Серый Волк и Красная Шапочка

      Что и следовало ожидать. Учатся они тут по такому допотопному материалу, который в Америке стыдно даже в библиотеке держать, не то, что давать в руки студентам. Отцу я, конечно же, сразу позвонил, рассказал, что если он хочет достойно встретить комиссию, то учебники надо менять. На что выслушал долгую лекцию о том, что старый конь борозды не портит, и по этим книгам еще он сам учился. Ну, что сказать, молодец. Я безумно за него рад, о чем тут же родителю и сообщил, посоветовав держать антиквариат дома под подушкой, раз он ему так дорог. Посопев и попыхтев в трубку, Данил Викторович, хоть и нехотя, но все же признал мою правоту, пообещав разобраться.       — Мам, я дома!       Скинув ботинки в прихожей, прошел в спальню.       Неужели, одиннадцать лет прошло? Ничего не изменилось… Ну, почти ничего, разве что обои, да шторы новые. А так… Та же советская стенка, маленькая тахта и ламповый телевизор на тумбочке у окна. И запах… Запах уюта и теплоты, нежных маминых рук и горячего обеда. Запах детства.       — Ой, Сереженька, ты уже вернулся? — мать завозилась под шерстяным одеялом, пытаясь сесть повыше. — Я думала, может погуляешь, сколько времени-то прошло. Забыл, небось, все. Соскучился.       — Еще успеется, мам, — подоткнув ей подушку, кинул взгляд на тумбочку, оценивая количество таблеток в блистерах. — Как ты? Лекарства пила?       — Пила, Сереж, пила. Ты обо мне не волнуйся. Сам-то устал, как незнамо кто, иди отдыхай.       Вгляделся в родное лицо и не смог сдержать тяжелого вздоха. Осунулась, похудела, мешки под глазами. Мама, ну зачем надо было так себя загонять? Ведь сколько раз порывался увезти ее к себе, сколько раз спорил с ней до хрипоты. И как об стенку. Уперлась и все тут. А что в итоге? В итоге мы имеем обширный инсульт и частичную потерю двигательной функции, хорошо хоть ноги работают. Себя обслуживает, но с большущим трудом.       — Ты поела?       — Поела-поела, все в порядке. Только вот отдохнуть прилегла.       Действительно, выглядит уставшей. Болезнь ее измотала в конец. Сжал тонкую, высохшую руку в ладонях. Холодная…       — Ма-а-ам, — поднес пальцы к губам, согревая их теплом своего дыхания, — ну, может, хватит артачиться?       — Ты о чем, сынок?       Делает вид, что не понимает. У, хитрюга. Ну, ничего, мне и еще раз спросить не жалко.       — Ты прекрасно знаешь. Поехали со мной, ну вот что тебя тут держит?       Казалось бы, простой вопрос — простой ответ. Но нет, с ней это так не работает.       — Земля держит. Тут же, почитай, вся моя родня.       — Конечно… Родня… Ты про ту, которая тебя даже не навестила, когда тебе помощь требовалась?       — Ну, сынок, у всех же свои дела. Да и не хотела я никого сильно тревожить. Не говорила, что со мной.       Тревожить она не хотела! Господи, так хочется, порой, отругать ее, как она меня в детстве. Открыть глаза, чтобы моим взглядом на все это посмотрела. Чтобы увидела, что родня эта давно лишь на словах осталась, да в кратких СМСках, рассылаемых по праздникам. А как до дела доходит, то, где они? Где? Нет, ну понятно, что у тети Ани с дядей Борей картошка, морковка и куча закатываемых разносолов с приусадебного хозяйства. А Николай Петрович с тетей Верой в пятый раз взяли горящую путевку в Тайланд и усвистали к теплым берегам почти на три недели, оставив детей и внуков разбираться с учебой и детским садом самостоятельно. Нет, все правильно, я их не виню. Это их жизнь, и они ее живут. Живут так, как им того хочется. А вот мать заперлась в себе, словно застыла в том времени, когда все они жили вместе, в одном дворе — двоюродные братья и сестры, их матери и отцы, деды и прадеды. Когда ходили друг к другу в гости просто так, без предупреждения, когда держали дверь нараспашку, не боясь чужих. Да только жизнь изменилась. Закрутила, раскидала, понавешала засовов и замков. И никуда ты от этого не денешься… И вот как ей это объяснить?       