Non timebo mala quoniam tu mecum es

Ненавижу, — думала Асура, шагая по направлению к одной из самых знаменитых лондонских достопримечательностей. — Ненавижу его. И Лондон ненавижу. И сраного Донни ненавижу. И наркоту, блять, ненавижу, ну чего мне стоило попробовать промышлять банальным воровством? Понятно, что это ещё одна проверка. И девочка даже обдумала все теории, которые пришли на ум: если она попадётся, у Тома с Доном все шансы остаться ни при чём. Расположение жилища торговца Асура не помнила, а доказательств на причастность Тома у неё нет, выкрутиться он сумеет в любом случае, потому что он — сраная змея подколодная. Благородства в себе она не ощущала и врала бы, конечно, напропалую, подставив хоть собственный приют, если бы вылезла такая необходимость, но факт оставался фактом — сейчас она проходит проверку юного Волдеморта, а вовсе не своё «первое дело» для Донни. Хер знает, что там Том ему сказал, но, вероятнее всего, просто так её одну не стали бы отпускать. Выйдя на площадь, Стоун поняла, что реально готова убивать. Худшего места для передачи наркотиков не придумаешь! И как, скажите на милость, она этого Гарфилда Райли узнает? Спустя ещё несколько минут дело прояснилось: она узнает. Уже узнала. И это было действительно на удивление легко — Гарфилд сидел под часами на скамейке, и если на первый взгляд в нём нельзя было распознать наркомана, то на второй уж точно. Зрачки бессмысленно уставленных в никуда глаз расширены, лицо неправдоподобно расслабленно, нога дёргается в непонятном ритме. Рыжеватые волосы до плеч с одной стороны расчёсаны, с другой — колтунами, и даже вполне приличная одежда ситуацию не спасала. Твою мать, как Дону вообще удалось заставить его притащиться в центр Лондона?! Какое-то время Асура стояла, яростно сжимая в руках плюшевую лису, и просто бурлила ненавистью. Что ей, сука, делать? Совершить сделку на виду у прохожих с человеком, явно не отличающимся вменяемостью, и надеяться, что прохожие поголовно идиоты? Попытаться оттащить Райли в какой-нибудь тёмный переулок? О, да, совсем не подозрительно — восьмилетняя соплячка тягает на плечах укуренного мужика лет сорока. Дальше размышлять не получилось — со стороны мостовой шли двое, судя по одежде, полицейских. Асура едва не заорала. Ненавижу! И тут, как с диктофона, в голове зазвучал голос: ты — отвратительная актриса, и если это как-то помешает моим планам, последствия для тебя будут весьма неприятными. Ну точно. Актёрство! Риддл проверяет её на способность приспосабливаться к ситуации посредством вживания в роль! Не простой лжи и угроз выбитой челюсти, а проживания чужой ипостаси! — Пап! — сжав лису левой рукой, Асура помахала правой и направилась к Гарфилду. Вышло грубовато. — Тебе нехорошо? Непонятно, полицейские просто гуляют или целенаправленно идут в их сторону, и девочка мысленно влепила себе подзатыльник. — Э-э? — медленно выдавил её «покупатель». — Я нашла свою лису, мы можем возвращаться домой! — преувеличенно жизнерадостно воскликнула Стоун, быстро-быстро семеня к «отцу». Кажется, на Бродвее ей не выступать. — Что, опять давление? Гарфилд глупо