***
Чувство восстановленной справедливости на лице Аделы, когда мы занимаем прежнее место за обедом, увеличивает счет до одиннадцати. Я терпеливо выслушиваю ее одобрение методов преподавания профессора Освальд, рассеянно скользя взглядом по столу Равенкло, когда замечаю за ним Натали и Гарри, которые ожесточенно и тихо что-то обсуждают, пока не замечают мое случайное внимание. Я уже собираюсь отвернуться, когда равенкловка поднимается со скамьи и, кивнув на меня парню, идет вдоль стола. Сделав вид, что их дискуссия меня совершенно не интересует — что в целом правда — я возвращаюсь к обеду, но тут оба капитана садятся напротив меня, и, пока Адела не открыла рот, чтобы возмутиться, я говорю им «привет». — Ага, — кивает Натали, принимая мое приветствие. — Макгонагалл велела капитанам собраться и провести отбор в команду Хогвартса, для Школьного Чемпионата. Мы еще не знаем, с кем играем в четвертьфинале, но, если не попадутся бразильцы, сможем хотя бы побороться за первое место. — Ты отвратительно пессимистична, — смеется Гарри. — Я думаю, что у нас довольно хорошие шансы выиграть кубок. — Я знаю, что говорю, — пожимает плечами Натали. — Первое, что от нас зависит, — хороший состав, и мы надеемся, ты сумеешь найти годных слизеринцев в вашу команду, потому что устраивать общешкольные отборочные у нас просто нет времени. Первый матч уже в октябре, и нам придется совмещать тренировки факультетов с тренировками сборной, чтобы чего-то добиться в этом году, — она заканчивает и вопросительно смотрит на меня. Я, честно говоря, слегка отвлекся, потому что Белл-Флеминг и Голдстейн не выглядят так, будто им вообще нужен третий в разговоре. Впрочем, они руководят командами Равенкло и Хаффлпафа уже второй год, так что давно нашли общий язык, что в целом — но не полностью — объясняет менторский тон Натали. — Я понял, — подтверждаю я. — Мы с Гарри забронировали субботу для своих отборочных, так что вам с Перри достается воскресенье. Оставь ей поле после обеда — утром она занята, — продолжает Натали. — А в понедельник, сразу после ужина, будем искать лучших из команд для чемпионата. — То есть те, кто окажется в обеих сборных, получат двойную нагрузку? — с сомнением спрашиваю я. — Как это отразится на межфакультетских матчах? — Кому-то придется подкачаться и укрепить нервы, — хмыкает Гарри. — Что тут сложного, Малфой: сильные станут сильнее, а шлак отсеется. Сборной Хогвартса не нужны слабаки, которые не могут вытянуть дополнительные нагрузки. — К слову, — тянет Натали, — то, что нас четверо — капитанов — вовсе не означает, что все мы априори попадем в команду. — Только лучшие, — подтверждает Гарри, сцепляя перед собой руки и до абсурда серьезно кивая. — И разумеется, будем смотреть, чтобы команда сыгралась. На отборочных надо сразу понять, кто выбивается, тянет на дно или просто не умеет играть в команде с остальными, — Натали смотрит на меня в упор. Я отвечаю невозмутимо: — У вас уже есть идеи о том, какую команду собрать? — Мы как раз обсуждали это с Гарри, — она поворачивает к Голдстейну голову, но больше ничего не добавляет, и он сам молчит, глядя на свои ладони. — И, разумеется, вы понимаете, что нужно так же учесть стиль игры каждой из школ, — киваю я, как будто они только что сообщили мне именно это. — Команды школ постоянно меняются, а кубок был четыре года назад, так что вряд ли хоть один из прошлых игроков будет в этом году. Поэтому мы просто должны собрать наисильнейшую сборную, — чуть поморщившись, отвечает Натали. — Да, сумничать не получилось, Малфой, — фыркает Голдстейн. — Может, ты своими длинными семейными связями и узнаешь, кто окажется в командах остальных шести школ, но… — Всех не узнаю, — спокойно отвечаю я, подливая себе в стакан тыквенного сока, — но с шестеркой лучших из них я тренировался этим летом. И та семерка, что проиграла им — тоже была не промах. Ну и Крам, конечно. Натали смеется, весело и зло: — Ты сказочник, Малфой. Александр Крам не играет в квиддич — об этом знают… буквально все. — Что ж, все, кто был в МАЛе, подтвердят обратное. Гарри недоверчиво изучает меня. — И скольких ты знаешь? — Двоих загонщиков из Дурмстранга, одного из Шармбатона и одного из Махоутокоро. Из охотников Крама, австралийку, шармбатонца, американца и канадца. Вратаря американцев. Ловчиху Австралийской Школы и… ловца бразильцев, — я перечисляю всех, кто приходит в голову, потому что знаю, что их внимание все равно привлекут лишь пара человек. — Крам не станет играть за Дурмстранг, даже если развлекался так в летнем лагере, — отмахивается Гарри. — Я говорил с ним в прошлом году — он терпеть не может квиддич. — Дурмстранг не принимает никаких делегаций, поэтому все их матчи — выездные. Если они вытянут нас в первой жеребьевке, то фамилия Александра будет первой в списке игроков, — не