Да, никак… И надо ли?       Не знаю…       Ладно, все равно сейчас этот разговор бесполезен. Год пройдет — видно будет.       — Ладно, мамуль, отдыхай.       Поцеловал родную щеку, бережно поправив одеяло. А у меня еще куча дел. Хотел поспать, да видно не получится. Перед вечерней связью с Джейком надо набросать несколько вариантов, чтобы был предмет разговора, а не слепое тыкание по коду. Так что, ноги в руки и вперед за ноутбук.       От монитора я оторвался лишь глубоко за полночь, поняв, что все слова и символы сливаются в одну мутную пелену. И я уже не только не вижу, что делаю, но и не понимаю. К сожалению, продуктивно поработать вдвоем с Джейком не удалось, незапланированная встреча с поставщиками не дала ему спокойно сидеть в кабинете, и он отдувался за нас двоих, обговаривая новые сроки и условия перезаключаемых контрактов.       Встал, потирая уставшие глаза, и, прислонившись к окну, несколько минут слушал шум ночного города, залетающий в приоткрытую форточку отголосками воющих сирен и стоном разгоняющихся на светофоре шин.       Заглянув к матери, тихонько поправил сбившееся в ногах одеяло и убрал книгу, безвольно выпавшую из рук. Есть у нее такая привычка, если не может уснуть — читает.       Так, все, надо тоже идти спать. Мне завтра еще второй курс мучать. С другой стороны, не выспавшийся я буду злее. Зуб даю, мне это только на руку будет. Хотя, как показала практика, не особо-то сильно на них эта злость влияет. Вьются вокруг, как мухи, чуть ли не в рот залетают. Противно.       Помимо воли перед глазами всплыли распахнутые до невозможности, перепуганные глаза Риты. Напугал я ее. Напугал своей честностью. Но, с другой стороны, так лучше. Я обозначил свою позицию и то, что ни в коем случае не собираюсь пользоваться тем, что я ее учитель. Пусть знает. Главное, теперь убедить в этом себя…       А еще, надо завтра заехать в автосалон. По-любому, надо будет возить мать на процедуры и обследования. Колеса жизненно необходимы. Да и в метро я со своим воробушком точно не столкнусь. Общежитие рядом с институтом, на соседней улице, так что…       Так, никаких «что»! Серый, не разочаровывай меня. Надеюсь, эта хворь быстро пройдет. Встречи всего два раза в неделю. Кстати, о встречах. Интересно, что она напишет в своей работе?       А следующий день буквально закрутил своим сумасшедшим водоворотом. Я даже не особо вслушивался, что мне лепетали краснеющие девочки, нервно теребящие свои юбки и сумки. Просто молча раздал им задание, а сам сидел разбирался со списком книг и методичек, что предложил к закупке отец. Но, вроде все выбрал, чем тут же и порадовал второй курс, посоветовав им выкинуть в мусорку то, что они успели притащить с утра из библиотеки. Более несчастных глаз я, наверное, еще не видел.       Ничего-ничего. Им это только на пользу, усмехнулся и, распахнув дверь аудитории, тотчас нашел глазами пушистый ежик на знакомой голове.       Рита увлеченно что-то читала, сидя на широком подоконнике в дальнем конце коридора. Всего второй учебный день, а она уже что-то учит. Против воли в груди шевельнулось непонятное чувство то ли гордости, то ли удовлетворения увиденным.       