захлопал ресницами. Девочка подбежала к покупателю, возможно, слишком быстро, и резко его обняла, чуть ли ножками не дрыгая. — Мисс, — окликнули сзади, и сердце у Асуры упало. — Нужна помощь? Она нацепила на лицо самую очаровательную, в теории, улыбку, на какую была способна, и повернулась к полицейским, которые вот именно в этот момент остановились неподалёку. Судя по направлению их движений, шли они всё же вовсе не к ним, и своим спектаклем Асура только усугубила их с Гарфилдом положение. — Здравствуйте, — вежливо, как надеялась, и дружелюбно, поздоровалась Асура. Глаз ощутимо дёрнулся. — У моего отца низкое давление, но ничего, это случается! — она шагнула чуть в сторону, чтобы дорогого «папочку» видно было минимально. — Я потеряла свою лису и, пока искала, папа присел отдохнуть. Сейчас мы немного посидим и пойдём домой к маме, ничего особенного! Один из полицейских, помладше, откровенно весело оглядел её лицо и хмыкнул. Второй, которому на вид было под пятьдесят, грустно вздохнул. Классный контраст и, кажется, дело выгорит — по крайней мере, служители закона не выглядели так, будто готовились совершить облаву на наркоторговцев. В голове мелькнула мысль, что Асура в принципе не знает, какое сейчас положение с наркотиками в Англии. — Слабое здоровье нынче у людей… Ладно, Дженкинс, пошли, раз «ничего особенного». Асуру затопило такое облегчение, которое, кажется, она ни разу за две жизни не испытывала. Даже самой присесть захотелось. Идиотизм полнейший, и потянуло же её с Риддлом «дружить»! — Давай, папуль, вставай, — прорычала девочка, подхватывая наркомана за руки, когда полиция удалилась. — Пойдём куда-нибудь в укромное место, и я тебе твою наркоту в жопу напихаю… Я хотела сказать, сочтёмся, кхм, по договорённости. Вставай уже! Пришлось пройти с вяло подшучивающим Гарфилдом несколько улиц, пока не попался какой-то сквер, еле освещённый и абсолютно безлюдный. Не желая рисковать, Асура устроилась с «отцом» на очередной скамеечке и, отцепив миниатюрную булавку на одном из швов, тихонечко нашпиговала загребущие руки покупателя двумя граммами кокаина, в качестве компенсации получив несколько лишних шиллингов. Настроение от денежки слегка поднялось, но на плюшевую лису Стоун смотрела с ненавистью. — Браво, — раздался в тишине знакомый негромкий голос спустя полчаса, когда Гарфилда уже и след простыл. — Можешь ведь, когда хочешь. Хотелось орать и ругаться. Том Риддл вызывал в Асуре разные эмоции, но на почти неконтролируемую матерную истерику мало кто был способен Стоун раскрутить — у Мередит вот не вышло. Да и в прошлой жизни «закадычный друг» больше по яйцам получал, чем по ушам, а выбешивал, между прочим, знатно. Дыша предельно ровно, девочка повернулась, прикрыла глаза, открыла, выдохнула, сжала дрожащие руки в кулаки и молниеносно врезала Риддлу в челюсть с такой силой, что тот чуть не упал, а болезненный импульс прошил руку Асуры от костяшек кулака до грудной клетки. — Ненавижу тебя, — спокойно сообщила она. — Знаю, — вопреки ожиданиям, Том даже не попытался дать сдачи. Тёмные глаза блестели в полумраке, а на губах угадывалась кривая улыбка.

