Точки соприкосновения

Первое время он скучал по дому. Родители сослали его в далекий интернат со специальным обучением. Они чувствовали, что он иной, нежели другие дети и, возможно, хотели защитить от бед. Находиться вдали от дома было невыносимо. В условиях изоляции ему не привыкать жить, но не было ничего привычного, одни лишь незнакомцы и холод давящих стен. Дети сторонились его, да и он сам не желал заводить друзей. По крайней мере, здесь. У него мог бы быть хороший соратник, но неизвестно было, когда он вернется в Уинтер-Хилл. Ещё существовала его персональная головная боль, которая не прибавляла Люциусу ни грамма радости. Люцифер, его родной отец, который хотел от него лишь одного – жертв. Он думал, что, уехав из Данте-Манора, тот покинет его, но Люциус ошибся. И тот предлагал ему только один способ согреться. Как говорил ему сам дьявол, его привлекали невинные души, которые ему было не достать, но с помощью Люциуса он мог затащить их в свои владения. Тень отца могла выскочить из любого уголка и указать на любого ребенка или взрослого, которого дьявол возжелал получить. Люциусу оставалось повиноваться. В обмен на души отец учил его разным уловкам, упрощая охоту Люциусу. Из-за смертности в пансионатах, их закрывали, детей забирали, а Люциуса переводили в другое место, в другие охотничьи угодья. Он не собирался приживаться или адаптироваться в новых школах. Вагнер знал, что рано или поздно черта будет пересечена, и его отправят в другое место. Иногда он задерживался на год в одном месте, иногда не проходило и месяца. Убийства стали своеобразным хобби, на манер коллекционирования. Не успел он попрощаться со школой, как о нем вспомнили дома. Он возвращался в Уинтер-Хилл, неся за собой шлейф смерти, словно царский подол. Возвращение принесло ему забытые воспоминания, которые, как он полагал, были только у него. Многое связывало его с этим местом. Первая жертва. Его начало. Любопытство и детское озорство. Старый интерес. Как знать, останься он здесь, всё было иначе. Смертей было бы меньше? Он был бы лучше? Он качал головой, отгоняя пленительные мысли о другой жизни. Его отец предвкушающе потирал руки, ожидая кровавого шоу от своего сына, когда самого Люциуса одолела ностальгия и странная тоска. Всё было прежним. Виды Уинтер-Хилла не изменились, люди остались теми же, словно замерли в ожидании его. Данте-Манор казался меньше, чем он помнил. Нэнси крепко его обняла, Чарльз пожал руку, Фабиус приобнял, ухмыляясь. Его человеческая семья была рада его видеть. Стоило ему ступить за порог, как он почувствовал то тепло, которого ему не хватало в пансионатах. Он был дома. – У нас сегодня большой банкет. Будь готов к пяти. – Банкет? – переспросил Люциус, кладя чемодан на кровать. – В честь твоего возвращения, милый, – мягко сказала Нэнси, но он чуял в ее голосе вину. – Мы пригласили всех. Он пожал плечами, разбирая свои вещи. Его комната была стерильно чистой, совершенно обезличенной. Даже казалась меньше. Не было ни его детских игрушек, ни старых рисунков. Вряд ли его вещи, весьма немногочисленные, могли привнести какую-то изюминку. – Я так рада, что ты вернулся, – произнесла она, стараясь незаметно подойти ближе. – Я тоже рад, – сказал он ровным тоном. – Данте-Манор ни капли не изменился. – Дом, Люциус, – поправила она его, но Люциус её проигнорировал, продолжая раскладывать вещи. – Как тебе комната? – спросила она после некоторой паузы. – Раньше она казалась мне больше, – сказал Люциус, – наверное, из-за того, что я был меньше. – Это из-за новой кровати, – сказала Нэнси. – Старая была бы не по размеру тебе. – Спасибо, – сказал он, убирая чемодан в глубины шкафа. – Не против, если я пройдусь? Нэнси печально улыбнулась, давая ему пройти. Люциус не был тут тысячу лет, но всё же помнил всё в точности. Он знал эти