мне нечего бояться в собственном подвале. "Ну, что, понял, что значит дразнить Хеллсинга?" *** Интегра уверенно спускалась по высокой лестнице в глубину подвала. Она не трогала своих воспоминаний и старалась не думать о том, что случилось здесь всего неделю назад. Когда вампир услужливо распахнул перед ней дверь в темные, как раскрытая пасть, подземелья, она не колебалась ни секунды. Интегра осторожно, но твердо сошла на лестницу. Подвал дышал сыростью и пылью, и здесь острее ощущались жуткие воспоминания, навсегда связанные теперь с этим местом. Интегра спускалась вниз, вслед за своим вампиром, в колкую темноту коридора. Туда, где ей однажды повезло разминуться со смертью. Она думала о том, что когда-нибудь прикажет отремонтировать подземелья, и все здесь будет тогда по-другому. И время перестанет отстукивать по ступеням ее шаги, чтобы проглотить их так жадно, как и шаги других хозяев особняка. И призраки прошлого покинут ее дом навсегда. А еще Интегра знала, что планам ее не суждено сбыться. Свет из приоткрытой двери стекал по лестнице почти до самого низа, поэтому Интегра не боялась оступиться. Там, где луч падал в чернильную тьму, начинался длинный подземный коридор. Между Интегрой и тьмой шагала ее тень, робко скользя по щербатым, влажным от сырости ступенькам. Тень спускалась быстрее своей хозяйки, касаясь гротескной фигуры вампира у подножия лестницы. Интегре удалось догнать ее лишь внизу, где она остановилась, запнувшись взглядом о предложенную руку. Алукард выжидающе смотрел на свою госпожу, его глаза слабо светились в полумраке, как у кота. Интегра молча приняла помощь, почти невесомо коснувшись ладонью его руки, и спрыгнула в темноту с последней ступеньки. "Этими самыми руками он при тебе легко убил несколько человек. Нет, не убил. Разорвал на части". Интегра верила - Алукарду неподвластны ее мысли, даже когда замечала, как дергается уголок его рта в загадочной полуулыбке. Будто вампиру все-таки удавалось перехватить мелькнувшие в ее голове слова, и они его веселили. "Просто совпадение", - успокаивила она себя. По сравнению с бесшумными шагами вампира, стук ее собственных каблуков казался невыносимо громким. Внезапно Интегре вспомнились слова отца, сказанные задолго до того знаменательного дня, когда ей впервые пришлось пройтись по заброшенным, наполненным сыростью и чужой памятью, коридорам. "Подвал - неподходящее место для юной леди", - сейчас они стучались в голове бесполезным эхом разбитого прошлого, когда мир казался понятней и проще. Тогда Интегра была младше, и любопытство пересиливало в ней осторожность, толкая на подвиги, а подземные катакомбы манили своей загадочностью и недоступностью. "Лучше бы мне никогда не видеть этого проклятого места". Теперь ей будет известно о всем, что находится в ее доме, Интегра позаботится разыскать и внимательно изучить план особняка. Ее дом должен быть одновременно и крепостью, и штабом организации, а значит, она обязана знать про него все, что только возможно. Алукард остановился у крепкой деревянной двери, обитой железом с каплями бурых пятен. "Ржавчина. Это всего лишь ржавчина..." Вампир открыл перед ней дверь, и Интегра смело шагнула внутрь. Она спиной почувствовала тяжелый стук позади, когда раздался щелчок и в стене загорелась старая лампа. Свет был невнятный, и прежде чем прогнать темноту, лампа долго моргала и негромко гудела от напряжения. Но Интегра и так уже видела перед собой массивный гроб, лежавший прямо по центру комнаты. Алукард, тенью застыв за спиной своей госпожи, словно ждал ее следующего шага. Под его пристальным взглядом Интегра подошла ближе, пока не оказалась на расстоянии вытянутой руки от предмета. В неверном свете он казался ей высеченным из камня, цельным осколком холодного гранита. Интегра обошла его по одной стороне, замедлившись напротив надписи на крышке. "Птицей Гермеса меня называют, крылья свои поглощая, сам себя укрощаю" - буквы были неровные, но аккуратные, острые линии услужливо выгибались навстречу, когда Интегра протянула к ним руку. - Не бойтесь, он не кусается, - услышала она насмешливый голос Алукарда. "В отличие от тебя" - мысленно добавила Интегра, но промолчала. Она коснулась черной полированной крышки гроба. Ей казалось, что вот-вот она почувствует, каковы на ощупь тьма и холод сумрачных подземелий. И заранее захотелось отдернуть руку, чтобы могильная сырость не успела схватить за пальцы. Но старое дерево оказалось на удивление теплым, словно живое существо: того и гляди, подставит бок, чтобы его