***

После этого дня дела пошли куда глаже. Том каким-то образом угадывал оптимальное время для побега из приюта, а Асура «убирала» возможных свидетелей — то Ханну в нужное время спустит с лестницы, очень захотев остаться незамеченной, то, переступив через гордость, позволяла миссис Стейн охать над внезапным желанием Стоун походить в платье, что усыпляло у воспитательницы бдительность. — Это тебе, — бесстрастно сказал однажды Риддл, отсыпая горсть монет в подставленную девочкой ладонь. — С хера ли? — напрямую поинтересовалась Асура. Во внезапные порывы благородства у Тома она поверит в последнюю очередь. — За работу, — пожал плечами тот. — Ты прямолинейна. Я ценю умение сказать всё прямо, но иногда стоит слукавить, даже если не хочешь или не можешь. Ты смогла. Стоун обстоятельно задумалась, не попадается ли на какой-нибудь хитровыдолбанный крючок с риддловскими многоходовочками, но деньги приняла. Не пахнут же. Да и надеяться на делёж бюджета в будущем не стоило, а Том «работает» гораздо дольше Асуры. Каждый раз они являлись к Донни, облачались в платье и пиджачки, которые носили люди выше среднего класса — если они пойдут «торговать» в приютских обносках, это привлечёт ненужное внимание, мало ли, дети милостыню просят, ещё заинтересуется кто, — и отправлялись по адресам, установленным в начале дня «боссом». Через месяц Асура даже без подсказок Риддла курсировала по лондонским улицам — адреса часто повторялись, и запомнить нужные переулки оказалось легко. Были ещё правила: типа, не соваться в бедные районы и стараться не попадаться на глаза знакомым, если таковые имелись. Таковых за пределами приюта не имелось, но однажды, где-то к концу мая, Асура, возвращаясь ночью домой с Томом, увидела на противоположной стороне улицы доктора МакКензи. Она даже не поняла, заметил ли её Джон, но на всякий случай схватила Тома за руку и, сломя голову, унеслась куда глаза глядят — нервы всё же шалили, что не удивительно с текущей деятельностью. Занятия магией и латынью они тоже не оставляли, и, если честно, нынешний график почти совпадал с графиком Асуры в прошлой жизни — тогда она засыпала где-то в час ночи, просыпалась в четыре или пять и шла батрачить либо в институт, либо на ринг, либо с самостоятельной работой. Сейчас же отбой-подъём был почти таким же, а день распределялся на приютские обязанности, личные силовые тренировки, «курьерство» и занятия волшебством и латынью. Проблема лишь в том, что тело Асуры гораздо меньше приспособлено к «Дню Сурка», чем тело Ады. А в начале июня произошло то, что заставило Асуру истерически ржать, закусив подол платья, на чердаке. Сначала все подумали, что Деннис Бишоп просто отравился за обедом; перепроверили все запасы еды, убедились, что особо испорченного ничего нет. Но когда за Деннисом слегли почти одновременно Мэри, Малкольм, Кори, Ханна, Дейл и сестра Эбби, стало очевидно: приют накрыл желудочный грипп. Зараза распространялась быстро и косила всех подряд, и это было отчего-то так смешно, что Асура ходила в приподнятом настроении и постоянно злобно хихикала, глядя, как старшие задиры то и дело вылетают из комнат в туалет, а бедная монашка, маявшаяся высокой температурой, ругается любимыми словечками приютских. — Ну что ж, — обстоятельно заявила Стоун, протискиваясь в комнату Риддла с отвоёванным в неравной схватке с Коул ведром. — Наш великий, не подверженный болезням простых смертных волшебник, — ведро с гулким стуком опустилось рядом с кроватью. — Извольте блевать. — Асура, — прохрипел Том, и ей даже почти стало его жалко. Почти. — Иди к чертям отсюда. — Не-а, — с удовольствием отозвалась девочка, подходя к окну и приоткрывая створки, чтобы впустить в душную комнатку свежий воздух. — Если бы была камера, я б тебя сняла, Риддл. Для потомков, так сказать. А теперь не выёживайся и прекрати строить из себя башню