Может, подойти, поинтересоваться, как продвигаются дела с заданием?       Шальная мысль успела только промелькнуть в голове, как холодный разум словно опустил передо мной шлагбаум.       Я ей пообещал. Я пообещал!       И если сейчас подойду, это точно не будет выглядеть как общение преподавателя и ученицы. И она это поймет. И я это пойму…       Бросив еще один взгляд на склоненную над учебником девушку, решительно повернул в другую сторону, аккуратно лавируя в потоке студентов.       С машиной мне повезло. В первом же салоне мне быстро подобрали приемлемый вариант за вполне нормальные деньги и даже помогли поставить машину на учет. Так что уже вечером я смог устроить матери небольшую прогулку по вечернему городу. С радостью глядел в ожившие родные глаза, увлеченно разглядывающие мириады разбегающихся по улицам огоньков. И говорил. Говорил обо всем и ни о чем. Буквально нутром ощущая, как с каждой минутой, с каждым новым словом, с каждым оставленным за спиной километром стирается та завеса, что возникла, между нами, за те одиннадцать лет, что я провел вдали от дома.       Конечно же, корил себя.       За то, что постоянно работал, разменивая живое, теплое общение на металлический холод телефонной трубки. За то, что вновь и вновь поддавался капризам Ники и вез ее то в Милан, то в Париж, то в Венецию, вместо того чтобы приехать к самому родному человеку на свете. Мама, в отличие от Ники никогда не выказывала недовольства, лишь изредка интересовалась не маячат ли на горизонте внуки. Внуки не маячили. Даже наоборот, Ника было категорически против детей и демонстративно подчеркивала это при каждом удобном случае. По началу, на этапе эйфории чувств, мне это даже нравилось. К тому же, я тогда активно окунулся в бизнес и думать о детях мне было некогда, но уже через несколько лет, когда более-менее все устаканилось, я начал намекать, что был бы не против пополнить нашу семью, наткнулся на массивную ледяную стену категорического отказа. Именно тогда для меня прозвенел первый тревожный звоночек.       — Сереж, а с Вероникой у вас все по-прежнему?       Мама… Откинув голову на подголовник, полуобернулась ко мне, тревожно вглядываясь в лицо. Она всегда читала меня словно раскрытую книгу.       — Нет, мам. И боюсь, что уже не поменяется. Надо что-то решать.       — Ты главное с плеча не руби. Иногда ведь и шанс надо дать, — она нервно теребила в руках шейный платок, периодически хмуря тонкие брови.       — Знаю, поэтому и тяну… пока что… Кстати, почему отец в курсе? Я ему ничего не рассказывал.       — Ну, Сереж, какой бы он ни был, а все-таки переживает за тебя. Ты отмалчиваешься, только по делу, у кого ему еще кроме меня о тебе спрашивать. Я же не думала, что это тайна за семью печатями.       — Да, какая тайна, мам? — поморщился, нервно барабаня пальцами по рулю, глядя как светофор отсчитывает последние секунды запланированного перерыва. — Просто не считаю нужным с ним это обсуждать, вот и все.       — Ну, прости, сынок. Правда не хотела.       — Пустое, мам. Не бери в голову, это я так, ворчу.       Протянув руку, улыбнулся и ненадолго сжал ее пальцы в приободряющем жесте и, дождавшись зеленого света, плавно двинулся по пустому проспекту.       — Пора возвращаться, ты, наверное, уже устала.       Устала, даже спрашивать не надо. Но, ведь не признается.       — Мы еще обязательно покатаемся, если тебе понравилось.       — Спасибо, Сереж. Спасибо, — прижав платок к щеке, украдкой утерла сползшую по ней слезинку, думая, что я не замечу.       Мама… Сердце вновь защемило. Как я мог так надолго оставить ее тут одну?