ковры, эти шторы, вазы, картины. Ничего не изменилось за время его отсутствия, и на какое-то время ему стало спокойно. Он был дома, пусть и покинутым им, пусть и окружающие казались чужаками, но само место, весь Данте-Манор ощущался им родным, знакомым. Он не хотел никого видеть некоторое время, и новость о том, что в его честь устроят банкет, целый вечер, напрягал. Люди будут спрашивать, смотреть на него, трогать. Отец шептал искушающие вещи о возможности избавиться ото всех одним ударом, но Люциус стойко игнорировал желания дьявола. Сейчас было не до сумасбродных указаний отца, Люциус впервые за свою жизнь был спокоен и, кажется, доволен. Он точно знал, что это всё влияние дома и той защиты, что он давал. Вернувшись в комнату, он уже не застал матери. Прикрыв за собой дверь, он не обнаружил ни задвижки, ни щеколды. Ничего, что могло бы оставить дверь закрытой, если бы он возжелал уединения. А рано или поздно он бы его захотел. На время, пока он не решит проблему, ему пришлось телекинезом удерживать дверь. Одновременно с этим, он залез под старый стол, за которым у него некогда был тайник. Вагнер надеялся, что тот остался в том виде, в котором он его оставил. Подцепив дощечку, он с облегчением обнаружил там старый замок, фонарик и блокнот. Под ними находился мусор из потерянных пуговиц и бусин. Ностальгия стала только сильнее. Он покрутил в руках замок, нежно поглаживая проржавевшее покрытие. Его первое убийство. Было так просто, спокойнее и чище, чем все последующие происшествия. Люциус вздохнул, улавливая в своем настроение нотку меланхолии. Он был таким маленьким тогда. Совершенно не понимал, что делал. Для чего и для кого. Мысли о предназначение, которые не отличались оптимизмом, отяготили его разум. Как бы то ни было, к пяти он был готов. Голоса из столовой доносились до второго этажа, пока он спускался. Он не хотел туда идти, он хотел запереться в доме, словно в крепости, но он шел, будучи уверенным в том, что справится с этим. Он вернулся, чтобы укрепиться в этом городе, чтобы быть на своем месте. Где он и должен быть изначально. – А вот и он, – сказал Чарльз, его отец, когда он тихо вошел в столовую. Он хотел отсидеться, конечно, но предугадывал несостоятельность своих надежд. Крепкая ладонь Чарльза на его плече давала понять, что пока она там, он не сдвинется с места. Нужно пожать руки, нужно поприветствовать всех и каждого, нужно вежливо ответить на все вопросы. Точно не нужно испепелять всех взглядом, хоть он в совершенстве владел этим навыком. Самым неприятным моментом вечера было знакомство с ровесниками, ребятами из Уинтер-Хилла. Они явно находились на разных уровнях не только воспитания, но и интеллекта, и, казалось, взрослых это ничуть не смущало. Они думали, что молодежь сможет найти общий язык между собой, но разговор не клеился. Люциусу не было надобности говорить с ними, они же не знали, как и с чего начать беседу. Только Саманта Морган не видела ничего странного и щебетала о чем-то своем, очарованная молчаливым Вагнером. Люцифер тенью бродил среди толпы и привлекал внимания Люциуса указательными жестами. Он хотел их души, а Люциус хотел покоя хотя бы этим вечером. Не выдержав, он всё-таки покинул молодое поколение Уинтер-Хилла, желая укрыться уже не от навязчивых людей, а от надоедливого, жадного дьявола. Сегодня он не был в настроении для убийства. Он не хотел никого убивать здесь, разве что немного покалечить. Люциус вернулся жить, а не забирать чужие жизни. По пути к внутреннему двору он поболтал с мистером Фрименом о его новом романе. Послушал разговор судьи и Фабиуса о нынешних порядках в обществе, покивал для вида. Наткнулся на Шерил Уильямс, которая начала флиртовать с ним. Люциус опешил от её напора, но старался быть предельно вежливым и учтивым. Его спас её брат, Брюс, утащивший её