Мередит Лютер было три года, когда она очутилась на пороге приюта Вула, а её брату — шесть, и он, собственно, мелкую сестру и держал на руках, когда их родители, спеша в другую, «более развитую» страну, кинули обоих детей у дверей первого попавшегося детского дома и исчезли с концами.
Мередит до сих пор помнит, как Элайджа тихим, бесконечно печальным голосом объяснял ей, что мамы и папы больше не будет, так как они улетели на небо. На небо — потому что Элайдже легче думать, будто они умерли, ведь всё же было так хорошо! Они были прилежными, добрыми детьми, всегда помогали и слушались, всегда следовали правилам, и не было никакого повода их предавать и оставлять одних в большом-большом мире.
Элайджа вообще был не по годам умным мальчиком, и всё дерьмо, которое можно было найти в их человеческих душах, если прямо смотреть, собралось именно в Мередит. Элайджа мыслил креативно, хорошо понимал науку, говорил негромким, ровным голосом и старался разрешить конфликт мирно, а вот младшая сестра… Но это потом — сначала она была слишком маленькой. Слишком маленькой, впрочем, ей тоже нельзя было оставаться надолго.
Приют Вула — место, где собрались брошенные, ненужные, злые и потерянные дети, а также брошенные, ненужные, злые и потерянные воспитатели, которые по каким-то космическим причинам оставались приглядывать за детьми. Зачем? В чём смысл озлобленным взрослым наблюдать за озлобленными сиротами, делая их ещё злее? Мередит этого понять так и не смогла. До того, как контингент воспитателей почти полностью сменился, приют походил на дом, где нужно круглосуточно выживать.
С маленькими детьми «работали» младшие воспитатели. Работали — это вовремя сгоняли на еду, били, когда дети делали лишний шаг, и напоминали, что никто с ними сюсюкаться не будет никогда. Более старшими детьми «занимались» все остальные воспитатели — заставляли работать без выходных, секли, но зато давали какое-то образование. «Общение» в список на день не входило, и дети контактировали исключительно друг с другом: дрались, сплачивались в «стаи», лупили слабых и, в основном, рычали друг на друга вместо разговоров.
По крайней мере, Мередит так казалось. Её Элайджа отчаянно не подходил этой своре потерявшихся в себе дикарей, и она даже однажды предложила ему сбежать отсюда — только ему, потому что трёхлетней девочке сложнее скитаться, да и она сумеет выжить здесь. Научится.
Но Элайджа не хотел её бросать так же, как бросили их родители. И однажды, когда Мередит исполнилось четыре, а ему семь, девочка смотрела, как Элайджу забивают толпой.
Он же слишком тихий, слабый и умный. Совсем не бешеный. И за себя постоять не может.
Мередит казалось забавным то, что через пару лет, когда большинство дикарей сдохло от очередной эпидемии, как, кстати, и часть воспитателей; в приют пришла работать миссис Коул и несколько новых «начальниц», Лютер обрела славу «самой дикой» среди оставшихся девочек. Забавно так же и то, что за эту «дикость» её лупили чуть ли не больше, чем когда приют походил на лагерь для малолетних преступников, пытаясь эту «дикость» из неё выбить.
А вы посмотрите, как вашего брата забивают насмерть толпой! — орала девочка истошно, и со временем некоторые мягкотелые воспитательницы попытались подойти к ней с другой стороны — с теплом, — но было поздно. Мередит выросла циничной, жёсткой, прямолинейной и ненавидящей подавляющую часть человечества. А больше всего тех, кто издевается над слабыми.