то чтобы я уверен в этом на сто процентов, но вряд ли Крам упустит возможность навестить Розу Уизли. — В любом случае, нам сообщат о первом матче довольно скоро, и, если это будет Дурмстранг, — мы будем знать как минимум одного охотника и двух загонщиков. Если нет — нам же лучше — Крам очень хорош в квиддиче и при этом почти никто не видел стиль его игры. Но мне повезло. — Да уж, — сквозь стиснутые зубы отвечает Натали. — И правда, повезло. Я как ни в чем не бывало возвращаюсь к обеду. Краем глаза вижу, как они беззвучно переговариваются, но, судя по всему, так и не приходят к итогу, потому что Белл-Флеминг выглядит недовольной, а Гарри неправдоподобно широко улыбается: — Знаешь, мы должны обсудить все это, чтобы разработать хорошую стратегию… — Обсудите, — я пожимаю плечами и отправляю в рот картофелину. — Нет, мы тебя тоже позовем, только вот надо определиться, когда… — Сообщите, когда соберетесь с мыслями, — равнодушно отвечаю я. — Можете прислать сову, чтобы не приходить лично. Натали награждает меня высокомерным взглядом и, поднявшись из-за стола, кивает. — Приятного аппетита, — если бы желчь с ее языка капнула мне в тарелку, я бы отравился. — Благодарю. Гарри уходит вслед за ней, не снимая великодушной улыбки. Я опустошаю стакан почти залпом. — Ты прекрасно поставил их на место, — замечает Адела, о присутствии которой я успел напрочь забыть. Как бы мне ни хотелось согласиться, кивнуть или — еще лучше — разделить с кем-то этот самый настоящий триумф, я не подаю вида, что разговор хоть чего-нибудь стоил. — Они были довольно грубыми, — Адела смотрит капитанам вслед. Шесть лет, — добавляю я мысленно. Вот сколько лет они были, если так можно выразиться, грубыми. — Студенты редко церемонятся друг с другом. — Я заметила. Я ищу глазами Лили, но за столом Гриффиндора ее нет: проверяю весь зал, но нигде ее не вижу. Мне хочется, чтобы она была случайным свидетелем разговора с Белл-Флеминг и Голдстейном — не знаю зачем. На самом деле, наверное, даже не хочу, и, может, мне хватит просто рассказать ей, хотя — Мерлин — нет, я не смогу. Это глупое хвастовство, почти детское. Мне становится не по себе просто от того, что я представляю, как говорю об этом кому-то. Хотя Мелани мог бы сказать. Да, жаль, что Мелани этого не видела.***
Альбус нехотя поднимает палочку, отражая мое заклинание, хотя оно вышло не таким уж слабым для первого раза. Поскольку Люпин дал нам на самостоятельную отработку всего двадцать минут, я почти беззвучно повторяю его, чтобы не терять времени. На этот раз Ал дергается от резкой вспышки, хватаясь за глаза, и с минуту ожесточенно трет их. — Твоя очередь, — говорю я, когда он хмуро фокусируется на мне. — Ага. Эклипс. Я держу палочку у груди, но не приходится даже делать взмах: искра заклинания тает, едва, загоревшись. Встретившись с Алом вопросительным взглядом, я чуть качаю головой. Он снова пытается, но — насколько я запомнил жест Люпина — чертит линию чар под неправильным углом. — Снова я. Альбус отмахивается, не особо интересуясь очередностью отработки, и я, как можно четче веду палочкой по схеме, чтобы он сам понял, где ошибся. Ал обращает на меня внимание лишь в последний момент, когда заклинание уже направляется к нему. — Черт! — он шипит, снова потирая глаз. — Я же должен успеть защититься. — Но ты не успел, — как можно дипломатичнее замечаю я, давая ему время прийти в себя. Ловлю удивленный взгляд Мелани, работающей в паре с Эриком, но не подаю никаких знаков: если в школе она предпочитает общаться со своими друзьями, а не с Альбусом, я не собираюсь носить ей сплетни на блюдечке. К тому же вряд ли Алу сейчас нужно ее любопытство. Я снова отражаю чары, а потом еще раз — когда Ал начинает злиться. — Может, тебе стоит прочувствовать заклинание, которое ты накладываешь на других? — спрашивает он недовольно. — Не тот опыт, о котором я мечтаю, — едва договорив, я рефлекторно отшатываюсь в сторону: успеваю только отвести пущенное в меня заклинание правее, и оно тут же сталкивается со студентом на другом конце класса. — Какого… — я смотрю на Ала, но он ошарашен не меньше моего и рассматривает кого-то за моей спиной. Я уже и сам понимаю, что чары Эклипс прилетели именно оттуда. Оборачиваюсь и сразу вижу Ричи Вандермеера, который ржет, глядя на своего партнера, стоящего ко мне спиной. Розье поднимает палочку, атакует Ричи, и смех сменяет ругательствами. Я отворачиваюсь к Альбусу. — Мудачье, — бурчит он, так же возвращая внимание мне. — Эклипс! Я пропускаю этот удар, впустую взмахнув рукой, и в последнее мгновение замечаю на лице Ала подобие удовлетворения. Не могу сказать, что ради такого позволил бы проклясть себя снова: слишком уж резко застилает глаза тьма — опустошающая и непроглядная. Я понимаю, что нужно просто подождать, но все равно прижимаю пальцы