неприступную, я тебе для чего сраное ведро принесла, чтоб ты дальше естественные порывы сдерживал? Бледно-салатовый, покрытый испариной, с ярко-алыми пятнами температуры на щеках Том в наступившей паузе услышал весьма неприятные звуки откуда-то из коридора и позеленел ещё пуще. Асура прекрасно знала, насколько невыносимо будет для Риддла носиться по туалетам вместе с остальными детьми и насколько сильно это ударило бы по его гордости — вот и подсуетилась. Какого хрена, правда, она вообще заботилась о риддловском самолюбии, непонятно, но что уж там; по крайней мере, коли родной сволочизм не позволял ей наблюдать мающегося тошнотой Тома в присутствии посторонних, то упускать возможность лично поглазеть на это жалкое зрелище она точно не собиралась. Именно сейчас, как она знала, миссис Коул слонялась галопом по приюту и судорожно связывалась с больницей (и Асура даже догадывалась, кто прискачет приюту помогать), опасаясь, что у них завелась холера или ещё что похуже. Из этого следовал вывод: про банальную ротавируску никто в тридцатых годах слыхом не слыхивал, и паника вполне могла захлестнуть ближайшую округу. Этого не хотелось — во-первых, их вполне могут запереть на карантин, и прости-прощай заработок. Во-вторых, Асуру, как не выказывающую никаких симптомов болезни, отделят от Тома, так что прости-прощай и тренировки магии в ближайшем будущем. И всё это подталкивало девочку помогать тем немногим, кто грипп не подхватил, хотя, если уж совсем придираться, эта деятельность от последствий всеобщей паники мало чем спасёт. — Асура, — глухо позвал Риддл. Асура повернулась, и сердце у неё почему-то дрогнуло. Глупость какая, блять, он же даже не смертельно болен! — Почему я заболел, а ты — нет? — Понятия не имею, — честно ответила Стоун. — Зимой ты почти постоянно с простудой ходила, — Том свернулся калачиком — видимо, живот начинал неслабо болеть. — А я — нет. Ты вообще тогда на живой труп походила, а вот теперь я… — Не волнуйся, не сдохнешь, — фыркнула Асура. — Это обычная инфекция. Полежишь, помучаешься, проблюёшься и будешь как новенький. Только воду пей, чтоб не обезвожило. — Откуда ты знаешь? Девочка на мгновение заколебалась — действительно, откуда она может знать, если не помнит ничего до того, как очнулась в больнице? С переломами, а не с диареей и сопутствующим. — Мне кажется, я этим уже болела, — так же честно ответила она. Это правда — болела, только в другой жизни. — Никакого лечения не помню, возможно, сама и поправилась. — Стоун, ты чудачка, — пробормотал страдалец, утыкаясь лицом в подушку с гримасой боли. — Мне нравится. Но, будь уверена, я тебя разгадаю. Прозвучало многообещающе и жутковато. Асура подумала, а уж не съездить ли ему ведром по башке, чтоб лишние мысли в голову не лезли, как дверная ручка дёрнулась. Девочка мгновенно подскочила к двери, перегораживая собой обзор на ущемлённого гордостью Риддла, и широко улыбнулась возникшей в проёме Стейн — слегка бледной, но вполне себе не страдающей ни тошнотой, ни температурой, ни диареей. — Асура, милая, — негромко заговорила она, попытавшись заглянуть в комнату. Асура расслабленно облокотилась локтем о шкаф, как раз по траектории её взгляда. — Что ты тут делаешь? У вас всё хорошо? — Не волнуйтесь, миссис Стейн, — доброжелательно, даже слегка чересчур, отрапортовала Стоун. — Я — прекрасно, а о Томе я позабочусь. — Это хорошо, — в глазах воспитательницы проступили слёзы. От чего — боязни за детей, или в приюте внезапно завёлся нежданный шиппер, Асура не поняла. — Сейчас к нам придёт доктор МакКензи, не могла бы ты сопроводить его? Миссис Коул занята, я помогаю на третьем этаже, Мередит тоже, а остальные… — Ничего страшного, с доктором я могу встретиться, — сдерживая смех, пообещала девочка. Аманда с минуту растроганно смотрела на неё, а потом вдруг подняла руку и погладила Асуру по щеке, что та