к их отцу. Наконец-то он смог выйти на улицу. «Если не будет людей, то не будет и тыкающего в них Люцифера», – заключил про себя Люциус, выдыхая. К своему удивлению он заметил ещё одного «любителя» вечеринок. Он замер, вспоминая давнюю встречу, свой непосредственный интерес. Тогда он не совсем понимал природу своих чувств и эмоций. Люциус застыл истуканом, разглядывая знакомого мужчину. Он бы мог вечно стоять так, но чужой недоуменный взгляд вывел его из транса. – Джек? – Люциус? Первое время Джек ждал повторения несчастного случая, его интуиция вопила об этом. Но со временем предчувствия сошли на «нет», а дело о сердечном приступе забылось. Он медленно, но верно, оправлялся от потери и возвращался в общественную жизнь Уинтер-Хилла. Всё изменилось с известия о том, что возвращался младший Вагнер. К нему вернулась неясная тревога и яркие жуткие сны. Он не связывал эти события, так как не придал особого значения возвращению сына Вагнеров, хоть его и пригласили на обед в честь его возвращения. Джек знал, что спрячется со стаканом виски в укромном месте, рефлесируя насчет одного из висяков. Но кто же знал, что навязчивые мысли и воспоминания вернутся? Он не придал значения смутно знакомому костюму на периферии в саду, но стоило ему увидеть черные зеркала на бледном лице и тень узнавания в них, как его пробила холодным лезвием память об этом человеке. И почему он забыл? Они позвали друг друга синхронно, и Люциус посчитал это хорошим знаком, приближаясь к скамье, где нашел своё прибежище детектив. Сделав пару шагов, Вагнера осенило. Детектив его помнил, и от этого стало настолько тепло, что он улыбнулся. – Ты меня помнишь, – сказал Люциус, присаживаясь рядом. – Я не ожидал. – Я удивлен, что помнишь ты, – ответил ему тем же удивленным тоном МакГаффин. Люциус мог бы сказать что угодно от искреннего признания в убийстве в то время, когда они познакомились, до пылкого уверения в постыдном интересе. Вместо этого он скромно наклонил голову, думая о том, что они спокойно общаются на равных. – Мне было бы непросто тебя забыть, – сказал Люциус. Джек не нашел, что сказать. Он ведь забыл! МакГаффин сам только вспомнил Люциуса, хотя и не мог понять, как мог его забыть, учитывая «легендарный» статус младшего Вагнера. Он даже не мог понять, почему чувствовал себя виноватым. У них было пару минут общения много лет назад, и тогда это казалось важным, как и сейчас, но где было это чувство все эти годы? Он словно знал его всегда, хотя это было не так. Но эмоционально они точно знали друг друга годами, или Джеку это только казалось? Воспоминания были слабы. Он помнил его совсем другим – холодным и отчужденным. Сейчас тот далекий образ мерк под влиянием улыбчивого парня, сидящего рядом. Тот казался таким эфемерным, что Джеку было страшно дышать в его сторону. Словно он мог опять исчезнуть. Люциус вытянул ноги и казался беззаботным, но Джек видел напряженность за расслабленной позой собеседника. Он чувствовал то же? Разделял ли он с ним смятение и душевную бурю? Парень не смотрел на него, но он чувствовал пожирающий интерес – Как твоё путешествие? – кашлянув, спросил Джек первый, возникший в его голове, вопрос. – Ты о моей ссылке? – остро заметил Люциус. – Могло быть лучше. Знаешь... Я скучал по Уинтер-Хиллу. А как ты? «Я скучал по тебе», – мог бы сказать Люциус, но не стал, прикрываясь общими фразами. – Могло быть лучше, – повторил МакГаффин за ним. «С тобой», – мог бы добавить детектив, но не стал продолжать, считая такие слова неуместными. Они замолчали, погруженные в мысли друг о друге. Люциус немного нервничал от близости детектива, и дело было не только во влечении. Они были по разные стороны! Черт возьми, за Люциусом такой кровяной след волочился, что его ждала смертная казнь пару раз, а Джек ловил таких, как он. МакГаффин не мог