к векам. — Как успехи? — голос Люпина приближается где-то слева. — Молодец, Альбус. Скорпиус, ты видишь, что начал терять хватку? Я хмыкаю на его каламбур, но мне остается только прислушиваться к другим репликам. — В любом случае, потренируйтесь еще, — я уже различаю, как Тедди уходит к другим студентам, и, окончательно восстановив зрение, поднимаю волшебную палочку. Альбуса не особо вдохновляет продолжение. Ему удается отбить мои чары, но после этого он проходит несколько шагов до подоконника и устало садится, облокачиваясь спиной на зарешеченное стекло. Я следую за ним, чтобы это вызвало меньше посторонних вопросов. Свои у меня, однако, остаются. — Не в духе? — я сажусь рядом, и перед глазами оказывается класс, забитый однокурсниками, которые ходят на Защиту от Темных искусств почти в полном составе. — Да нет, — он дергает плечом. — А кажется, будто у тебя была тяжелая неделя. Или месяц. — Все нормально. — Уверен? С трудом и даже презрением закатив глаза, Альбус качает головой. — А что не так? Я затрудняюсь с ответом — только пожимаю плечами и прекращаю допрос. На самом деле, я не могу понять, что именно не так с Алом. Он стал раздражителен, но в то же время равнодушен. И непонятно, какую именно реакцию вызовет то или иное событие. Он уже забил на учебу, хотя с ее начала не прошло и недели, а о том, что его назначили старостой школы вместе с Розой, я узнал от Лили, но сам он не выразил по этому поводу ни малейшей радости. Вообще дурное расположение духа у него теперь гораздо чаще, чем когда-либо за шесть лет нашей дружбы. И ничего плохого словно бы не происходит, это ведь все еще Альбус — даже угрюмый и пассивный… Но при этом кажется, что не так абсолютно все.***
После колокола все, включая Альбуса, уходят, а я подхожу к Люпину, который с готовностью поднимает голову от журнала. Это кажется мне подозрительным, но я не подаю вида. — Я могу получить список дополнительной литературы? — говорю я. — Что-нибудь из области охранных и боевых чар. Для Департамента по Безопасности. — Департамент Международной Магической Безопасности, — Тедди согласно кивает и достает из ящика чистый лист. — Рад, что вы с Моррисоном смогли договориться. — Пока это лишь приглашение на общие сборы, которые пройдут зимой. Записывая в столбик книги и их авторов, Тедди качает головой: — Нет, Моррисон действительно заинтересовался твоими способностями к боевой магии. Это большой шанс, ну и хорошая практика, в любом случае, — даже если ты решишь в итоге выбрать что-то другое. — Да, — я могу только кивнуть, видя, что Люпин уже складывает список пополам. Я протягиваю за ним руку, но он медлит. — Мне показалось, Альбус сегодня сам не свой. Вот оно что. Я пожимаю плечами, не собираясь выдавать собственных умозаключений. — Встал не с той ноги. Бывает. — Да-а, — тянет Тедди, не спеша вручать мне бумагу. — Ты хочешь спросить что-то конкретное? — говорю я, пропуская условности. Он опирается на стол, выставив локти. — Ал сам не свой с тех пор, как расстался с той девушкой в лагере, Саммер. — Это не вопрос, — фыркаю я. — Полагаю, он расстроен. Разочарован. Так бывает. — Разумеется, — Тедди почему-то все еще не отпускает меня. — Надо за ним присмотреть. — Не надо за ним присматривать, Ал не маленький, — я смотрю на него прямо. — Сам ты позволял старшим за собой бегать? — Я имел в виду тебя, — не смутившись, поясняет он. — У тебя точно получится… Деликатнее. — Деликатнее — дать ему отойти и самому прийти в норму. Его бросила девушка. Это все, — я забираю список из рук Тедди и, уже собравшись уходить, спохватываюсь: — Спасибо. — Пожалуйста, — отвечает Люпин, и, прежде чем он успевает добавить что-то еще, я закрываю за собой дверь.***
Когда время ожидания истекает, начинает казаться, что ты можешь потерпеть еще. Хочется оттянуть момент расплаты, немного потомиться, замедлиться. Заслужить больше. Эта мысль сидит в голове до первой минуты опоздания, когда ты все же готов получить свое, но почему-то где-то произошел сбой, и ничего не меняется. Кажется, еще немного — и невольно затрясет. Лили раньше не опаздывала. Она появляется, когда я собираюсь плюнуть на скрытность и найти ее самому, где бы она ни оказалась. На сдвоенных Зельях? Хорошо. На собрании старост? Замечательно. В Большом зале, гостиной Гриффиндора, кабинете директора — мне наплевать, что они все подумают, — я распахиваю дверь, скрытую портьерой, и почти натыкаюсь на Лили. Хватаю за запястье, ловя губами ее веснушчатую щеку, скулу, подбородок и раскрытый в непроизнесенном рот. На языке осекает привкус какого-то крема или духов — что-то горьковатое, несъедобное, что тут же теряется за сладким прикосновением ее кожи, — я целую ее с таким упоением, что даже забываю, что собирался считать, чтобы придуманная самому себе игра возымела эффект. А Лили только