погладили. Интегра прочертила по нему слово "укрощаю", повторяя болезненный излом тонких букв. Она была уверена, что Алукард следил за каждым ее движением. Дерево покрывали царапины, отчетливые на сгибах, но почти незаметные на крышке - памятные отметины на некогда безупречной полировке. Интегра вздрогнула от неожиданности, когда рядом с ее рукой на поверхность легла рука вампира. Под удивленным взглядом своей госпожи, Алукард почти нежно погладил гроб по боку, чуть задержавшись на царапинах - так трогают старые боевые шрамы, которые никогда уже не заживут полностью. - Ну как, нравится вам, Хозяйка? - прозвучало с нарочитой небрежностью. Так антиквары показывают самые редкие вещи, так хозяин ипподрома демонстрирует лучшего скакуна, полностью понимая его ценность. - Впечатляюще, - ответила в тон ему Интегра, коротко и как можно более безразлично, стараясь не задерживать руку на крышке слишком долго. Она бы на самом деле не отказалась рассмотреть гроб внимательнее, может быть, захотела бы и открыть его. Но в ее реальности любопытство было опасным пороком. Когда-нибудь можно будет позволить такую слабость, но не сейчас. "Если это все, ради чего я сюда пришла, то, пожалуй, мне стоит уже возвращаться" - вот и все, что прозвучало в ее словах. Интегра подняла глаза, ожидая реакции. Но Алукард как будто не заметил намека. - Какая смелая юная леди... - задумчиво протянул он почти нараспев, словно случайно высказал вслух свои мысли. - Совсем ничего не боится. Интегра только невольно хмыкнула. - Если бы еще Круглый стол держался того же мнения, ей наверняка пришлось бы гораздо легче, - Алукард припечатывал ее взглядом. В глубине его выразительных глаз тлели угли ее персонального ада. - Неплохая осведомленность в моих делах, подглядываешь на досуге? - пошутила Интегра без капли веселья в голосе. Вот теперь ей совершенно не нравилось, куда ведет разговор. - Видел письмо на вашем столе, - Алукард снисходительно улыбнулся. - Похоже, Лондон не желает вверять судьбу столь юной особе. - Главное, что судьбу Лондона решать не тебе, - Интегра запнулась при этих словах и посмотрела в пол. Она порывисто вскинула голову, упрямо поджав губы и нахмурившись, почти вскрикнула: - А я приму любое решение. Любое, какое они посчитают верным. "«Хеллсинг» уже все равно мой. Мне нечего терять, так что можешь злорадствовать сколько угодно!" Она даже раскраснелась от этих слов, и хмуро теперь смотрела на своего вампира, пытаясь отдышаться. Может быть, и не стоило принимать его слова близко к сердцу, но от мысли о злосчастном письме внутри поднималась волна протеста. Интегра, конечно, могла понять, почему ее пока еще не признали главой "Хеллсинга", но было невероятно горько видеть недоверие Совета и собственное бессилие. И особенно остро это ощущалось сейчас, в присутствии Алукарда. В ней сомневались, ее недооценивали, ей не доверяли - будто бы Интегре вовсе и не двенадцать, а только семь. Будто она может сделать любую глупость, как разбалованный ребенок. - Вы забываете, госпожа, что мне нет дела до Лондона. Мне безразлична ваша промозглая Англия. И мне все равно кому из Хеллсингов и как служить. От его тихих холодных слов мурашки пробежали по коже. Интегру будто окатили водой с ног до головы. - Тогда слушайся меня, вампир, - резко сказала она, и Алукард даже чуть склонил голову, будто хотел слышать Интегру лучше. - Для начала, я возвращаюсь наверх... *** Интегра встала из-за стола, медленно прошлась по размеченному на черные и белые квадраты полу кабинета. Остановилась, покачавшись с пятки на носок, и нахмурила брови. Потом сделала еще один шаг, оказавшись на черной клетке. Интегра развернулась к столу, перешагнула на белую и задумалась. "Ну, сколько ты еще будешь медлить?" Вот уже полчаса она вышагивала по кабинету, с клетки на клетку, как шахматная фигурка странной черно-белой войны. Интегра хмуро посмотрела на письмо, лежавшее на краю стола, будто бы то было причиной всех ее бед. Интегра тяжело вздохнула и решительно направилась к столу. Широкий шаг - черная клетка, затем белая, за ней опять черная. Что она сможет изменить своими поступками? Без одобрения Круглого стола она всего лишь маленькая девчонка, случайно получившая больше, чем дозволяется наследовать юным леди. Даже если они из благородной семьи и на службе Британской короны. Всему есть свои разумные границы. Шаг - белая клетка: серебро, чистота помыслов и откровенность. Навряд ли Круглый стол хорошо понимает, чем на самом деле занимается семья Хеллсинг. "Уничтожение нечисти" звучит