узнать, конечно, о его темной стороне, к тому же у Люциуса всегда был сверхъестественный метод выхода из любой ситуации. Но не может же он убить детектива? Люциус банально не захочет, но с другой стороны у него может не остаться выбора... Если МакГаффин узнает правду о нем. Соблюдать дистанцию? Для него это не вариант. Тогда ему придется прекратить свою кровавую жатву, а это приведет его к неминуемому гневу отца. Он обернулся, следя за мрачной тенью, бродящей среди гостей. – Люциус? – позвал его детектив. Он повернулся обратно к Джеку, пристально наблюдающим за ним. Тот впитывал его образ, считывая каждую мелочь, написанную на бледном лице. Люциус видел чужую скрытую жадность, а ещё беспокойство в карих глазах, поэтому мягко улыбнулся. – Слежу, чтобы меня не искали, – пошутил он. – Хотя я отработал сегодня свою вежливость. – Отработал? Ты против гостей? – Нет, – сказал Люциус. – Но в таком количестве они утомляют. Видел бы ты, как ко мне подкатывала Шерил. Я всё думал, как от неё сбежать, мы ведь даже не знакомы толком. Джек хохотнул, зная любвеобильный характер сестры друга. – И ничего смешного, Джек, – сказал Люциус, закусывая губу, чтобы не засмеяться вслед смеху детектива. – Она накинулась на меня… Это было избиение словами – тебе стоит её арестовать. Джека захлестнула вторая волна смеха. Ему было легко представить Шерил, закидывающей Люциуса намеками и пошлыми шуточками, но ему было сложно представить смущенного или, не дай Бог, отвечающего на её флирт Люциуса. – Готов поспорить, ты вел себя спокойно, несмотря на её нахальность, – выдал из себя МакГаффин. – Как и всегда, Джек… Из столовой послышался голос отца, зовущего его. Люциус посмотрел за спину, находя фигуру Чарльза. – Кажется, пора возвращаться, – заметил Джек, на что Люциус показушно горестно вздохнул. – Увидимся позже, Джек, – попрощался Люциус, не замечая пытливого взгляда детектива. Люцифер встретил его оскалом, стоило ему вернуться в столовую. Люциус не чувствовал ничего хорошего от этого, но ему придется держаться подальше от убийств. Он не ребенок, вероятность того, что он может стать подозреваемым, высока. К тому же Джек помнил их давнюю встречу. Его возможный друг, в котором он чувствовал соратника. Люциус был бы рад отдать жителей Данте-Манора Люциферу, но он лишь отдалится от своей цели, угождая ненасытному дьяволу. К тому же он дал достаточно за эти годы. Именно тогда, идя к ожидающим его гостям, он принял сложное для себя решение – держать дистанцию с демоническим отцом по мере своих возможностей. «Как небезопасно, Люциус. Не слушаться родного отца, полного могущества и власти». «Как глупо, Люциус. Игнорировать его приказы, наполненные требовательностью и нетерпеливостью» «Как опрометчиво, Люциус. Переходить дорогу высшему существу». Вагнер понимал, чем его поведение чревато, но, сжав зубы, высказал свою позицию дьяволу, когда тот пришел с очередным предложением. Он вызывал отцовский гнев своим неповиновением, но решил не отступать. Он пойдет по трупам, когда прижмет, или когда иссякнут силы. Вагнер не боялся запачкать руки кровью, но делать это стоило осторожно и благоразумно. У него были планы, и он не собирался ими рисковать. Его желание было простым, но что-то внутри него предостерегло от болтовни об этом. Особенно с Люцифером. Пусть он и был сыном дьявола, антихристом, они с отцом были не похожи. Его желания не найдут признания и одобрения у Люцифера. Никогда. Ему стоило запастись терпением и быть максимально осторожным. На Джеке встреча с Люциусом оставила невидимый отпечаток нервозности и каких-то ожиданий. Она пробудила в нем чувства, которые не должны были присутствовать. Он не считал это правильным, поэтому избегал встреч с Люциусом, который их с ним искал. Джек хотел встретиться с Вагнером, но не сейчас, не тогда, когда