усугубляет свое положение — подается ближе, впиваясь цепкими пальчиками мне под ребра, будто прошивая рубашку и кожу и оседая каждым касанием — приятно и до дрожи болезненно. Я позволяю себе только один вдох, прежде чем вернуться к ней. Два. Чувство, что я пьян. В той глубокой, погружной стадии, когда больше не весело и легко, но тяжело, почти тошно и отчего-то ясно в сознании. Когда припадаешь спиной к чему угодно, что способно держать, закрываешь глаза и ловишь невидимые шутихи, а под кожей будто мокрый песок. Ничего на свете больше не имеет значения. Ничего не существует. Я снова даю ей вздохнуть и уже после этого начинаю отсчитывать короткие, тягучие прикосновения к ее губам. Три. Четыре. Пять. Кожа у Лили на шее такая тонкая, что я ощущаю, как по выступающей венке течет кровь. Придвигаюсь ближе и в короткий миг между семь и восемь осознаю, что пах сводит жаром, — я слегка прикусываю растревоженную кожу чуть ниже Лилиного уха, уже понимая, что там проступит след. Я знаю, что мы не зайдем дальше. Я знаю. Я не могу остановиться. Отступив, я опираюсь спиной на противоположную стену коридора, глядя на Лили из-под полуприкрытых век. Пытаюсь сосчитать хотя бы до трех, и тут же вспоминаю, что не досчитал до десяти, и медленно приближаюсь снова. Лили переводит дыхание, не сводя с меня черных, раскрытых до края радужки, зрачков. Вокруг ее рта смазалась красная помада, куда бледнее ее собственных горячих губ. Я протягиваю руку, чтобы стереть ее, но Лили перехватывает мои пальцы, переплетая со своими, и тоже делает шаг навстречу. — Я не могла отделаться от Алиши. — Скажи ей, что идешь ко мне, и она больше никогда с тобой не заговорит, — предлагаю я, поднося к губам ее запястье. — Это ты мне предлагаешь? — Лили выгибает бровь, и у меня по телу проходит судорога — в последний момент я останавливаю себя, едва не подавшись вперед. Опускаю свободную руку на уровень ременной пряжки, чтобы Лили не смутилась. — А что, слабо? — чуть улыбаюсь, прослеживая каждое крохотное движение ее лица. — А я так и сделаю! — вызывается она. — И больше не будешь опаздывать. — Да и вообще времени у меня побольше будет. — Можно вообще сказать всем, что ты поехала домой, и мы поселимся прямо здесь. — Что ж, тогда тебе придется сымитировать собственную смерть, потому что иначе ты от Аделы не избавишься. Я запрокидываю голову назад, стараясь удариться затылком как можно громче. Получается достаточно болезненно, и Лили тут же дергает меня за руку ближе к себе. — Нет, мне еще нужна твоя голова для одного дела. — Попробую угадать… — Не угадаешь, — неожиданно спокойно отзывается Лили. — Нужно, чтобы ты достучался до Ала. Я выдыхаю сквозь стиснутые зубы и смотрю на нее так же пристально, как часом ранее на Люпина. — Зачем? — Он не в порядке, — Лили хмурится и кусает нижнюю губу. Не стань тема такой острой, я бы снова поддался. — Это нормально, он переживает тяжелое расставание. — Прошел месяц. И он мог бы поделиться с кем-то, но он замыкается в себе. Никто не может на него повлиять. — Не надо на него влиять, — фыркаю я. — Прошел всего месяц. — В Саммер даже не было ничего такого… — Это не нам решать, — я обрываю ее, и, сдаваясь, провожу ладонью по волосам. — Послушай, я не хочу из-за этого спорить. Я говорил с Алом сегодня, он утверждает, что все в порядке. Я буду за ним приглядывать, ладно? Но не надо на него наседать. Несколько секунд Лили продолжает терзать губы, а заодно меня, пока наконец не признает: — Хорошо. — Отлично, — подхватываю я. — А сейчас, извини, мне нужно завершить одно дело… Я целую ее снова, на восемь, девять и десять, пока на последнем поцелуе она сама не упирается ладонями мне в грудь. — Мне нужно на собрание старост. — Скажи им тоже. — У нас другая тема собрания. Мир вокруг тебя не вертится, Малфой! Я тихо смеюсь, порываясь поднять ее над полом и прокрутить вокруг себя, чтобы доказать, что очень даже вертится, но между нами стоит кое-что, к сожалению, не уместное в данной ситуации. — Ладно-ладно. Я найду, чем убить время. — Поговори с Алом, — напоминает Лили. — Кайл написал мне, что Саммер не вернулась в школу, и они не знают, где она. Альбус, кажется, был не в курсе, но не слишком удивился… Я мрачнею. — Черт. Я пойду, — я целую ее на прощанье, и, прежде чем ухожу, она успевает поправить мне волосы. Я проверяю не осталось ли на мне ее помады, и выхожу через ближнюю к лестнице дверь, пытаясь сообразить, где найти Альбуса. В прошлый раз мои поиски увенчались успехом только через полчаса — на открытой площадке астрономической башни. На этот раз там оказывается пусто, и проще всего было бы заглянуть в карту Мародеров, но Ал уже забрал ее у меня. Без толку обойдя все знакомые мне уединенные места и общие залы, я допускаю, что он может сидеть в факультетской спальне, но оттуда мне его точно не