scream it loud

ханбин устаёт тащить на себе ответственность за людей. устаёт просыпаться с тяжёлой головой, каждое чёртово утро начиная с мыслей не о себе, а о тех, кто его окружает: фильтровать речь, держать дистанции, трогать, когда н а д о. ханбин устаёт обнимать, успокаивающе гладя по спине, устаёт пытаться унять чужие слёзы словами, чувствовать по молчаливым взглядам, когда вовремя подойти, а где лучше и вовсе заткнуться и не отсвечивать. ханбин устаёт до смерти, до состояния, которое можно назвать клинической комой. вот только его самого никто не бежит реанимировать. его самого вряд ли кто-то спохватится, пропади ханбин одним тусклым осенним днём навсегда. ханбин тормозит посреди дороги. смотрит на небо, там звёзд ни одной, в черте города их за огнями и яркими вывесками не видно. ханбин видит в этом своё проклятье. за его суровым взглядом, за его словами утешения, касаниями и объятьями никто не замечает, как ханбин смертельно устаёт до самой комы ханбин усмехается смотрит на небо и улыбается как там пелось в этой песне? давай представим, что самолёты – это падающие звёзды. ханбин бы загадал желание одно, всего одно-единственное никогда не быть не рождаться здесь, в кругу этих людей, не пытаться быть кому-то опорой и поддержкой, не брать ответственности за чужие жизни. ханбин бы покончил со всем этим сам, но слишком большая ноша на его плечах. по нему будут грустить, хоть кто-то, но, наверное, всё же найдётся. ханбин так не хочет, снова думает о других, хоть и устал смертельно думать не о себе. это что-то вроде вредной привычки, как смятая пачка сигарет в кармане джинсов. ханбин смотрит на небо, ловит пальцами в квадрате пролетающий бледной светящейся точкой самолёт. и загадывает.