даже растерялась. — Всё же ты хороший ребёнок, Асура, — шёпотом сказала женщина. — Ответственный и сильный. Ничего, что ты не хочешь быть женственной и ласковой, думаю, иногда это вовсе необязательно. Пусть временами грубо, но ты заботишься о тех, кто тебе дорог, это хорошо. Асура смотрела вслед воспитательнице полных пять минут, не замечая, что челюсть болтается где-то на уровне колен. Это о ком дорогом она заботится, о Риддле, что ли? Или как? Куда? Что за бред-то? Чего эта женщина опять себе напридумывала? В чувство её привёл характерный звук из-за спины, и Стоун повернулась к страстно обнимающемуся с ведром Тому. Нет, это даже не смешно. Ну к чёрту Стейн, вот Том Риддл/железное ведро — действительно весёлый пейринг, и даже почти без токсичности. — Асура, — сипло выдавил Риддл, вновь сворачиваясь в позу эмбриона и закрывая глаза. — Спасибо. Вздохнув, Асура сбегала вымыть ведро и направилась вниз, к Джону МакКензи. — Я не думаю, доктор МакКензи, что здесь что-то страшное, — машинально выдала Асура, когда они совершили обход по приюту и поговорили почти со всеми детьми и воспитателями (кроме некоторых и Риддла, разумеется, потому что шестое чувство всё так же не позволяло навредить гордости Тома, ё-моё, как своей собственной). — Откуда ты знаешь, Асура? — с искренним любопытством поинтересовался Джон, складывая свой портфель на стуле возле выхода. — Э-э… — слегка смешалась Стоун. — Мне кажется, я что-то вспомнила… Ничего конкретного, — добавила она, увидев поднятые брови доктора. — Кажется, я уже болела чем-то похожим. Это просто инфекция, я, кажется, сама выздоровела, только надо пить часто — обезвоживание из-за рвоты и диареи наступает. МакКензи какое-то время внимательно наблюдал за её лицом. Асура старательно делала вид, что крайне заинтересована своими нестриженными ногтями. — Возможно, твои родители были врачами? — наконец, предположил он. — Это бы дало нам хоть какую-то подсказку в их поиске. — А разве их вообще ещё ищут? — с внезапным раздражением буркнула Стоун. — Меня вылечили, скинули в дурацкий приют, дело закрыто, какой смысл искать левых людей дальше, если всё разрешилось? Джон с каким-то печальным пониманием склонил голову набок. Он странный — этот Джон. Почти с самой их первой встречи относился к Асуре с незаслуженным теплом и на её холод внимания не обращал, будто девочка действительно заслужила хорошего отношения. А она ведь не заслужила. Несмотря на то, что в больнице она решила стать другим человеком, этим человеком у неё стать так и не получилось, и свои иголки она продолжала выпускать на каждого, кто подходил слишком близко. И, надо же, единственным, у кого на эти иглы имелся бронежилет, был Риддл — вот он, с его собственным набором колючек, противостоять говнистости Стоун вполне мог. Мог даже находиться в её обществе рекордно долго, потому что сам тот ещё дикобраз. Но Джон… Джону бы жену и детишек, а не одиночество и попытки подарить тепло заблудшим сиротам. Обитатели приюта, как и предполагала Асура, болели недолго. Кто неделю, кто полторы — и потихоньку все встали на ноги, отощавшие, правда. — Эбби это только на пользу пошло, — с неприязнью бурчала Мередит, когда их с Асурой, как самых бодрых, весьма схуднувшая монашка отправила проводить генеральную уборку сразу двух этажей через две недели после того, как заболел Деннис Бишоп. Долго наслаждаться уборкой не получилось. — Стоун! — зычно прокатился по коридору второго этажа голос миссис Коул. — Ко мне в кабинет! — Я буду скучать по тебе, — выкатив глаза, сообщила Лютер, подталкивая Асуру щёткой в задницу. — Надеюсь, Коул не съест вместе с тобой твой прекрасный кулон и он достанется мне. — Очень смешно, — фыркнула девочка. Асура поставила свою щётку так, чтобы она обязательно упала в ведро с грязной водой и обрызгала Мередит, и, едва шевеля ногами, спустилась на первый этаж