вытащить. Я решаю дождаться ужина и возвращаюсь в гостиную Слизерина. Уединенная и полутемная — даже с распахнутыми на глубину озера портьерами — общая комната полна народу, но почти безмолвна. Когда здесь нет компаний, в основном из шестикурсников и младших, кажется, что это вода снаружи поглощает все звуки. На самом деле все заняты собой и своими делами, рассредоточившись по большому и удачно зонированному пространству. Я вижу Мелани сидящей на подоконнике под иллюминатором — ее любимом месте — и на удачу даже без Эрика и компании. Уже собираюсь к ней присоединиться, но кто-то окликает меня из-за чайного столика, скрытого ширмой. Я подхожу и вижу Терезу, которая сидит одна, с раскрытым перед ней маггловским органайзером. Некоторое время она еще смотрит в него, а потом вскидывает голову. — Прости, — она качает головой и снимает очки. — Если ты не торопишься, присядь, пожалуйста. Молча заняв свободное кресло, я показываю, что внимательно ее слушаю. — Кубок школ по квиддичу, — произносит она. — Макгонагалл просит капитанов отобрать лучших из факультетских сборных в команду Хогвартса. — Да, уже обсудил это с Голдстейном и Белл-Флеминг, — говорю я невозмутимо. — Это хорошо, — Тереза сдержанно улыбается, — но я немного о другом. Двойная нагрузка. Я вежливо поднимаю брови. — Те, кто попадут в обе команды, будут вынуждены разрываться между кубком Хогвартса и кубком школ. Плюс нагрузка по учебе. — Так и есть, — вздыхаю я. — Но взять в сборную школы тех, кто недостаточно хорош для факультета, мы не можем. Как и ослабить состав Слизерина. Я сообщу все это тем, кто придет на отборочные. Может, среди них будут те, кто хочет играть именно за школу, или готов к двойной ответственности. Помедлив, Тереза кивает. — Ладно. Когда состав сборных определится, принеси мне, пожалуйста, список слизеринцев, занятых в обеих. Я поговорю с преподавателями, может, удастся, получить для них поблажки по учебе или дополнительные задания, чтобы не отставали… — Было бы здорово. — Ты, как капитан, разумеется, будешь везде? — спрашивает Тереза, и я хочу как-то парировать, но потом понимаю, что спрашивает она вполне мирно. — Еще ничего не решено. Она хмыкает. — Ну да, потянет ли команда четырех капитанов? Я решаю не отвечать. — На этом все? — Да, — Тереза ставит галочку на странице своего блокнота. Из уважения я не вчитываюсь. — Скорпиус, — говорит она, когда я уже встаю. Выдерживает паузу. — Я никогда не вешала на тебя репутацию и прошлые взгляды твоей семьи. Напрягшись, я ожидаю продолжения. — Но то, что говорит твоя невеста… Я не успеваю отвести взгляд, когда она перехватывает его и удерживает. Смотрю несколько секунд, слыша все слова, вертящиеся на языке, которые я сказал бы, будь я… Будь я не я. — Будь снисходительна, Тереза, — наконец прошу я. — Адела увидит, какой мир ее окружает и поймет свои заблуждения. Пожалуйста. Она поджимает губы и неопределенно мотает головой. Я вижу, как ее пальцы теребят уголок блокнота. Кивнув ей и не получив реакции, я выхожу из-за ширмы и с тяжелой головой сажусь рядом с Мелани. Она поднимает на меня взгляд, но тут же гордо отворачивается. Еще и это. — Не строй из себя обиженную. Она оскорбляется почти всерьез: — А у меня есть повод? Хорошая попытка. — Да, ты права, ни единого. Она фыркает, поднимая свою книгу повыше. — Ты не знаешь, где Адела? — я замечаю, что ее нет в гостиной, и, разумеется, она может быть в спальне девочек, раз Тереза здесь, но проверить я не могу. — Мне, слава Мерлину, не нужно за ней следить. — Но, может быть, ты видела… — мне совершенно не хочется искать Аделу, поэтому проще немного помучить Мелани. — Может, купишь ей радионяню? Я бросаю на нее косой взгляд, заметив, какой язвительной и довольной становится ее улыбка. — Или просто светильник — говорят, моль сама летит на свет. — Теперь будешь упиваться сарказмом над Аделой вместо Лили? — хмыкаю я. Она пожимает плечами. — Теперь у меня вдвое больше тем для сарказма, — Мелани перелистывает, то ли и правда успевая читать, то ли просто, чтобы задеть меня. — Может, тебе третью девушку завести? — Размялась? — невозмутимо уточняю я. — Не так хорошо, как ты разминаешься перед забегом между Лили и Аделой, — с удовольствием отвечает она. — Фух, вот теперь день прошел не зря. Если тебе не нужно от меня чего-то конкретного, то дай мне, пожалуйста, почитать в одиночестве. — Так и скажи, что у тебя кончились заготовки, — я насмешливо смотрю на нее, но все же встаю с подоконника. — Не волнуйся, к ужину я накоплю еще, — парирует она, уже не отрываясь от книги.***