Поэтому она и взяла под крыло двух девочек — не то чтобы ей хотелось, но Мэри и Эми настолько вписывались в роль будущих жертв, что аж в сердце что-то дрогнуло. Со «сменой власти» в приюте дела пошли вверх, такие садисты, как раньше, попадались гораздо реже, но приют есть приют — так или иначе, выживать надо, иначе сгинешь. Мередит даже Риддла этого заарканить хотела, уж очень сильно на него мальчишки наседали, но затем поняла: роли жертвы и охотника во взаимоотношениях Тома с окружающими как-то плывут. До определённого возраста он постоянно оказывался целью, но потом… В общем, ни раньше, ни позже Риддл не желал принимать чью-либо помощь, даже если частенько являлся на завтрак с синяками и порезами. А уж когда напал на ни в чём неповинную Мэри… Нет, с этим Мередит мириться не стала.
А потом в приют привели Асуру Стоун.
С полувзгляда Мередит распределила засранку на одну полку к Тому Риддлу и была очень недовольна, что её протеже, Мэри и Эми, новенькой чрезвычайно заинтересовались. Приходилось таскаться рядом; позволить Стоун навредить своим мелким леди Лютер не могла.
Но Стоун и не собиралась. Несмотря на то, что Мередит уверена: Асура, хоть и мелкая ещё, относится к тем людям, которые любят причинять боль другим, она ни разу и виду не подала, что ей хочется поиздеваться над глупенькими «леди». Она вообще странная. Похожая на Риддла, но одновременно и другая абсолютно.
Интересная. Когда Лютер впервые поймала её взгляд, хоть и ненавидела смотреть людям в глаза, её будто накрыло — Асура Стоун
пиздец интересная. Она даже угрозу её мимо ушей пропустила, отпрянула скорее потому, что кто-то сумел её
заинтересовать.
К чертям Риддла, тоже, с какой-то стороны, неуловимо заставляющего присматриваться, Мередит Лютер просто обязана разгадать эту странную холодную девчонку.
Смешно, но Мередит начала искать её взгляд постоянно. Сами глаза её были завораживающими — почти прозрачными, светлыми-светлыми, как льдинки, в них хотелось и не хотелось смотреть одновременно, потому что холодно; но там было что-то ещё. Взрослое. И взрослое не в том смысле, который обычно вкладывают, когда ребёнок вырос раньше положенного срока, как сама Мередит, хотя и это в глазах Стоун имелось, а будто… Будто глаза взрослого человека прилепили на лицо маленькой девочки. Это вызывало почти что восторг, и Лютер с некоторой досадой осознала, что немножечко сходит с ума.
Она даже ублюдочность, которая в Асуре явно имелась, не замечала, в отличие от того же Тома!
Пришлось побыть паинькой, чтобы её, приютскую дебоширку со стажем больше десяти лет, и Асуру, которую буквально за месяц пребывания в приюте за глаза даже воспитатели начали «ласково» называть змейкой (естественно, ядовитой, просто бочку катить на семилетку как-то глупо), ставили в пару, всё равно Асура мало с кем приживалась (с Томом особенно, — гадливо думала Мередит). А уж когда Стоун попёрла против Тейт — одной из немногих, кто остался из старого состава воспитателей, — Лютер чуть экстаз не отхватила. Вот это сталь, вот это сила, Тейт даже её саму в дрожь бросала!
Асура Стоун — высокая для своих лет, худая и по-своему изящная. Мередит слегка недоумевала, как девочке удаётся совмещать пресловутую наипрямейшую осанку, которую так любила Стейн, и любовь к мужским дракам. Она смотрит, будто постоянно целится, кому бы сломать челюсть, даже если опасности нет, она будто всегда наготове, будто всегда ждёт какого-то подвоха, и Лютер могла её понять. А ещё могла понять то, что Асура никому не доверяет.
Если убрать это и нарядить в платье, Асуру можно было поместить в коробку и подарить Мэри как фарфоровую куколку. Чёрные жёсткие волосы спускались почти до талии и, наверное, будь покороче, обязательно бы завились милейшими кудряшками. Вечная слегка болезненная бледность, тонкие черты, тонкое тело, тонкая, уже наметившаяся, женская талия; господи, лично для Мередит она — идеал, если бы… если бы что?
