горечь-трава

Перед ними расстилается город, небосвод, земля, мир, все дороги открыты, только выбери. Наугад. Пока солнце лениво поднимается из-за горизонта, Дрейк неосторожно опирается спиной о крышу: прохладная, его не устраивает. Облокачивается на товарища, горячий, не то, что он, и прикрывает глаза. Смокер неловко дергается, Дрейк чувствует, как под тонкой футболкой напрягаются мышцы, улавливает краем уплывающего сознания, как тот тихо ворчит мол, опасно, навернуться можно. Диез уже навернулся с гребанной колокольни жизни, его не страшит. Скинет ветер – черт с ним, он готов, только вот Смокер, похоже, не очень. Это (не)понятно почему радует. Дрейк прячет руки в карманы бесстыдно одолженной толстовки, зарывается носом в воротник, вдыхает. Почти отпускает. Пока он не вспоминает: он студент и это двадцать шестой этаж. Дрейк не понимает, как притерпелся ко Смокеру, тот издалека почти напоминал отца – гора, которую черта с два сдвинешь, зато она, если что, двинет по тебе обухом. От таких он обычно драпает, благо телосложение и вес позволяют, юркий. От отца не сбежишь, но Диез все равно не оставляет попыток, когда-нибудь да получится. Если выживет, жить уже не получается – живого места на Дрейке нет. Хорошо, что Смокер похож на отца только издалека, а Диез всегда близко. У Смокера мерно и гулко стучит в грудной клетке, хрипит в легких. Дрейк выхватывает из его пальцев незажжённую сигарету, а, казалось бы, спал, щелкает зажигалкой из кармана одолженной толстовки, курит. И тут же закашливается, давиться: у этой дряни просто отвратительный вкус. Смокер смеется так сильно, что едва не наворачивается с крыши. Дрейк в паническом страхе цепляется за его руку, предплечье, несмотря на то, что глаза слезятся и кашель душит. Замечает у Смокера ямочки на щеках, и душат уже чувства. Совсем не товарищеские. Может, с возрастом пройдет, может, это от отчаяния или потому, что он − горе-студент, горе-человек, и вообще сплошное горе в забавную сеточку из йода. Успокоившись, Смокер прикуривает от его сигареты. Слишком расслабленно, даже складка меж бровей исчезает, светлые ресницы, веки подрагивают, Дрейк смотрит и чуть-чуть проклинает. У него сухие, разбитые губы и свежий шрам на подбородке. Смокер поднимает взгляд, в глазах танцуют теплые смешинки. Дрейк уверен, ему показалось, это просто отсветы от зажжённых сигарет. Нездоровые фантазии – это то, из-за чего он вылетел из университета, семьи, теперь бы из жизни единственного товарища не вылететь. Дорога только одна. Через год-два. Смокер шарит по карманам собственной толстовки, хлопает Дрейка по бокам, выступающим ребрам в поисках, наконец, достает повестку, крутит в пальцах, улыбается. Странно, что Диез ее раньше не нашел. – Прорвемся. Дрейку чертовски сильно хочется ему верить. Он вспоминает: уже не студент, в здании этажей двадцать пять.