— Сука, где микрофон? — спрашивает каждого встречного, мечась по гримёрке, Рик. Наконец ему указывают на микрофон, который он держит в правой руке, и он, ударив себя ладонью по лбу, садится на тумбу, ожидая выхода.
— Где мои палочки? — Ко мне подлетает Ярик, держась за голову.
— Они на установке, олух, — отвечаю я, пробегаясь пальцами по струнам гитары. Чёрт, я не дотянула одну струну. Исправлять поздно, через 7 минут выход, поэтому остаётся надеяться, что это не сильно скажется на качестве звука.
В этом кавардаке лишь Сэм спокоен — он сидит на стуле перед зеркалом и крутит в пальцах микрофон, не поднимая головы. Рядом лежит у стенки его гитара. Вот уже все неподвижно уселись, ожидая выхода. В воздухе витает напряжение и страх. Моё сердце глухо стучит в груди, а ладони будто обледенели. Я сгибаю и разгибаю кулак, хрустя костяшками пальцев. Волнения прибавляет тот факт, что незнакомец собственноручно поручился за мою группу. Если я его подведу, мне будет очень, очень стыдно. Я откидываю голову, ударяясь о «картонную» стенку-перегородку, и принимаюсь разглядывать потолок. Медленно текут минуты. В гримёрку тихо забегает какой-то мужчина и нагибается к Ярику, что-то шепча ему на ухо. Он отходит, и лицо нашего барабанщика искажается.
— Проблема с установкой, — шепчет он, прикрыв лицо руками. Кажется, что он сейчас разрыдается. К нему тотчас подсаживается Рик и ободрительно хлопает по плечу.
— С педалью? — участливо спрашиваю я, не сводя взгляд с потолка. Ярослав кивает. Вот бля. Это не шутки. Я бросаю беглый взгляд на настенные часы. Пять минут. Кажется, выступление откладывается. А мы же работаем на разогреве и барабаны-то не наши. Не повезло основной группе, не повезло. Получат пизды от организатора.
Дверь в комнату со скрипом приоткрывается. Я даже не оборачиваюсь. Ещё одна новость о том, как всё плохо. Тень гостя проскальзывает у меня под носом и останавливается перед нашим недобарабанщиком.
— С педалью норм, винт развинтился. Не дрейф, чувак, — звучит знакомый голос. Я резко опускаю голову и обнаруживаю своего незнакомца, сидящего на корточках перед Яриком.
Удивлённо приподнимая брови, я смеряю взглядом уже чуть ли не рыдающего барабанщика и буквально чувствую, как Незнакомец ухмыляется, находясь ко мне спиной. Мужчина встаёт на ноги, отряхивая потёртые джинсы, и направляется к двери, не оборачиваясь. Выходя из гримёрки, он всё же чуть поворачивает голову и встречается со мной взглядами. Подмигивая мне, он прикрывает за собой дверь.
— Как его зовут? — ошеломлённо спрашиваю я своих друзей. Ответом мне служит молчаливое пожимание плечами.
***
Закончив последний аккорд, я взмахиваю головой, откидывая мокрые от пота пряди со лба, и оборачиваюсь. Ярик, в последний раз ударив по барабану, откидывается назад, тяжело хватая воздух чуть приоткрытым ртом. Рик прокручивает голову, разминая отёкшие мышцы. Нам дружно аплодируют, про себя радуясь, что закончилась разогревка и сейчас будут выступать «серьёзные» пацаны. Что ж, я тоже рада — сейчас я наконец смогу снять насквозь промокшую майку и вытереть пот.
Быстро раскланявшись, мы «сбежали» о сцены. Лишь только я оказываюсь в гримёрке, я скидываю с себя рубашку и вытираюсь полотенцем. Пока все остальные лясы точат, обсуждая, кто как спел, я надеваю новую футболку и бегу к выходу, прихватив с собой гитару. Вот и дверь. Распахиваю её, толкая ногой, и вылетаю на улицу, улыбаясь. Свежий воздух! Делаю глубокий вдох и прикрываю глаза. На улице прохладно, накрапывает дождь. Прекрасный летний вечер. Вроде ничего не должно омрачать радостного настроения. Но мысль о песне, которую я должна написать, набатом бьёт в глубинах мозга. Я нахмурилась. И что же мне, глупой самоуверенной девочке, теперь делать? Отказаться? Невозможно. Поздно пить боржоми, когда почки отказали. Сука, весь позитив к чёртовой матери. Я грустно усмехнулась, оборачиваясь. И замерла, широко распахнув глаза.