к кабинету миссис Коул. Там её ждал сюрприз: помимо воспитательницы, сидящей за столом прямо, как палка, рядом обнаружился доктор Джон МакКензи. — …здравствуйте, доктор, миссис Коул, — с полувопросительной интонацией поздоровалась девочка. — Привет, Асура, — улыбнулся Джон. — Присаживайся, — сухо разрешила Коул. Стоун села на один из двух стульев напротив женщины и настороженно замерла, пытаясь понять, в чём на этот раз проебалась. Если бы кто-то узнал о продаже наркотиков, здесь бы уже была полиция, верно? Или в тот день, когда они с Томом видели МакКензи на улице, тот всё же их заметил и сдал миссис Коул? И что в таком случае теперь будет? Воспитанникам нельзя выходить на улицу без дозволения; другое дело — это мало кого останавливало, если им хотелось проветриться за стенами ненавистного приюта. — Кхм, — откашлялась Коул. — Мисс Стоун. Сегодня у вас, кажется, счастливый день. Вот оно как. Неужели в Хогвартсе изменили правилам, и теперь учёба начинается с восьми лет, а не с одиннадцати? — Вас захотели удочерить. Это было настолько неожиданно, что Асура абсолютно искренне растерялась так, что рот сам собой открылся. — Что? — охрипшим голосом переспросила она. — Кто? Как? В приюте Вула никого старше трёх лет не удочеряли и не усыновляли уже очень давно. За зимнее время и за первые месяцы весны к ним приходили женщины на поздних сроках беременности и рожали прямо в стенах приюта, как когда-то Меропа Гонт родила Тома, довольно часто умирая в процессе, и, хоть младенцев брали в приёмные семьи с гораздо большим энтузиазмом, чем старших, пополнение в комнатах «для малышей» имелось. Небольшое, младенцы часто погибали, особенно в холодное время, но тем не менее. Это, наверное, какая-то злая шутка. — Кто? — более твёрдо спросила Асура. — Кхм, — на этот раз прокашлялся доктор МакКензи. — Я. Кажется, кровь отхлынула от щёк, и Стоун побледнела как полотно. Джон тут же шагнул к ней с встревоженным выражением на лице, но девочка подняла руки и аж вскочила с места, метнувшись к стене. Коул такой реакции явно не поняла, переводя озадаченный взгляд с врача на Асуру. — Это что, шутка? — сипло выдавила Стоун. — Нет, — непонимающе отозвался МакКензи. — Асура… — Но тогда… почему? — продолжала сипеть Асура. — Почему? Почему я? — Асура, я не… — В приюте полно других детей, — не слушая «потенциального родителя», бормотала Стоун. — Гораздо лучших. Гораздо… более… заслуживающих? Она не очень понимала, что творится у неё в душе. Эта новость для каждого обитателя приюта была бы самым невероятным событием в их жизни — ведь кто-то решил забрать их отсюда, решил взять в семью, любить, как родного! Почему ж тогда у неё будто сквозная дыра в груди открылась, через которую свистит ледяной ветер? Почему кажется, что над ней насмехаются, пытаются вывести на чувства, а потом растоптать их? Опять? Было что-то похожее… Кажется, семья Саши обещала забрать её к себе, правда обещала, надо было только лишить мать и отца Ады родительских прав, и тогда она стала бы членом их семьи, вместе с Сашей. Тогда бы у неё было счастливое детство и гораздо более счастливая жизнь! Но потом погиб Саша — и Ада нисколько не винила его родителей, что они не смогли достаточно спокойно пережить эту потерю, не винила, что они уехали, так и не забрав с собой Аду. Не винила. Она сама не смогла пережить смерть Саши достаточно хорошо. В конце концов, не она ли больше не желала иметь настолько близких друзей, опасаясь вновь почувствовать ту боль, что ощущала, когда на её глазах ломались кости лучшего и самого близкого человека?.. — Асура, — она не заметила, как Джон опустился перед ней, ловя тонкие ручки в свои широкие ладони. — Почему ты считаешь, что не заслуживаешь семьи? — Я… Как ему объяснить? Как ему объяснить, что ей не восемь, а двадцать четыре, как объяснить, что при слове «друг» у неё перед глазами встают