он тонул в хаосе чувств. Взамен долгожданных встреч к нему приходили сны. Сны, что были и благословением, и проклятьем. Сны, что мучили, но давали ему свободу. Далекие и пылающие. Всегда одни и те же, но чем-то отличающиеся друг от друга. Он видел сидящего на горящем троне человека, и с удивлением различал в нем Люциуса Вагнера. МакГаффин помнил его слишком хорошо. Он бы даже добавил – недопустимо хорошо. Его бледное, как у приведения, лицо, черные зеркала-глаза, и румянец, и голос, и руки. А ещё губы, пленительные и страстные. Он хотел встретиться с ним, чтобы попытаться выразить эту привязанность. Спросить про их «связь», узнать один ли он был помешан. Но он пасовал, остро осознавая своё бессилие. Он опасался этой таинственной ауры Вагнера, странным образом влияющей на его, казалось бы, крепкий рассудок. Случай представился именно тогда, когда он был готов сдаться своим демонам. – Джин приехал, милый, – сказала ему Нэнси. – Иди, поздоровайся и будь вежливым. Люциус отложил книгу, которой увлекся, читая её без перерыва пару часов, и недовольно уставился на уходящую женщину. Нэнси прекрасно знала, что он недолюбливал Джина, но всё равно заставляла его встречаться с этим типом. Его выставляли для каждого гостя как наследника дел отца и деда, хотя, разумеется, его никто не спрашивал об этом, чтобы он дал своё согласие на такой «титул». На деле со своими умениями и талантами он не знал, кем будет в жизни. Где могли пригодиться его чудо-силы? Кем он хотел бы стать? Люциус собрал всё своё терпение в кулак и спустился в столовую, в которой, дымя как паровоз, расположился Джин. Люциус поморщился от мерзко-резкого запаха, даже от Люцифера приятнее пахло серой и кровью. Низкопробный табак, или что было в сигаретах, отвратно вонял, заполняя его место для музицирования серыми облаками. Люциус мелко вздрогнул, ощущая проникновение этого запаха и дыма под одежду. Даже глубже, как ему казалось, этот запах проникал под кожу, шипя и крутясь под ней. Это было отвратительно. Кончики его пальцев стали неприятно вибрировать, и, словно желая лишить Люциуса остатков самообладания, из тени появился Люцифер, скалясь своим клыкастым ртом. Глаза Люциуса застила красная пелена, делая окружающее пространство искривленным. Предметы в комнате пульсировали на своих местах, даже окна дрожали, добавляя бледно-красных бликов, а курящий мужчина, раздражающий своим куревом, содрогался сильнее всех. Он был выделен так отчетливо, что намек уяснить было не трудно. – Люциус, как дела? – ухмыльнулся Джин, перекатывая сигарету во рту. Мир снова приобрел привычные краски, убирая пошлую красноту, раздражающую чувствительные глаза парня. Ему в срочном порядке необходим был план для устранения этого типа. Нет. Он же вроде как взял обет «обойдемся без убийств», не так ли? Люциус строго относился к клятвам и обещаниям, он умел их придерживаться, хоть и давал их крайне редко. Тогда почему он охвачен непреодолимой жаждой? От чего ему так нестерпимо хочется чужой крови? Он не мог контролировать свою горячую наклонность. Люциус желал смерти этого ничтожного человека, и он мог её осуществить. Вагнер мог сотворить, что угодно с ним, с его телом и его душой. Осознание власти кружило Люциусу голову, и это показалось ему странным. Он всегда был таким, так почему внезапно все его охотничьи чувства обострились? Были ли это происки дьявола или же ломка по убийствам, которые давали ему силу? Зная отца, Люциус мог предположить, что тот замешан, но он и не исключал того, что его сущность изголодалась по смертельному питанию. Давя в себе тошноту, Люциус сдержанно ответил: – Нормально, Джин. – Где твой отец ходит? Заставляет меня ждать, – фыркнул мужчина, нетерпеливо притоптывая ногой. – Скорее всего дедушка задерживает его, – предположил Люциус, сверкая глазами на зажигалку