Театр теней

1989

В каждом Фаусте живет свой Мефистофель. Вавилин А. В.

Все без толку! Никакого смысла! Интегра обреченно опустила голову, так низко, что почти коснулась лбом бумаг. Пользуясь моментом, пара листов печально и тихо соскользнула на пол: в начале вечера документы возвышались аккуратными стопками, а теперь были немилосердно раскиданы по всему кабинету. Конечно, Интегра и не мечтала найти нужное между накладными на покупку серебра и отчетами десятилетней давности, но все равно заставляла себя просматривать каждую бумагу из отцовского кабинета. Даже такую незначительную, как эти. Казалось, что за последние двадцать лет все, что касалось именно Алукарда, либо кануло в безвестность, либо было сложено где-то отдельно, там, где ей еще предстояло искать. В одном только Интегра была уверена твердо: что семья, бережно хранящая чеки на каждую купленную обойму, не может ничего потерять просто так. Должны были остаться хотя бы какие-то копии. Интегра выпрямилась и посмотрела на лист перед собой. Буквы всеми силами старались помешать ей, предательски разбегаясь от взгляда по кривляющимся строчкам. Пора было признаться уже, что сегодня ей не суждено найти ничего полезного. Интегра сняла очки, положила их на папки и устало потерла глаза. Невеселые мысли все чаще заставляли ее отвлекаться от любого занятия. И ситуация не выглядела забавной: если всю жизнь считать вампиров чудовищными врагами, трудно потом привыкнуть жить с таким под одной крышей. А еще Интегра знала о вампирах предостаточно неприятных подробностей. Вполне хватало, чтобы... бояться? Нет, не нужно бояться врагов, с ними необходимо бороться - так, кажется, ее учили когда-то. Но порой Интегру все равно бросало в холод от мысли, что можно так легко породниться с истинным злом, пусть себе и для хорошего дела, привыкнуть к нему, смириться. Тем больше, что тьма эта такая покорная, почти ласковая, готовая даже лизать ей руки. И хотя Алукард не склонялся перед Интегрой, за него послушно гнули спины бесчисленные тени. А он сам только преданно смотрел ей в глаза, будто с насмешкой, и говорил: "Хозяйка... Госпожа моя, Интегра..." И ждал от нее решений, приказов, какого-то действия. Интегра перевела взгляд в окно, в надежде разглядеть там что-нибудь за чернильной гладью, но темнота снаружи выхватывала только лишь отражение кабинета в свете настольной лампы. Вздохнув, Интегра вдруг подумала, что страх темноты больше не для нее. Что ей эти надуманные кошмары, если она уже знала: у тьмы есть имя. И собственный подвал в ее доме. С тех пор, как они с Алукардом были повязаны общей кровью, ей пришлось почувствовать настоящий страх. Как он бесшумно подкрадывается и ненавязчиво перехватывает за горло. Интегра уже знала, каково это - путаться в мыслях, сомневаться в правильности своих же собственных слов. И никого не будет с ней рядом, никто не поможет: она осталась один на один со своей личной тьмой. И стоит ей пошатнуться, как это увидят все. А первым увидит, он, ее вампир - уже не враг, но и совсем не союзник. Слуга, которому ее цель - и его цель. Это Интегра обязана не ошибиться, выбирая свой верный путь, а он только сделает все, как она скажет, пойдет туда, куда она укажет, и будет биться за то, что ей покажется правильным. Интегра окинула взглядом разбросанные листы. Как жаль, что она так и не нашла записей Абрахама ван Хеллсинга, человека, приручившего чудовище и оставившего ей пугающее наследство. Кто знает, но может быть ей, Интегре, судьба поставить точку в этой истории, положить конец их конфликту сроком почти в сотню лет, конфликту, переросшему в сюзеренитет. Ведь никто не заслуживает вечных мучений - ни она, ни ее семья, ни чудовище. "Чудовище... Откуда взялось это слово?" - мелькнула в голове беспокойная мысль. - "Где же я видела его?.. Совсем