колёса машины и лужа крови, а в ушах отдаётся хруст костей? Как объяснить, что она просто не знает, что такое «любящая семья» и ненавидит это слово, потому что у неё такого никогда не было? Как объяснить, что всё, через что прошла за двадцать четыре года Асура-Ада, и что сделала, не даёт ей права даже задумываться о том, что она может быть кому-то нужна? Как передать уверенность, что от неё можно только отказаться? — Я… не из тех, кого выбирают, — честно ответила она, не в состоянии контролировать голос. — Я жёсткая и грубая. Никто не захочет видеть меня, как кого-то близкого. Ни в качестве друга, ни в качестве… семьи. Я просто не подхожу… — Асура, — перебил её МакКензи. — Я видел, как ты помогала детям во время болезни. Видел, как ты хлопотала вокруг того мальчика. Да, ты грубишь, но ты умеешь заботиться. Ты вдумчивая и умная, ты явно пережила многое, хоть и не помнишь этого; разве кто-то в праве осуждать тебя за то, через что тебе пришлось пройти? Есть люди, которые хотят показать тебе, что бывает по-другому. А ещё эти люди умеют видеть сквозь панцирь грубости, — он улыбнулся, слегка тряхнув их сцепленными руками. — Не думай, что ты одна такая изобретательная. Хочешь, расскажу кое-что? — он дождался микроскопического кивка, и, вздохнув, коротко объяснил: — У меня была жена и маленькая дочка, и я их очень любил. Но они обе погибли в аварии, вот так тривиально. Почему-то ты напомнила мне о них, о них обеих, сразу. Асура молча смотрела ему в глаза. — Не как тень прошлого, — покачал головой мужчина. — Скорее… Как что-то хорошее. Нет, правда, — кивнул он на скептицизм, мелькнувший во взгляде девочки. — У моей жены был похожий темперамент… Мне действительно кажется, что женщины с таким характером способны любить так, что рушатся горы и высыхают реки. Причём не абы кого, а лишь тех, кого сами выбрали. Лиза любила именно так. И моя дочь, Кора, тоже… Ну что, Асура? Как думаешь? Стоун, затаив дыхание, смотрела на Джона, пытаясь выискать фальшь в его словах. Она должна быть! Просто обязана, это же нереально! Но не выходило — МакКензи смотрел прямо, даже не моргал, источал уверенность в своих словах. Тома бы сюда, он хорошо разбирается во лжи… Том! Асуре показалось, что по артериям течёт кислота. — Я не могу, — пальцы сами собой стиснули руки Джона. Асура всегда говорила прямо, в любых обстоятельствах, и даже тогда, когда совершенно внезапно вдруг не захотела приносить собеседнику боль правдой. Сейчас придумывать оправдания и лгать не было никакого смысла, но и наслаждения от выкрикивания истины в лицо девочка не ощутила. — Вы не сможете забрать двоих, доктор МакКензи. А я не могу бросить его здесь одного. — Просто Джон, — мужчина в секунду постарел лет на десять, но понимающе улыбнулся. — Я что-то такое предполагал. Но ничего, — он потрепал Асуру по макушке и поднялся. — Я могу приходить навещать Асуру, миссис Коул? — Если под расписку — то даже забирать гулять, — Коул, покашливая, преувеличенно внимательно рассматривала свои документы, в ужасном беспорядке раскиданные по столу. Асуре показалось, что она расстроена. Но чем? — Отлично. Не против, если мы с миссис Коул ещё немного поговорим, Асура? Девочка молча покачала головой, попрощалась с обоими и направилась к двери. Там, едва она переступила порог, обнаружился Том во всей красе отступившей инфекции. Он промониторил Асуру, заглянул в кабинет, заметил Джона и поднял уголок губ. — Ну и дура, — поставил диагноз Риддл. Ясно, подслушивал. Асура не преминула вдарить будущему Волдеморту ступнёй по икре и мгновенно броситься по лестнице наверх. Внутри было отвратительно настолько, что подступала тошнота. Она не только отказалась от возможности покинуть грёбаный приют и обрести приёмного отца. Она вдруг поняла, что не может, не хочет, не желает отказываться от Тома Риддла. И магия тут была абсолютно ни при чём.