— Что, не ожидала? — с опасным смехом спрашивают меня, скалясь. Я отстраненно киваю. И вправду не ожидала, думала, что все «мы тебя найдём, не пробую улизнуть» — враньё и тупые угрозы. — Мы же говорили, что отыщем тебя везде.
— Что вам надо? Осталось три дня. Я успею, — твёрдо говорю я, смотря прямо ему в глаза.
— Ну как знаешь, — пожимает плечами негр, разворачиваясь. — Пойдёмте. Мы ей ещё займёмся.
Я сглатываю, глядя громилам вслед. Вот бля. Я попала. Никогда не считала себя истеричкой или плаксой, но, чёрт, обстоятельства давят. Давят на меня, прижимая к земле, расплющивая нахер мою самооценку и гордость. Мне нужна эта песня. Сука, я её готова купить, вымолить, да хоть натурой. Потому что выхода нет. Хотя, я же никогда не поступалась своими принципами. Они были, есть и, надеюсь, будут опорой мне в этом заёбанном до дыр мире. Ни одна цель не стоит твоей чести. Какой наивный девиз. Стоит, стоит, только не все это готовы понять и принять.
Я вздрагиваю, когда мне на плечо ложится тяжёлая мужская ладонь, и резко оборачиваюсь. Передо мной стоит, легко улыбаясь краешками губ, Незнакомец. Я кисло улыбаюсь в ответ, недоумённо глядя на него. «Зачем приперся?» — крутится на языке. Не до него сейчас, чес слово.
— Классно сыграла, — резко звучит в тишине. Я киваю, вновь натянуто улыбаясь. Ну зачем он заставляет меня улыбаться? — Проблемы? — участливо спрашивает парень, наконец-то долетая до того, что мне не особо весело.
— Угу, — киваю я, отступая на шаг назад. — Я жутко влипла. Мне нужна песня. — Я грустно вздыхаю и уточняю: — Своя.
— Но нейдёт? — Я лишь апатично киваю. — Знаешь, есть проверенный метод: Turn on, tune in, drop out. — Заметив мой непонимающий взгляд, он поясняет: — Наркотики, секс и рок-н-ролл, если приблизительно. Могу помочь.
— Так сразу? — грустно ухмыляюсь я. — А цветы?
Незнакомец резко поворачивается и целенаправленно куда-то шагает. Я уже хочу окликнуть его, остановить, ведь он предлагал помочь, пусть и немного «необычным» методом. Я обрываюсь на полуслове, наблюдая за тем, как мужчина наклоняется к клумбе и срывает большой красный тюльпан. Красный — цвет возвышенной страсти и похоти. Романтик хренов. Ведь есть ещё куча других цветов. Ведь на клумбе есть белые! Хотя белый, цвет чистоты и совершенства, точно сейчас не в теме.
— А теперь? — спрашивает он, протягивая цветок.
— Ты женат?
— У меня много квартир, — загадочно отвечает незнакомец.
***
Меня аккуратно толкают к стене, и я легко отступаю назад, обнимая незнакомца за шею. Незнакомец… Он ведь даже не представился. И куда летят все твои принципы. В тартары, детка. Я шумно выдохнула, улыбаясь, когда он кончиком носа убрал прядку рыжих волос с моего лба.
— Куришь? — Я лишь кивнула. — Переходи на другие, — лаконично посоветовал мой новый «приятель», проводя кончиками пальцев по моей шее, и я не стала уточнять, почему. От него ведь пахло лишь отменным табаком.
Он медленно расстегнул самую верхнюю пуговицу, смотря мне прямо в глаза. Красивый, дьявол. Глаза у него такие тёмные, непроглядные. Можно и влюбиться ненароком. Надо быть осторожней. Я слабо улыбнулась своим мыслям и тихо прошептала мужчине на ухо, наклонившись вперёд:
— Быстрее.