И это «если бы» почему-то горько впечаталось в душу, когда по приюту разлетелась новость, что Стоун полезла к Риддлу в постель. Вообще, новость эта была заглушена тем, что Асура ухитрилась
странно отделать Кола Томпсона, но отчего-то Мередит сосредоточилась именно на первой части произошедшего. Им восемь, в самом деле, ничего такого, Лютер знала, что Асура плохо спит и постоянно мёрзнет, но… но… Какого чёрта она попёрлась к Тому, если Мередит уверена, что они ненавидят друг друга?
Помилуйте, она даже опустилась до того, чтобы выпустить свою неприязнь к Риддлу в слова! Но после того дня что-то определённо изменилось: этих двоих стали видеть вместе гораздо чаще, пусть и в основном в драках.
Бледные, высокие, темноволосые, злые. Мередит, фланируя по приюту, сдерживала идиотский горький смех и чувствовала, что насколько она начинает
действительно ненавидеть Риддла, настолько мягче становится, когда думает об Асуре. Такая глупость, что побиться бы головой об стену! А Риддла со Стоун — на обложку страшных сказок для детей. И Лютер снова начинала смеяться.
И может дело во всяких неправильных чувствах, но обнаружить то, что Асура умеет колдовать, отчего-то не стало жутким сюрпризом. Наоборот, только сильнее раззадоривало! То, что Риддл такой же — тоже не особо жутко, но тут уж скорее мрачное принятие судьбы. Может, как раз из-за этого они и стали постоянно болтаться вместе? Почувствовать бы облегчение, но хер там плавал. На самом деле, облегчение она ощутила, когда уяснила, насколько Асура в самом деле старше — ей двадцать четыре, и «неправильные чувства» хоть на чуть-чуть стали более правильными.
Асура
доверилась ей. Пусть в своей манере, пусть грубо и с ударом в душу, но доверилась. Мередит стало лучше, а ещё легче получалось игнорировать существование Тома Риддла, который, похоже, вообразил на девятом году жизни, что существует такое понятие, как «дружба». Впрочем, Лютер всё ещё сомневалась, что он способен хоть на какие-то человеческие эмоции; в Асуре она эти эмоции видела, хоть и выкрашенные сплошь в чёрный цвет.
— Лютер, — услышала она однажды, когда рассеянно мыла окно на третьем этаже.
Пришлось оторваться от занятия и улицезреть мрачного Риддла. Пацану девять, но он уже выше шестнадцатилетней Мередит чуть ли не на полголовы.
— Чего тебе, — недружелюбно поинтересовалась девушка.
Том изучал её очень пристально, что аж волосы на затылке зашевелились.
— Она моя.
— Твоя-твоя, — покивала Мередит издевательски, возвращаясь к работе. — Какие вообще посягательства, в самом деле?
— Ты, — отрывисто донеслось из-за спины. — Ты посягаешь. — Почему-то стало холодно. — Я советую тебе оставить глупые надежды. Асура — моя.
«Оставь надежду всяк сюда входящий», — с мрачной иронией пронеслось в голове, и Мередит ощутила неожиданный страх за Стоун. Она ненавидела Риддла ещё больше — он говорит об Асуре, как о вещи!
— Шёл бы ты отсюда, недоколдун, — сводя всё к сарказму, вытянула губы в трубочку Лютер.
Но через какое-то время пришлось нанести ответный визит.
— Риддл.
Тот поднял голову от очередной книжонки по латыни, которую оба зачем-то учили чуть ли не на перегонки. Видимо, пацан решил Стоун обойти по-тихому, чтобы что-то там им обоим доказать.
— Чего тебе, — с намёком на иронию спросил придурок.
— Асура не вещь, — с нарастающей злостью проговорила Мередит негромко. — Чтобы её делить. Она принадлежит самой себе. Не тебе. Не мне.