***

      — Хей, Серж! Ну что, ты перебесился? Надеюсь, что да, потому что в этот уикэнд нас ждут в гости Ник и Барбара. Я уже сказала, что мы будем.       Спросонья я никак не мог сообразить, что от меня хочет Ника. Бросил взгляд на часы — начало седьмого. А заснул в два, опять сидел за работой, хотел доделать хотя бы стабильный кусок материала. Вроде успел, но нужна вычитка.       — Ника, ты знаешь, который сейчас час? — прикрыв глаза, упал на подушку, прижимая смартфон к уху.       — Время детское, Серж, даже полуночи нет.       Вот и все. В этом вся Ника.       — Ты забыла, что я на другом конце земного шара? У меня сейчас шесть утра.       — Ой, не будь занудой, Волков.       На заднем плане у нее вовсю гремела зажигательная музыка и слышался громкий, заливистый смех.       — Веселишься?       — А что, прикажешь мне тухнуть дома? Как какой-то затрапезной домохозяйке? Нет, дорогой, не дождешься!       Судя по звукам, и характерной задержке дыхания, Вероника выпила что-то крепкое.       — Так, когда ты будешь? — переведя дух, она вернулась к разговору. — Надо успеть купить Клайтам подарок.       — Ник, купи сама, хорошо? — ворочать языком было тяжело, вязкая дрема утягивала сознание обратно в свои сладкие объятия.       — Что значит, сама, Волков? — хмельное веселье вмиг слетело с нее, обнажив злобную, рассерженно шипящую кошку. — Ты что, в конец охренел? Только попробуй не явиться в субботу на мероприятие и я тебя уничтожу.       Я буквально ощутил, как яд с ее губ стекает в трубку, летя невидимыми глазу сигналами прямиком ко мне. Господи, а я ведь так любил ее…       — Ника, ты же знаешь, я не могу бросить мать. Она болеет, ей тяжело и я…       — Так сдай ее в дом престарелых! Не понимаю, как ты можешь тратить время на такую ерунду.       Глаза распахнулись сами собой. Сжав смартфон в руке, рывком сел в кровати.       — Умолкни, Ника! Слышишь? И чтобы я больше никогда не слышал от тебя подобного.       Если бы мог, заорал, да нельзя, разбужу маму. Вот и приходится шипеть, сдерживая клокочущую в груди ненависть к женщине, по какой-то несуразной ошибке все еще являющейся моей женой.       — Ты тряпка, Волков. И всегда ей был.       Хохотнув, Ника отключилась, оставив меня тупо таращиться на погасший экран. Так хотелось запустить гаджет в стену, что пришлось на пару минут прикрыть глаза, выравнивая дыхание. Злость настойчиво требовала выхода. Конечно же, ни о каком сне речи уже не шло. Глухое, жалящее раздражение и горькая обида душили изнутри, заставляя крепче сжимать кулаки.       Разведусь. Достало все! Как идиот, до последнего надеялся сохранить семью. Видел, что дела наши швах, но не хотел проводить Нику через боль и унижение, называемые разводом. Что-то читал про кризисы брака и ждал, что все устаканится. Но это… Это ни в какие рамки не лезет. Мама — это святое. Все, решено.       Отшвырнув от себя одеяло, рывком вскочил на ноги. Надо пройтись, проветрить голову.       Сказать, что прогулка не помогла — это не сказать ничего.       Злость не отпускала ни на секунду. Собственно, на это были свои причины. Точнее, причина, до сих пор гудевшая где-то в Нью-Йоркском клубе и скидывающая мне в WhatsApp провокационные картинки сомнительного содержания, и я чувствовал, что вот сегодня я точно полностью соответствую просьбе отца.       Первокурсники выползли от меня бледные до синевы, буквально приняв первый удар на себя. Жалил я их нещадно, указывая на косяки и промахи. Собственно, я не стал распаляться и всем трем курсам дал одно и то же задание. Надеясь по этим работам оценить средний уровень знаний по группе и индивидуальный каждого студента. В принципе, не прогадал. Вот только оценивать было особенно нечего. Стандартные тексты, словно под копирку. Не иначе стыренные из интернета и переписанные от руки теми, у кого не было сил и желания заниматься этим дома.       