— Тогда получится низкокачественный трах. — Он ухмыляется, щекоча своим холодным дыханием мою кожу, и с сарказмом прибавляет: — А ты ведь не хочешь быть простой сучкой. Тогда бы осталась в своём СССР. — Я даже не стала спрашивать, откуда он это знает. Ну знает и знает, какая разница.
Его ладони неспешно проскользили по моему телу вниз и остановились на талии. Он усмехнулся и впился мне в губы быстрым, но откровенным поцелуем. Чёрт, он определённо лучше чем все, которых я знала. Он оторвался на секунду и заглянул мне в глаза. Я спокойно смотрела на него из-под полуопущенных ресниц, тяжело дыша. «Я пока-что тебя не хочу, но это только пока, » — говорил мой взгляд. Незнакомец вновь с удвоенной силой припал к моим губам.
Он не пытался быть со мной нежным, зачем, ведь я сама попросила быстрей, глупая девчонка. Он грубо сминал и кусал мои губы, нагло исследуя языком мой рот. Лишь только я хотела отстраниться, чтобы вдохнуть
а ещё говорят, что от поцелуев воздух не заканчивается, то ощутила, как его пальцы сомкнулись на моей шее, несильно, но ощутимо надавливая. Сука, это же не честно. Его рука спускается ниже, на моё бедро, и он берёт перерыв, рвано вздыхая. То есть ему можно, а мне нет? Наглец. Я сглатываю и провожу языком по своим опухшим губам. Ещё никто меня так не целовал. Но пауза длится недолго, и вот он снова «одаривает» меня поцелуем, а его ладонь накрывает меня снизу. Я слегка сжимаю ноги и ещё крепче прижимаюсь к нему, обвивая руками его шею. Выгибаясь в спине, я рьяно отвечаю на поцелуй, отстраняясь только тогда, когда, нашаривая тонкую ткань, снимаю через голову с него рубашку.
Он быстрыми и точными движениями ласкает меня через ткань штанов. Я сжимаю его плечи, как спасительный гриф гитары, попутно лишь замечая, что наутро у него останутся полумесяцы от моих ногтей, которые может заметить его жена. Или девушка, он не уточнял. Вскоре все более-менее трезвые мысли безвозвратно испаряются из моей головы, когда он отрывается от моих губ и утыкается в мою шею, жадно и настойчиво проводя по ней языком и оставляя беспорядочные поцелуи, каждый из которых надолго останется в моей памяти и на коже. Есть только он и я. На остальное наплевать. Из моего рта вырывается тихий полустон-полувыдох, когда он прикусывает мою кожу чуть выше ключиц. Вампир. Он пьёт мою честь, как хороший коктейль. Коктейль… Хочу водки. Это мысль врезается в моё сознание, вытесняя все остальные.
— Хочу выпить, — еле различимо шепчу я, закидывая ногу на его бедро и выгибаясь. — Сейчас.
Я сама не замечаю, как моя футболка оказывается на полу, а на джинсах расстегнута ширинка. И, если честно, мне глубоко похер. Выпивки нет, или она слишком далеко, но меня опьяняет происходящее вокруг. Всё как в тумане. Такого у меня ещё не было. И не будет. Так что надо наслаждаться моментом. Потому что «потом» не будет. Есть только здесь и сейчас.
Я оказываюсь прижатой к кровати, ограждённая руками по бокам, не дающим в последний момент бросить всё и удрать. Хотя что-ты, я теперь точно не слиняю. Это слишком…слишком…неправильно что ли, и мне это нравится. Мне нравится наблюдать, как рушатся мои принципы где-то в глубинах моего тёмного мозга. Я бас-гитара. Я тёмный тип. И мне это по кайфу.
Джинсы скинуты и отброшены на пол. За ними летит и нижнее бельё. Я полностью обнажена, а руки перекрещены над головой, и мне никуда не деться. Я мягко освобождаю кисти и обнимаю его за плечи. Я хочу чувствовать свободу. Быть свободной, как дети цветов, разъезжавшие на фургонах по странам и континентам. Тем более, их девиз так подходит к сложившейся ситуации. «Ситуации»… Как напыщенно это звучит. Лучше уж скажи: к сложившемуся траху. Он нависает надо мной, пристально глядя в глаза, будто пытаясь там что-то найти, разглядеть. Я мягко усмехаюсь. На моей памяти никто из мужчин не смотрел в глаза. Они всегда искали что-то интересное пониже.