недавно, в каких-то бумагах, может, даже сегодня вечером..." Интегра закрыла глаза, пытаясь вспомнить, почему это слово так въелось в память. Она даже будто видела перед собой строчки, написанные от руки, неровные, почти до неразборчивости. Кажется, она зацепилась за них взглядом, но не придала большого значения. "Только человек способен победить чудовище. Таков порядок вещей. Потому что только человек может сделать победу над чудовищем своей главной целью. Не потому что наслаждается битвой, а потому что это долг, который он должен исполнить". Странные слова, как будто что-то похожее она слышала однажды от... Алукарда? Не может быть! Пора заканчивать сидеть над документами по ночам. Интегра встряхнула головой, отгоняя сон и приводя в порядок заплетающиеся мысли. Она взяла в руки ближайший лист и поднесла его поближе к лицу, пытаясь разобрать текст. "Ничего не выходит, может быть, стоит пересмотреть библиотеку или архивы. Наверняка, там найдется что-нибудь поважнее старых отчетов". Интегра моргнула пару раз, склоняясь все ниже, пытаясь сфокусировать взгляд на строчках. Незаметно для себя она качнулась вперед, уткнувшись носом в бумагу. Глаза ее закрылись всего на секунду, а вечер навалился сверху свинцовой тяжестью. Стол поспешил навстречу и ласково прижался к щеке. Тишина проглотила шелест выпавшей из рук страницы. Тени разбежались по высоким стенам, мягко перетекая в темноту лондонской ночи. И чудовища не тревожили этот город, потому что приказ еще не был отдан. В Англии было все спокойно. *** - Интегра? - острожный скрип приоткрывшейся двери. Хороший дворецкий умеет ходить бесшумно. Уолтер зашел в кабинет, устеленный разбросанными документами: Интегра спала за столом, уронив голову на руки и подложив под щеку какие-то бумаги. По светлым волосам рассыпались солнечные блики. Приблизившись, дворецкий скользнул взглядом по верхнему из листов. "Это борьба не на жизнь, а на смерть, и мы не смеем отступить", - гласила строчка рукописного документа. Уолтер улыбнулся и тронул Интегру за плечо. - Леди Хеллсинг, проснитесь! Она подняла голову, уставившись невидящим сонным взглядом, медленно возвращая ему осмысленность. Интегра резко выпрямилась, отчего еще несколько листов слетели со стола вниз, и, нащупав рядом с собой очки, поспешно их надела. Вокруг разливался свежий утренний свет, неприятно яркий. - Да, Уолтер, я тебя слушаю, - сказала Интегра, изо всех сил сдерживая зевок. - Мы получили письмо. Адресовано вам лично. Он положил перед ней конверт, на котором было отчетливо аккуратно выписано: "Организация "Хеллсинг", главе организации "Хеллсинг" Интегре Файрбрук Уингейтс Хеллсинг. Лично в руки". - Спасибо, Уолтер, я незамедлительно распоряжусь, - ответила Интегра, упершись в бумагу рассеянным взглядом. "Чтобы исполнить миссию, возложенную на нас протестантской церковью и Ее Величеством Королевой", - может быть, подошло бы сейчас больше, но семь часов утра не терпели уже громких слов. Когда Уолтер растворился за дверью, Интегра широко зевнула, не заботясь о лишних приличиях. Она отложила письмо на край и потерла затекшую шею. Опустив глаза, оглядела разбросанные бумаги: собирать их не было никакого желания. Со вздохом, Интегра сгребла ближайшие в неряшливую стопку. По привычке пробежала глазами верхний лист, особенно не вникая в текст... И замерла. Интегра вцепилась в документ неверящим взглядом, сжав его так, что сминался потрепанный край. Она перебегала со строчки на строчку, чувствуя, как разгоняется внутри сердце и, наконец-то добравшись до окончания, отложила лист. Отодвинулась и потерла глаза. Интегра взяла чернильную ручку и непослушной рукой, по отдельной букве, медленно вывела прямо на полях старого документа: "Алукард". Прочитала. В одну сторону, а после этого наоборот. Глаза Интегры изумленно расширились.