— Да-да, — вызывая приступ чёрной ярости, отозвался Риддл, утыкаясь носом в свой учебник. — Но твоей она всё равно не будет, недоромантик.
Мередит хотелось как-то её защитить. Но проблема в том, что ей не нужна защита.
Асура красивая. Особенно красивая, когда, как всегда хмурясь, рассказывает что-то коротко о себе, о прошлой себе, и это доверие — выше всяких милых улыбок. И тем страшнее Мередит оставлять её наедине с Риддлом. Апогеем стал приход странного человека в лиловом костюме, когда Лютер уже вернулась в приют в качестве взрослого человека и воспитателя — чтобы продолжать опекать маленьких леди и свою Асуру.
— Мередит, — она почти задохнулась; это что, улыбка на её лице? — Мер, я сейчас быстро к одному человеку слетаю! Не говори пока Тому, ладно? Если не вернусь через полчаса, скажи ему, что я у Дона.
Лютер тупо пялилась на Асуру, будто впервые в жизни её увидела. И в чём-то это было правдой: она впервые видела её горящую, как солнце, а не ледяную; с
настоящей улыбкой, смягчающей её холодные черты,
вдохновлённой и настолько полной солнца, что тепло лилось через край. Захотелось сохранить этот момент в памяти навсегда, как один из самых счастливых.
— Ты чего такая радостная? — осторожно спросила Мередит; спугнёт ещё.
— Мы едем учиться! — сомнения настигли девушку ещё на слове «мы». Впрочем, глупо было бы надеяться, что два волшебника в одном здании будут учиться раздельно. — С сентября!
— А насколько? — сомнения продолжали расти.
Пожалуйста, скажи, что недалеко отсюда…
— Ну, общее обучение — семь лет, — легко отозвалась Асура. — А так — с сентября по июль. Думаю, — таким голосом, что становилось понятно — не думает, а знает, но сообщать нельзя. — Школа где-то в Шотландии.
У Мередит упало сердце.
— Ох…
— Мы будем приезжать на лето, — абсолютно не замечая состояния Лютер, продолжала вдохновлённая Стоун. — На лето нельзя там оставаться.
— А каникулы? — схватилась за последнюю надежду Мередит. — Зимние? Пасхальные?
— Ну… — кажется, Асура всё же что-то разглядела, и солнце начало уходить из неё. — Не знаю. Вряд ли.
Её не будет. Не будет. Не будет.
Мередит широко улыбнулась.
— Я буду ждать тебя!
Следующие полчаса Мередит провела на первом этаже, гоняя воспитанников на общественно полезные занятия. Нихрена они, конечно, не полезные, да и труды девочек и мальчиков, пыхтящих над шитьём и строганием дерева скорее развивало моторику и готовило детей к возможной жизни после приюта, чем действительно обеспечивало их хоть каким притоком денег на рынке (спрос на не особо нужный товар неумолимо снижался в связи с дышащей в затылок войной, да и расходники исчезали) и периодически слушая тёкший мёдом голос Риддла в кабинете Коул.
Что он там так долго мог начальнице расписывать, Лютер не представляла, зато представляла, сколько
лапш мёда будет на ушах у всех учителей в новой школе Тома уже через какой-то месяц. В принципе, суть дырявых медовых запасов Мередит поняла уже после пятого прохода мимо кабинета — помимо слов этого их Драндырберга, Том выцыганивал у Коул свободный выход им с Асурой в последнем летнем месяце в связи с подготовкой к новой школе. Мередит показалось, что Коул и без сладких речей согласилась бы — приют будет только рад избавиться от Риддла со Стоун хоть на какое-то время.
Столкнулись они на седьмом повороте Лютер возле кабинета начальницы — замотанная Мередит спровадила последний приток приютских на обязательные занятия.
— Что, — едва заметив девушку, протянул Риддл. Губы его тронула отдающая злорадством улыбка. — Узнала?