Я сжимаю его плечи и, закидывая ногу на его бедро, переворачиваю его на спину, ложась сверху и чуть откинув голову. Он окидывает меня задумчивым взглядом из-под тёмной чёлки и медленно качает головой, закусив губу. Я быстро целую его в губы, скрывая наши лица под огненной волной моих волос, и… — оказываюсь снизу, прижатой к матрасу. Мы ещё пару раз перекатываемся по кровати, страстно целуясь и чуть не сваливаясь с края, и я вновь на спине, с разведёнными по сторонам руками.
Он ласкает всё моё тело, упрямо не спускаясь вниз. Если бы не его опытность, я бы подумала, что он евнух. И постебалась бы вдоволь. Но, видно, в его жизни была не одна, да и не две, женщины. Так что явно ведает, что творит. В голове мелькают сотни разных мыслей, каждая вторая из которых связана с татуировками на теле мужчины. Глаза натыкаются на «Winona forever» и я улыбаюсь. Навсегда, значит. Что-то я в этом не уверена, если судить по той рьяности, с которым твой бойфренд меня ласкает.
Он в последний раз проводит языком по груди и обводит контуры моих сосков, от чего у меня окончательно вырубается мозг, и предохранитель слетает с катушек. Хотя, постойте, у меня тормоза хоть когда-то были? Кажется, нет. Он прочерчивает влажную дорожку до самого сокровенного, а его волосы, чёрные, как смоль, закрывают ему лицо. Закрывают, но я от чего-то чувствую, что он улыбается. Мстительно так ухмыляется. Странно. Но приемлемо. Мы же общество людей без тормозов, нам всё можно.
Он проводит пару раз острым языком внизу, чем вызывает у меня пару протяжных стонов. Да, он великолепен. Прекрасный любовник. Дон Жуан 90-х.
— Ты раньше была с мужчиной? — шепчет он, проводя пальцами внизу. Из моего рта вырывается громкий стон, и я выгибаюсь дугой. Ещё одно умелое движение языком. И ещё.
— А ты как думаешь? — простонала я, приподнимаясь на локтях и откидывая голову. — Конечно была.
Он вводит палец внутрь и дыхание моментально сбивается. Перед глазами всё плывёт, а в голове вновь проскальзывает ураган мыслей. И мне от чего-то вновь хочется выпить. А нет, курить. Что-нибудь крепкое. «Monte cristo», к примеру. Он делает два резких движений и добавляет ещё один палец. Чёрт! Никто мне этого ещё не делал. Внизу всё пульсирует. Блять, это невозможно терпеть. Ещё одно движение. И ещё. Я сгибаю ноги в коленях и кладу пятки под ягодицы, ещё сильнее прогибаясь в спине и тихонько постанывая.
Да входи уже, входи, мой личный мучитель. Я натягиваюсь, как струна, в голове звенит, а мысли уплывают в невообразимое далёко, а потом резко обмякаю, падая с локтей на кровать, а мозг почти вырубается. И, да! Он устремляется вперёд, находя губами мои губы, и резко входит в меня. Я почти моментально двигаюсь навстречу, чуть не сбив ритм. Он усмехается и что-то невнятно шепчет. Что-то серьёзное, но мне не хочется вслушиваться. Я прикусываю мочку его уха, обвив ногами его бёдра.
Незнакомец… Прекрасный тёмный принц на вороном коне. Он наклонился ко мне, уткнувшись в шею и с наслаждением слушая мои стоны, которые я и не пыталась скрывать. В конце-концов у нас — целая пустая квартира в моём распоряжении, а на соседей мне полностью наплевать.
Что происходит дальше, я помню слабо. Есть лишь жаркие стоны, отражавшиеся от тёмных стен, переплетения рук и тел, волны разметавшихся по кровати огненных волос и глаза, тёмные, бездонные, влекущие, смотрящие на меня с насмешливым прищуром.
Кажется, я поняла, что такое взрыв, и зачем он нужен. Так порвём же струны и принципы.