Альбуса и правда удается застать в Большом зале, на краю гриффиндорского стола — то ли в одиночестве, то ли в уединении. За месяц в МАЛе я почти привык, что мы так или иначе встретимся в комнате или на обеде, а в Хогвартсе как будто стало куда больше мест, чем я когда-либо знал. Впрочем, для Ала их всегда было много благодаря Карте Мародеров. Я сажусь напротив, и несколько секунд наблюдаю, как он неохотно копается в своей полупустой тарелке, так и не подняв голову, чтобы увидеть меня. Или ему просто нравится делать вид, что он никого не замечает, чтобы минимизировать контакт с окружающими. В любом случае, ему не удастся совсем уж от меня избавиться. Это вроде как… суть дружбы? — Я все-таки думаю, тебе пора развеяться, — без предисловий, говорю я, забирая стакан прямо из-под руки Альбуса. Схватив воздух, он мрачно смотрит на меня. — Я, кажется, не просил ничьей помощи или… советов. — Ну, а как ты себе это представлял? — я делаю пару глотков воды. — Все посмотрят на твои страдания и забудут? — Я не страдаю, — пожав плечами, Альбус тянется к пустому стакану рядом с соседней тарелкой, но я успеваю забрать его свободной рукой. — У тебя очень влиятельная семья, Ал: по части заботы они почти мафия. Если ты не хочешь, чтобы они взялись за тебя всерьез, лучше сделай вид, что у меня получилось встряхнуть тебя. — То есть они послали тебя? — он спрашивает, но энтузиазма так и не проявляет — скорее что-то прикидывает в уме. — Нет, они все мечтают вправить тебе мозги самостоятельно, — я вообще не смотрю на Альбуса — только перекатываю в ладонях стаканы. — И ты? — это звучит как обвинение. — Не думаю, что тебе есть что вправлять, — хмыкаю я. — Потому не собираюсь даже пытаться. По-моему, ты просто создал о себе неправильное впечатление. — Я что, благородная девица, чтобы «создавать впечатление»? — Ал возвращается к своей тарелке. — Альбус, я приму тебя даже благородной девицей, — серьезно говорю я, но ухмылка сама просится на лицо. — Ой, иди на хер, — он снова пытается забрать у меня свой стакан, но я не позволяю. — И, блядь, отдай мне уже! — Я поставлю тебе вечером полный, — предлагаю я, — если согласишься смотаться в «Кабанью голову». Он долго пережевывает кусок, а потом говорит: — У меня нет настроения. — Никто не приходит в «Кабанью голову» в настроении. Она создана, чтобы выпускать таких людей. Ал явно собирается отмазаться или снова послать меня, но я опережаю: — Слушай, я не прошу тебя решить все свои проблемы за один вечер, только предлагаю провести его не в этих стенах. — А что, жонглировать своими девочками тебе уже надоело? Я прищуриваюсь, не совсем понимая, что он имеет в виду. — Ну, Лили, Адела, Мелани, Лили, Адела, Мелани, — ой! — Ал выпал… Он произносит это таким непривычным, бездушным тоном, что меня коробит от его слов и того, что он и правда может так считать. — Альбус… — Я понял, вечером мы идем в Хогсмид, — перебивает он, уже более злобно. — Иди жонглируй дальше, пока все не посыпалось. Молча вернув ему стакан, я встаю и выхожу из-за скамьи. — В девять у Одноглазой ведьмы, — говорю я и оставляю его в — очевидно — долгожданном уединении. Сбитый с толку его агрессией, я даже не сразу понимаю, что пошел не в ту сторону — обычно я хожу вдоль всего стола Гриффиндора, чтобы лишний раз увидеть Лили, а теперь свернул в конец зала, чтобы пройти мимо всех к слизеринцам. Это вызывает досаду, как только я вижу сидящую на привычном месте Аделу. Один. Хорошо хоть рядом с ней сидит Мелани. За это я, конечно, вычитать не стану: вот еще — чтобы сестра лишала меня поцелуя любимой девушки. Хотя, узнай она о моей глупой игре, только этим бы и занималась. — Скорпиус, наконец-то! — я почти слышу, как это произносит Адела, но вместо нее говорит Мелани, и я поднимаю брови, глядя как она воодушевляется. — Что-то случилось? — уточняю я, подозрительно глядя на нее, и сажусь напротив них. — Вообще нет, — сестра тут же как-то весело пожимает плечами, вызывая у меня смутное чувство тревоги. — Но, наверное, я что-то не то съела. Или просто не перевариваю кого-то. Я закатываю глаза, а когда снова встречаюсь взглядом с Мелани, на ее лице сияет довольная улыбка. И правда накопила. — Попроси у Вик рвотное, — осадив ее, я начинаю набирать еды. — Да меня и так вот-вот стошнит, — похоже Мел доставляет особое удовольствие острить об Аделе в ее же присутствии, и то, что последняя не чувствует себя объектом насмешки, — одновременно изумляет и огорчает меня. Адела все же косится в ее сторону — недоуменно и хмуро — но вряд ли это связано с тем, что ее осенило. — А кто такая Вик? — отчетливо спрашивает она, и я вижу, как плещется сок в стакане Мелани, когда она трясущейся рукой подносит его к своему ухмыляющемуся рту. — Виктуар, наша колдомедичка, — Мел почему-то решает ответить сама, хоть ей и радостно видеть, как Адела реагирует на каждое женское имя, которое я произношу. Я благодарю ее взглядом, но допрос на этом не заканчивается. — Кажется, это всеобщая привычка — обращаться только по имени? Два. — Вик мне практически родственница, — говорю я