Неужели у неё всё на лице написано?
— Сколько времени? — внезапно спросила Мередит.
Риддл явно растерялся.
— Без пяти два, — заглянув в кабинет, подозрительно ответил он.
— Асура, — поняв, что прошло уже не полчаса, а минут сорок, выпалила Лютер. — Пошла к Дону.
Это было очень странно — наблюдать, как превосходство и злорадство слезают с Тома, как кожа со змеи. Он посерел, губы сложились в ниточку, а желваки заходили так сильно, будто Риддл вот-вот выплюнет какое-то смертельное проклятье. Ну, или яд.
— Давно? — хрипло спросил он.
— Сорок минут назад.
Неужели он волнуется?.. Она даже додумать не успела — Том сорвался с места так быстро, будто и вовсе растаял в воздухе.
***
Всё, что она чувствовала — отвращение и медленно, слишком медленно, даже как-то лениво переполняющую её ярость. Может, дело в наркотике? Помимо ярости и отвращения, естественно, где-то на подсознанке чувствовался и он: похожий почему-то на ртуть, Асура практически видела, как наркотик, точно яд, сковывал мышцы и мозг, отрезая возможность хоть как-то шевелиться и здраво мыслить.
Девочка ощущала себя запертой в собственной черепной коробке; тело утратило способности к существованию и перестало быть её, но она сама, крошечная и беспомощная, всё ещё была где-то там, далеко, мыслящая и ощущающая противные горячие прикосновения везде, где только можно.
— Не сопротивляйся, Асура, — шептал Дон, перетаскивая её безвольное тело на свои колени, чтобы она смогла почувствовать напряжение в его штанах. — Будет только больнее. Хотя… Возможно, эта боль будет прекрасна так же, как и ты сама.
Разве она сопротивляется? Асура не ощущала и капли сил, но, кажется, её тело само выдавало какие-то кульбиты автоматом, которые, впрочем, Кэрри без усилий подавлял. Что же делать?
— Асура, — выдохнул Дон ей в ухо, залезая руками под приютскую рубашку и проводя ладонью по подрагивающему животу. — Оу, — он тихо засмеялся, наткнувшись на ткань, прикрывающую грудь. Стейн настояла на «лифчике» у всех девочек после десяти лет, хотя зачем — неясно, большинство представительниц женского пола в приюте и намечающимися холмиками похвастать не могли в таком возрасте. — Ты у нас совсем взрослая, Асура.
Стоун смогла зашипеть сквозь стиснутые зубы — и её тут же заткнули поцелуем. Интересно, если её стошнит, это даст Асуре фору хоть в несколько минут? Но даже желудок слушаться хозяйку не желал, и девочке ничего не оставалось, как зажмуриться.
— Не бойся, — шептал Дон, стаскивая с Асуры рубашку. — Я буду аккуратно…
Я буду аккуратным, — эхом пронеслось в голове что-то затёртое и будто бы картонное. Но знакомое. —
Не сопротивляйся, маленькая…
Холод наполнял её, крутил изнутри, рвался яростным воплем и никак не мог найти выход; в противовес этому прикосновения Кэрри были почти огненными и каждый раз заставляли вздрагивать. Асура отстранённо думала, что больше никогда не сможет пить грёбаный вишнёвый чай, и внутренне хохотала от такого бреда — высоко, холодно, так, как хохотал в её снах полубезумный человек с разорванной на куски душой.
— Такая гладкая… — в голое плечо ткнулись мокрым поцелуем, и тело Асуры дёрнулось, как от электрического заряда. — Ну-ну…
Перед глазами маячил выбеленный потолок. Асура хотела, чтобы этот потолок почернел от копоти ледяного огня, что бушевал сейчас в её венах; или забрызгало кровью из вырванной глотки. Затёртые воспоминания чётче не становились, но Стоун вдруг осознала неполноценность собственной памяти — когда-то давно, в её первое детство, было нечто, что мозг решил больше никогда не вспоминать. Это
нечто отдавало дикой болью и горечью.