Шалопаи…       Пообещав, что к следующему занятию уже будут новые учебники, отпустил их с миром. Пусть придут в себя. А у меня еще третий курс впереди.       Стоило подумать об этом, как перед глазами тут же встал образ Риты. Уверен, что она бы ни за что не сказала того, что я сегодня услышал от Ники.       Ника…       Словно издеваясь, телефон вновь зазвонил, высветив гламурную фотографию моей жены.       — Да.       Как не хотелось, но трубку я все же снял. Что я надеялся услышать от пьяной в хлам девушки? На что рассчитывал? На то, что она покается и извинится? На то, что поймет, как больно обидела меня?       — Волков, я все ус-с-строю сама! Есть отличный приют… ой, хах, оговорилас-с-сь, дом престарелых на…       Договорить я ей просто не дал, скинув звонок и отключив напрочь телефон.       Вот же сука…       — Сергей Данилович, здраа-а-авствуйте, — пропел за спиной нежный девичий голос и обернувшись я узнал давешнюю любительницу глубоких вырезов. Впрочем, она и сегодня не изменила себе, добавив к образу еще и короткую юбку. Решила наступать по всем фронтам. Удачи…       Мазанув по девушке невидящим взглядом, молча ушел в смежный кабинет. От греха… Но, перерыв не бесконечный и остыть до конца мне бы все равно не удалось, поэтому, вернувшись в класс, сел за стол и уткнулся взглядом в учебник, изредка кидая «добрый день» на приветственные реплики, доносившиеся от дверей.       — Ну, что, архаровцы, готовы блеснуть знаниями?       Гробовая тишина в ответ и лишь пара-тройка абсолютно спокойных и невозмутимых глаз. Нет, мои хорошие, с вами и так все ясно, смысла вызывать к доске вас нет никакого.       Пробежавшись взглядом по рядам, невольно споткнулся на третьей парте у стены и лишь благодаря одной силе воли продолжил осматривать ребят, не оставляя себе ни малейшей лазейки вернуть взгляд. Правда, успел отметить, что девушка несколько возбуждена. Щеки раскраснелись, глаза уставшие, но буквально горят. Интересно, что у нее случилось?       Впрочем, это не мое дело…       — Ну что, смелых, как я понял, нет? Ок. Буйнов, to the blackboard.       Сделав приглашающий жест рукой, не без удовольствия наблюдал, как рыжеволосый бугай медленно выползает со своего места, всячески пытаясь оттянуть неизбежное. Нет, парень, ты попал.       Да он и сам это понял, стоило ему лишь начать читать свою работу. Ошибки, ошибки, ошибки. Хотя, следует признать, писал сам. За это плюс.       Следующий, следующий, следующий.       Лица учеников слились в какой-то смазанный состав, с протяжным гудением проносящийся мимо сознания. Одно и то же. Те же ошибки и отвратительное каверкание языка. Пара из них даже не знала с какой стороны подступить к транскрипции, вопиющее попустительство предыдущего учителя.       Вот и миловидная блондиночка, чем-то отдаленно напоминающая Нику, топчущаяся на своих невероятных каблучищах, недовольно кривит губы, пытаясь записать на доске правильную форму глагола. И опять неудачно.       Тихий, еле слышимый, шепот за спиной, и я выхватываю склонившуюся к подруге Риту. Ей что, первого занятия не хватило? А ведь не хотел сегодня на ней срываться, хотел уберечь от черной волны собственного негатива. Но и без внимания я оставить это не могу.       — Сазонова, Вербицкая! Я смотрю, вам тоже хочется высказаться? — вздрогнула всем телом, перехватив мой взгляд. Сама виновата, девочка. — Не волнуйтесь, чуть позже я предоставлю вам эту возможность. Времени на всех хватит. Продолжайте, Белова. Я вас внимательно слушаю.       Вновь переключил внимание на мнущуюся у доски девушку. Но тут же понял, что ничего сверх того, что она уже выдала, я от нее уже не добьюсь. Она даже юбку перестала подтягивать выше и это, какой-никакой, а показатель.       — Белова, Белова… — недовольно качнул головой, пройдясь перед девушкой туда-сюда. — Плохо, Белова. Такое ощущение, что вы склепали работу за пять минут на коленке прямо перед занятием. Произношение отвратное, мысль сформулировать не можете. Или вы всерьез считаете, что было можно обойтись лишь своей биографией? Извините, но я просил не мемуары, а ваш осознанный выбор данного института и специальности. Идите на место, и чтобы в следующий раз принесли нормальный вариант!       Моментально вспыхнув, скомкала наманикюренными пальчиками листы и уселась на свое место, открыто демонстрируя свои обиду и недовольство. Ну конечно, надутые губы возникли сами собой, этаким бесплатным бонусом. Знаю я подобный вид. Видел и не раз. Ненавижу эту показуху!       — Ну что, мои хорошие, у остальных такая же ерунда? И мне даже пытаться не стоит найти алмаз среди кучи битого стекла?       Пригнулись, прячась за тетрадками. Да-а-а, помню еще, как сам это делал, а теперь вот оказался по другую сторону баррикад.       Мысленно усмехнувшись, признал, что выглядит это чрезвычайно смешно и тут же увидел Риту. Сидит, словно аршин проглотила, смотря своими невероятными глазами, кажется, в самую душу.       Прости, воробушек, если я буду тебя выделять, добром это не кончится однозначно.       — Вербицкая желает ответить?       Испуганно распахнув глаза, замотала головой.       Не в этот раз, милая.       — Не хотите, значит? А придется. К доске, Вербицкая!       Прихватив тетрадь, встала из-за стола, нервно одернув кофту.       Невольно залюбовался таким простым и приятным образом. Никакого умопомрачительного декольте и голых коленок. Ничего кричащего и вызывающего. Просто милый образ, скромной, домашней девочки.       Давай, Рита, не волнуйся. В тебе я почти уверен.       — Начинайте, Вербицкая, — позволил я, как только она встала рядом.       До меня донесся еле уловимый, легкий, цветочный аромат ее духов и внутри словно начала раскручиваться тугая пружина, сковавшее сердце с самого утра.       — Hello, my name is Rita and…       Решив не смущать ее своим присутствием, отошел к окну, сделав вид, что любуюсь окрестностями. Так ей должно быть спокойнее, когда никто не стоит над душой.       Ну, что же. Неплохо. Видно, что она действительно работала. Старалась, хоть и налепила ошибок. Но доску не боится, быстро вписывая правильные слова. Работает у нее голова, работает. Навыков просто не хватает, но это уж мы подтянем.       — Ну что ж, Вербицкая. Вполне недурно, на фоне многих других. Садитесь.       Прислонившись к подоконнику, задумчиво смотрел, как она, отряхивая пальцы, идет к себе на место.       Однако, время.       — Значит так, товарищи Незнайки, работы мне на стол. Проверю, каждому выдам рецензию и рекомендации на тему что и где подтянуть. А сейчас, можете быть свободны. Вербицкая, задержитесь, с вами все и так ясно, скажу сразу, чтобы не забыть.       Я вижу ее волнение. Извини, воробушек, но мне просто до безумия хочется хоть немного продлить это чувство покоя, возникающее, когда ты рядом.       Скидывая в неаккуратную кучку тетради и листы на мой стол, студенты недовольно ворчащими островками выползали из аудитории.       — До свидания, Сергей… Данилович.       Сделав многозначительную паузу после моего имени, мисс «глубокое декольте» до ужаса театрально споткнулась о мои ноги, беззастенчиво сунув под нос все то, чем ее щедро наградила матушка-природа. И, красиво изогнув алые губы, расплылась в соблазнительной улыбке.       — Ой, спасибо, Сергей Данилович, спасибо, я такая неуклюжая.       — Осторожней, Видянова.       Придержав девушку за локоть не дольше, чем того требовали обстоятельства, вновь отошел к окну. А то, неровен час, об меня еще кто-нибудь споткнется.       Наконец, дверь захлопнулась, отсекая нас от галдежа довольных перерывом студентов.       В кабинете мы остались одни.