невозмутимо. — Она жена моего троюродного брата. — О, — Адела понятливо кивает, а Мелани дергается и, откашлявшись, извиняется: — Прошу прощения, подавилась. Я возвращаюсь к ужину, не теша больше ее самодовольство. — Мелани, не могла бы ты показать мне музыкальную комнату? — О, — в одном этом возгласе так явственно звучит огорчение, что я уже знаю, что сестра ответит, — прости, я обещала помочь своей однокурснице с Зельеварением. Но я могу объяснить тебе, куда идти. Да уж, посылать она умеет. — Хорошо, спасибо, думаю, что я уже начинаю неплохо ориентироваться здесь, — соглашается Адела. — Поднимешься по главной лестнице на второй этаж и повернешь направо. Там, в конце коридора, будет дверь напротив… — Нет, Мелани, — вмешиваюсь я, уже мысленно представив, куда приведет эта дорожка. — Ты что-то путаешь. В конце коридора на втором этаже только туалет Плаксы Миртл. — О, Мерлин! — притворно изумляется она, приложив ладошку ко рту. — Разве я сказала второй этаж? Я имела в виду третий. — Я провожу тебя, — обращаюсь я к Аделе, снова не удостоив шутку Мелани вниманием. Сестра не показывает, но, надеюсь, ее это задело. Когда я все же случайно ловлю ее взгляд, она беззвучно декламирует: «они бы подружились» или что-то вроде того.***
Оставив Аделу в компании рояля, я иду в спальню, чтобы забрать из сумки список, который дал мне Тедди. И несмотря на то, что я знаю, где его искать, мне все равно приходится провести несколько долгих минут в спальне, невольно слушая, как Честертон и Вандермеер обсуждают какой-то матч по квиддичу, в то время как Розье разбирает книги на своей полке. Я не люблю сидеть в комнате, если они здесь, кроме случаев, когда собираются все, включая Эрика и Уолтера. Разумеется, можно просто игнорировать их, но даже просто мельтеша на краю взгляда, Розье и его компания раздражают меня. Задернув же полог кровати, тем самым отгородившись, я покажу, что они действительно причиняют мне какой-то дискомфорт. Лучше уж делать вид, что у меня полно дел вне этой комнаты. На выходе я как раз сталкиваюсь с Эриком, но провести остаток вечера в библиотеке все равно полезнее, поэтому я только киваю ему и направляюсь к главной лестнице. В коридоре возле читального зала полно студентов со стопками книг, и, пропустив нескольких в дверях, я подхожу к столу библиотекарши и вежливо произношу: — Добрый вечер, мисс Патил. Она отрывает взгляд от самозаполняющегося формуляра, и, неодобрительно прищурившись, возвращается к работе. Так и не дождавшись, пока она спросит, что мне нужно, я сам протягиваю ей бумагу. — Мне выдали список дополнительной литературы, и я бы хотел узнать, какие из этих книг у вас есть. Мисс Патил снова — медленно и неохотно — поднимает глаза, теперь уже на мою руку, а потом все же забирает у меня пергамент. Быстро взглянув на него, она снимает с формуляра перо и переставляет его вертикально на мой список. — «Основы магических боевых искусств» — нет! «Дуэли и дуэлянты» — нет! «Сопряжение чар» — нет! Следуя ее словам, перо дерзко вычеркивает книги из списка. — «Защитные чары» Альфиуса Четтерлея — в единственном экземпляре, выдана студенту, — ей как будто доставляет удовольствие произносить это, и она не менее воодушевленно продолжает: — «Введение в Темные искусства» — хранятся в Запретной секции. Малфой, вы действительно полагали, что я выдам вам книгу из Запретной секции? У меня уходит пара секунд, чтобы переварить все сказанное ею, а потом я сглатываю: — Профессор Люпин составил для меня этот список. Он, наверное, не знал, что эта из Запретной секции. Мисс Патил яростно выдыхает. — Профессор Люпин, конечно же, знает, какие книги разрешены к выдаче студентам, и, если он не предоставил вам своего письменного разрешения, значит, счел, что вам эту книгу получать не следует. Я смотрю на библиотекаршу, тщательно скрывая недоверие и злобу. Уж кто-кто, а Тедди бы никогда так меня не подставил. Тем не менее, я аккуратно вытаскиваю бумагу из-под пера, убеждаясь, что слова еще можно различить, а потом складываю ее и убираю в карман. — Благодарю за просвещение, — я отвешиваю ей едва заметный поклон, — и ваш бескорыстный труд по заботе о юных умах. Мисс Патил требуется время, чтобы перебрать мои слова в попытке найти грубость или придраться к тону, и я успеваю отойти от нее, направившись в секцию с книгами по Заклинаниям и Защите от Темных искусств. Здесь царит почти идеальная тишина, за исключением редких шагов или шорохов страниц. Я останавливаюсь у стеллажа с периодическими изданиями и просматриваю корешки в поисках чего-то нового. Может, привезли хотя бы свежую «Магию сегодня» — там есть крохотный раздел о новинках книг, которые уж точно разрешены к прочтению студентам. Вообще-то надо просто подойти к Тедди, чтобы он выписал мне разрешение, но библиотекарша сегодня не слишком задела