— М-м, — что-то горячее коснулось внутренней стороны бедра.
Ледяной огонь заполнил её всю, вывернул наизнанку, и яркой вспышкой вырвался наружу с громким треском и чьим-то коротким вскриком. Девочка почувствовала, что может двигаться — медленно, с трудом, но может; и, покачиваясь, поняла, что стоит, глядя на кресло, в котором развалился Дон.
Мозг соображал ужасно туго, но Асура сумела выцепить его изменения: в одной рубашке, полуспущенных трусах, наркоторговец казался поломанным. Обе ноги вывернуты под неестественным углом, руки раскинуты в стороны, словно он хотел кого-то обнять, и явно сломаны, грудь содрогается в неровном, поверхностном дыхании, а глаза выпучены от боли. Интересно, почему он молчит?
— Тебе, — язык не желал слушаться, но Асура откашлялась и, раскачиваясь из стороны в сторону, как вусмерть пьяная, шагнула ближе. — Никто… не поверит. — Она наклонилась, ловя плывущий взгляд с лопнувшими капиллярами. — Меня здесь…
Сегодня… Не было, — она впилась нестриженными ногтями в оголённое предплечье с лютой ненавистью, помогающей сейчас хоть как-то соображать. — Ты, жалкое… дерьмо собачье, — выплюнула Асура. Чёрная злоба наполнила мозг.
Гостиная, как минное поле после взрыва. Асура бессознательно тыкала ножом, не в силах ни одеться нормально, ни сделать хоть шаг. Руки испачкались в брызгах крови.
— Какого… чёрта?
Искреннее изумление в голосе всегда знающего, что где и как, Тома Риддла, вызвало истеричный смешок. Стоун подняла взгляд и нож, и улыбнулась тонко, так же, как Волдеморт во снах. Так же, как будет улыбаться и сам Том.
— Привет… Том, — говорить всё ещё было трудно, как и думать, как и двигаться, прошло каких-то десять минут, но девочка знала, что сделала за эти минуты многое.
Серое то ли от злости, то ли от волнения лицо Риддла вытянулось, едва он заметил подругу, сидящую на коленях перед раскуроченным, как и сама гостиная, телом. Одета девочка была только в лёгкую комбинацию, не такую почти развратную, какая войдёт в моду уже в следующем десятилетии, но и не настолько закрытую, как в прошлом. Руки и ноги её были залиты кровью.
— Ты, я смотрю, — нет, всё же злость. — Развлекаешься?
Асура задумчиво уставилась на нож в своих руках. Смотреть на Риддла отчего-то было тяжело.
— Он тебя… — на одну крошечную долю секунды Стоун почудилось, что в тёмных глазах мелькнул страх.
— Нет, — рявкнула девочка, мгновенно переполняясь злобой. — Не успел.
— Он мёртв? — очень вкрадчиво, тихо и с угрозой спросил Том. Его лицо заострилось.
— Нет, — повторила Асура чуть спокойнее. — Но пожалеет, что не сдох.
Том подошёл ближе, старательно обходя брызги крови на полу, и замер за её спиной, глядя, как нож неаккуратно вычерчивает рисунок на бедре мужчины, состоящий из нескольких рваных линий и кружков.
— Он очнётся и поймёт, что его навестила противостоящая банда, — почти ровно и безэмоционально заговорила Асура. — Знак — их предупреждение, как ты знаешь. Они искалечили его, и ему будет сложно добраться до больницы без раскрытия того, чем он зарабатывал на жизнь. Они забрали весь его оклад и заначки, весь товар, — она опустила нож. — Я смыла наркотики в унитаз и взяла все накопления, что нашла. Нам этого хватит на пару-тройку лет нормальной жизни в Хогвартсе точно. Как недальновидно со стороны Дона настолько нам доверять, неправда ли?