гораздо лучше, чем неприглядные "зачистка" и "убийство". Ни добродушный сэр Шелби Пенвуд, ни грозный сэр Хьюго Айлендз никогда не имели дела с вампирами, откуда им знать, как с ними бороться. Но судьба Интегры всецело зависит от их решения, а они не торопятся его огласить. Ну, или "выражают неуверенность по поводу ее кандидатуры на пост главы организации "Хеллсинг". Интегра стала на черную клетку: осторожность и постоянство в испытаниях, цвет траура и тьмы. Шахматный порядок, металл и финифть ее жизни. Со стола ей неприветливо скалился нож для конвертов, он ловил ее отражение, стараясь уместить на поверхности весь кабинет. В хищном нетерпеливом блеске Интегра видела себя, потерявшуюся среди собственных мыслей, гуляющую по гладкому лезвию. Она знала, что на гербе рода Хеллсингов нет серебра, а на его месте - кровь, пролитая в борьбе. И теперь там ее кровь тоже. - Алукард... - тихо позвала она. Интегра взяла нож в руку, осторожно провела по острой кромке клинка. - И все-таки они недооценивают вас, госпожа. Она не испугалась знакомого голоса, не вздрогнула от неожиданности, только повернулась в сторону вампира, может быть, чуть резче, чем ей хотелось бы. Интегра подошла ближе, четко отстукивая каблуками шаг, и замерла на белой клетке, прямо перед Алукардом. "Как шахматная фигурка, сейчас бы "шах и мат" ему, да вот, к несчастью, игра не совсем та". - Тогда поклянись мне, - вид у Интегры был серьезный, голос звонкий, с командными нотками. - Я хочу, чтобы ты поклялся мне. Молчание раздирало пространство между ними, вампир смотрел на нее с нехорошим, недобрым прищуром. Он так крепко вцепился взглядом, что Интегре стало даже трудно дышать, а все обдуманные слова пропали из головы. "Так легко, так просто, вот сейчас ему хватит одного движения, чтобы закончить эту нелепую историю... " - Я и так полностью принадлежу Хеллсингам, - тяжелые слова Алукарда, казалось, пригибали к полу, заставляя ее чувствовать себя еще ниже. В них не было ни следа удивления. - Впрочем, вам это хорошо известно. - Ты поклянешься не Хеллсингам, - Интегра с вызовом посмотрела ему в сверкающие глаза и произнесла: - Ты поклянешься мне, Интегре Файрбрук Уингейтс Хеллсинг. "Маленькой выскочке с громкой фамилией и кучей титулованных предков, одному из которых когда-то удалось одолеть настоящее чудовище. Случайно или нет, но итог неизменен: ты здесь и сейчас, передо мной, Граф". Он внимательно смотрел на свою госпожу, будто ждал, что она вот-вот передумает. Ей казалось, что это тянулось невыносимо долго. Что сейчас пройдет еще одна маленькая вечность, и Алукард привычно перечеркнет всю ее надуманную уверенность единственной снисходительной улыбкой и наглядно покажет, что она окончательно зарвалась. А потом еще добавит что-нибудь насмешливо-унизительное, но неизменно правдивое и правильное. Нет уж, пусть лучше сразу он оторвет ей голову. Так будет гораздо легче. Сейчас их разделяла только отчетливая, почти ощутимая, грань - черта между клетками на полу. Белая и черная. Как в шахматах, как в правильных сказках про добро и зло. Интегра ничем не выдала своего волнения, когда Алукард, высокий и нескладный, легко припал перед ней на колено, величественно и гордо, будто соблюдая какой-то важный церемониал. Так склоняются перед тем, кого признают по праву. Так сотни лет назад склонялись вассалы перед своим сеньором. В тот день, когда они встретились в подвале особняка, Интегра чувствовала страх и бесконечное удивление, а теперь же это был чистый восторг. Вот он, всесильный вампир, склоняется по ее приказу. - Я приношу клятву верности вам, моя госпожа, - Алукард смотрел на нее исподлобья, сквозь длинную челку, закрывавшую ему один глаз. Интегре теперь некуда было деться от этого взгляда. - Я обязуюсь не причинять вреда моей госпоже, не поднимать руки против нее, не выдавать ее тайн, не злоумышлять ни против нее, ни против ее владений. Я обязуюсь служить вам, пока это будет в моих силах. - Я принимаю твою клятву, - поспешно прошептала Интегра одними губами, заворожено глядя на своего вампира. Она заставила себя разжать руку, в которой был острый нож для конвертов, позволив ему упасть на пол. Но Интегра не смотрела на свою ладонь, только чувствовала, как щекотно скатывались по пальцам живые быстрые капли. - Завтра ты будешь сопровождать меня на собрании. Посмотрим, как им понравится такой ход, - сказала Интегра то ли к Алукарду, то ли самой себе. А потом она протянула вампиру руку. Безо всякого страха. "Просто потому, что так надо. Это мое время решать".