меня, чтобы бежать утирать ей нос. Да и всех книг у нее все равно нет. Закажу часть во «Флориш и Блоттс», а за запретной, так и быть, приду с разрешением. Я вытаскиваю с полки летний выпуск «Магии сегодня», который все равно нельзя выносить дальше читального зала, и в этот же момент с той стороны шкафа раздается робкое покашливание. Я прислушиваюсь, но, когда это не помогает, вытаскиваю пару соседних журналов, чтобы образовать окошко. Ничьего лица я все равно не вижу — только знакомую рыжую макушку. Лили поднимает голову, ловя мои глаза через стеллаж. — Ты поговорил с Алом? — тихо спрашивает она, и я молча возвращаю журналы на место. — Очень смешно. Так, поговорил? — Я не знал, что это было так срочно, — хмыкаю я, не желая сразу отчитываться, что их с Тедди инициатива исполнена. — Я видела, как ты подсел к нему за обедом. — Мы помолчали. — Вы разговаривали, — настаивает она. — Ты за нами следишь? — Я переживаю, — то ли это объяснение, то ли оправдание, но слышать все равно приятно. Хотя тут она печется не обо мне. — Он согласился прогуляться в Хогсмид сегодня. — И что же вы планируете там делать? — подозрительно спрашивает Лили. Я пожимаю плечами. — Да ничего особенного. Поговорим. Выпьем немного. Может, обстановка развяжет Алу язык. — То есть ты собираешься напоить моего и без того нездорово выглядящего брата?! — Таков план, — соглашаюсь я. — Но, пожалуйста, я не вижу твоего лица, но звучишь ты слишком возмущенно. Возможно, Алу надо просто расслабиться. А под вашим Уизли-Поттеровским надзором это сделать невозможно. Едва он стал вести себя иначе, а это уже заметили и приняли к исправлению… Хотя я не знаю, почему все еще строю из себя несогласного с их политикой. С Альбусом действительно не все в порядке, но такое наглое стороннее вмешательство, практикуемое в их семействе, раздражает, и, похоже, не только меня, если Ал вместо того, чтобы открыться навстречу заботливым объятиям, только сильнее замыкается в себе. Я вздыхаю. — Пока это максимум, чего от него возможно добиться. Поэтому Альбус подождет… хотя бы до вечера. Лили молчит. — Мы договорились с ним встретиться в девять. — Ага. — На собрании старост ты уже была, как и с Алишей, как и со всеми своими друзьями-однокурсниками, и даже письмо из Салема ты уже получила. — Это было не сегодня, — отвечает Лили, и я продолжаю просто, чтобы продолжить говорить с ней. — А когда? — Когда Кайл поздравлял меня с Днем рождения. — Когда это он успел поздравить тебя? — я пытаюсь разглядеть ее сквозь плотно заставленные полки. — Вчера, — быстро отвечает Лили, и мне начинает казаться в этом что-то неладное. — И что он написал? — я прикидываю, в какую сторону стеллаж закончится раньше. — Поздравление, Малфой, — она фыркает. — Милое, наверное, было письмо… — И подарок тоже. — Он еще и подарок прислал? — И все это раньше тебя, чтоб ты зна… — хмыкает Лили, но последнюю часть проглатывает, потому что я уже смотрю на нее в проходе между рядами, быстро сокращая расстояние. Она не успевает отпрянуть, когда я вжимаю ее в стеллаж, короткими поцелуями спускаясь по ее лицу к шее и ниже. Лили издает лишь тихий, невыразительный вздох, слабо сжимая мои руки — то ли в попытке прижать, то ли отнять от своей талии. Я возвращаюсь к ее губам, и она с готовностью вскидывает голову, ища моего внимания. Стеллаж тихо, но протяжно скрипит под давлением двух тел, и я тяну Лили к себе, чтобы не издавать лишних звуков. Она обнимает меня за шею, будто стараясь подняться выше, и я уже подхватываю ее за талию, предвкушая, как она закинет ноги мне на пояс, когда слева раздается какой-то звук. Лили оборачивается — быстрее меня, а потом успевает увидеть немного больше, чем я. Скрывшаяся за стеллажом фигура. Судя по шагам, он уже ушел далеко, но профиль, который я успел уловить, еще долгие, нескончаемые секунды стоит у меня перед глазами. — Скорпиус, — я чувствую, как пальцы Лили разжимаются, и ладони останавливаются у меня на груди. С трудом фокусирую на ней взгляд. Я все еще держу ее за талию, и внезапно это начинает казаться уликой, неопровержимым доказательством, страшной ошибкой, которую наблюдал тот, кто не должен был. Я опускаю руки, но Лили своих не убирает. — Это ведь был Ро… Кристофер Розье, да? Я только киваю, снова теряя ее из виду. Просто рассеивается взгляд, и на череп начинает давить изнутри со страшной силой. — Это плохо? — едва шепчет Лили: и взгляд у нее при этом такой сожалеющий, будто это она бросилась на меня с поцелуями посреди библиотеки. Я очень хочу сказать ей — хочу сам думать — что ничего за этим не последует, но вместо этого в голову лезет другое, от глупого до невозможного, потому что Розье может сделасть с этой информацией, с нами что угодно. Мне невыносима одна эта мысль. — Вопрос в том, насколько, — едва сумев разжать зубы, отвечаю я.