Она положила нож на пол и подняла на Тома абсолютно пустые глаза. Тот пару секунд внимательно смотрел на её лицо, а потом резко поднял девочку на ноги и, не отпуская, ввинтился взглядом в её плывущий взгляд.
— Я что говорил, — прорычал Риддл злобно, с почти безумными нотками. Асуре казалось, что его словно высеченное из камня лицо, сейчас переполняемое ненавистью, — не к ней — являлось отдельным видом искусства. Он боялся за неё, по-своему. — Я говорил тебе не оставаться с ним наедине! Говорил!
— И? — скупо улыбнулась Асура. — Я должна беспрекословно слушаться? — он тряхнул её, словно соломенную куклу, но Стоун продолжала как-то совершенно неправильно улыбаться. — Том, я не вещь и не твоя слуга. Да, я совершила ошибку… И я поплатилась за неё и сама исправила. — Она почти лукаво склонила голову набок, бессмысленно щурясь. — Знаю, что это странно прозвучит… Но запомни: я никогда не стану твоей слугой, — Риддл нахмурился, гася агрессию, но девочка больше ничего не добавила. — И вообще, прекрати меня лапать, ты ещё маленький.
— Стоун, — выдохнул будущий Лорд, качая головой и явно не понимая, то ли злиться на неё, то ли постучать по тупой голове. — Ты младше меня.
— Неправда, — рассеянно отозвалась та. — Я старше тебя на шестнадцать лет.
Вот оно. Том вцепился в плечи Асуры сильнее, словно надеясь вытрясти из девочки все ответы, залезть в мозги, что у него почему-то никогда не получалось — Стоун только смеялась с самой их первой встречи даже на грубое, болезненное воздействие. Как,
как она может быть старше, чёрт возьми? Что прячется за этой сказанной вскользь фразой?
— Ответь, — рявкнул Том, забыв, что не задал вопрос вслух. Асура, впрочем, поняла, он уверен.
Девочка, в лёгком нижнем белье, тонкая, бледная и всё ещё горящая странным ледяным пламенем, отвела взгляд. Не потому, что испугалась, её всегда было сложно напугать, и, раз уж она даже не плачет, что сделали бы все другие нормальные девчонки в сложившейся ситуации, ответить она могла — не хотела. Но теперь ей некуда деваться. Том не настолько джентльмен, чтобы не воспользоваться её слегка невменяемым состоянием.
— Я умерла, — коротко ответила Асура, и Риддл неожиданно для себя ослабил хватку на её плечах. — Умерла, когда мне было двадцать четыре года, и попала сюда, — она развела руками, указывая на своё тело. — Стала Асурой. Ещё вопросы?
Том смотрел прямо, бессознательно поддерживая её в вертикальном положении. Злой и непонимающий.
— Когда это было?
— В две тысячи двадцатом году, — в лоб сообщила Стоун. — Тебе бы не понравилось. Россия, серость, старый пердун во главе страны. Сраный вирус. Никакой магии. А теперь — забудь.
***
Она проснулась на знакомой железной кровати и, двинув ногой, обнаружила пружину, выпирающую где-то в районе ступней. Значит, кровать Тома. В принципе, осмотр можно было и не делать — хозяин комнаты сидел тут же, прямо над Асурой, и выглядел так, что становилось ясно: последнее пожелание Стоун он, естественно, не выполнил.
Девочка, кряхтя, попыталась сесть, но голова закружилась так сильно, что Риддл мгновенно обратился в целых пятерых Риддлов, а вместо потолка образовалась воронка. Ясно, в квартире Дона она вырубилась от наркотика, а в приют её вернул недоджентльмен Том. Оставалось надеяться, что следы их пребывания будущий Волдеморт в квартире наркоторговца ликвидировал, а напизженные Асурой деньги взял с собой — негоже такой наживой расшвыриваться.
— Половина выручки — моя, — булькнула Стоун, сворачиваясь на кровати в комочек. На это Риддл никак не отреагировал.
— Ведро, если захочешь блевать, — широким жестом указал он на пол. — Вода на тумбочке, деньги — в тайнике. А теперь я жду ответов.
Ответов он ждёт.
Там, в квартире, с мозгом, одурманенным выбросом волшебства, наркотой и неприятными обстоятельствами, девочке показалось, что раскрыть крупицу правды о себе — не такая уж и плохая мысль. Мысль, естественно, на самом деле предельно дерьмовая: Мередит, даже если очень захочет, с данной информацией ничего сделать не сможет, а вот Том…
— И какие вопросы тебя волнуют? — без энтузиазма поинтересовалась Асура.
— Почему ты так спокойно говоришь о… перерождении?
Стоун на мгновение задумалась. Вообще, опасности можно и избежать. Ну сдохла Асура в своём 2020, кусаемая коронавирусом за задницу, ну и что дальше? Не было в её времени никаких фильмов и книг о «Гарри Поттере», Роулинг писала исключительно бульварные романы, а о магии никто слыхом не слыхивал. Обычный мир, обычная история, которую ждёт и мир магглов этой вселенной. Так, в общем-то, рассказывала Асура и Мередит — в чём же тогда вопрос?
— А как мне реагировать? — девочка перевернулась на спину и отстранённо задумалась, кто переодел её в чистую одежду. — Моя жизнь там была дерьмовой, в том мире не было магии, а тут она есть — о чём жалеть?
— Ты знала о магии? — быстро поинтересовался Том.
— Нет, — поколебавшись, отозвалась Асура. — О ней у нас только книги были. Книги и мечтающие о волшебстве дети, всё.
Риддл на мгновение замолчал, разглядывая её лицо. Интересно, о чём он думает? Зачем ему знать о жизни Асуры «до»? Любопытство? Инвестиции в будущее? Мысль кольнула, но Стоун не настолько размякла от всего случившегося, чтобы давать будущему Волдеморту какие-то козыри, которые он мог бы потом использовать против неё.
— Как ты умерла? — вдруг спросил мальчик.
Асура аж рот приоткрыла. А это-то ему на кой хер?
— Банально, — справившись с удивлением, ответила она. — Заснула за рулём, пока ехала из одного города в другой. Выехала на встречную полосу и размазалась по более массивной машине.
— Это было больно? — задал следующий вопрос Том. — Умирать?
Она смотрела в его тёмные глаза и думала. Не делает ли она сейчас развилку? Не вкладывается ли в будущее сама? Волнует ли её это вообще?
— Да, — негромко отозвалась Асура. — Мне было очень больно.
Том зачем-то подцепил её чёрный локон на палец и принялся с ним играться. Стоун была уверена, что вопросов у него ещё с пару десятков точно, но Риддл почему-то молчал, рассеянно разглядывая её волосы.
— Спи, — наконец велел он. — Пойдём в Косой переулок завтра, если наркотик достаточно выведется, — и — не ушёл, продолжая теребить чёрный локон. — Ты не можешь быть старше меня, потому что иначе была бы умнее. У меня есть, чем заняться, кроме вытаскивания тупых девиц из очередной, — Том скривил губы. — Задницы, в которую они сами себя загнали. И не смей... — он вдруг запнулся и яростно тряхнул головой. — Не смей больше так делать.
Асура улыбнулась уголком губ, чувствуя, как напряжение, выворачивающее душу с того момента, как Дон прикоснулся к ней, растворяется в яростных движениях Риддла, не оставляющего её волосы в покое. И хоть она знала, что допрос продолжится сразу же, как девочка сможет держаться на ногах, знала, что сама будет не в восторге от собственных действий и реакций, сейчас она вдруг ощутила тёплое умиротворение.