в руках мужчины. Она мягко приземлилась на стоящий рядом с креслом столик. – Фабиус суровый мужик, – сказал Джин, покусывая губы и вертя сигарету в руках. – Сыграй-ка мне, Люциус. Люциус резко напрягся, сдерживая себя на месте усилиями воли. Как только этот… этот человек посмел. Он был готов почти рычать от пренебрежительного отношения к себе, но сумел взять себя в руки. Эта вонючая скотина пожалеет, уж Люциус ему это обещал. – Схожу за нотами, – непринужденно сказал он, возвращаясь на второй этаж. Гнев клекотал в каждой клетке его тела, гоняя кровь по всему организму и пробуждая давно забытое чувство. Это был голод по чужому страданию, по боли, по смерти. Джин не только не помог отсрочить свою смерть, но и подлил масла в огонь. Убийство неугодного обещало ему освобождение от ярости и унижения. Нечто темное пело в его крови, уговаривая, почти соблазняя на преступление. Люциус не мог отказать этому. Он не хотел отказывать самому себе в удовольствии. Айвор, их старый мастер, возился с лампой, не в силах сменить лампочку. Ему не составило труда стащить отвертку из набора мастера и тихо вернуться в столовую. На кухне никого, к его счастью, не оказалось. Люциусу нужно было время, чтобы повозиться с газовой плитой. Ему оставалось только выкрасть зажигалку из под носа Джина. – А где ноты? – проворчал он, критично оглядывая Вагнера. – Видно, оставил в шкафу, – спокойно сказал Люциус, заходя за кресло, в котором сидел Джин. Люциус шумно шуршал бумагами и папками, имитируя бурную деятельность. Немного демонического колдовства, и зажигалка уже покоилась в его внутреннем кармане. Он криво улыбнулся, предвкушая расплату. Он устроился за роялем, перебирая клавиши. У него выходило неплохо играть, и для таких людей, как Джин, его мелодии были хороши. Из всего его окружения только дедушка мог понять, где он фальшивит, так как был любителем фортепьянных этюдов. На звуки спустилась Нэнси, благосклонно улыбаясь ему и незаметно морщась от запаха. Она присела на диван подальше от Джина и его зловония. Люциус сосредоточился на клавишах, выдавливая ноты и ловя ритм. Он ушел в музыку настолько, что пропустил момент, когда Джин начал возиться в поисках зажигалки. Только когда он спросил об этом у Нэнси, Люциус начал наблюдать за ним краем глаза с тонкой улыбкой. Тень Люцифера на крышке рояля вторила ему. Он набирал мощность мелодии, от нетерпения надавливая чуть сильнее обычного. Он продолжал играть, когда Джин, ворча, направился на кухню, чтобы прикурить. Люциус выдохнул и решил сымпровизировать, взяв тон повыше, от чего Нэнси обомлела в изумлении и восторге. Она обожала своего сына. Пусть она и не видела его долгие годы, но именно таким она его и представляла, когда засыпала по ночам. Люциус покорял её сердце сильнее и сильнее с каждой проигранной нотой. Вагнер повернулся к матери, даря ей улыбку, и немного сбился. Она прижала руки к груди, наслаждаясь теплом, что дарил ей сын. Последняя нота прозвенела под взрыв газовой плиты, и Люциус считал это прекрасным окончанием. Нэнси побежала на кухню, зовя на помощь. Удивительно то, настолько громко и сильно могла кричать она, что сбежалась вся прислуга. Вагнер быстро подошел к матери, прижимая её к себе. Она надрывно плакала, рвано дыша. Люциус велел подошедшему Алистеру вызвать полицию. Чарльз появился через пару минут, требуя объяснений, но они себя исчерпали, стоило ему только краем глаза увидеть кухню. Смотря на хаос, Люциус размышлял, как скоро прибудет детектив. Джек прибыл на вызов быстро, благо ехать было недалеко, но он всяко вжал педаль газа до упора, летя по дороге. Ему сообщили общие сведения по телефону как раз тогда, когда он варил пасту. От неисправной плиты пострадал деловой партнёр сенатора. Нашла его миссис Вагнер, которая сидела с сыном в столовой. От упоминания Люциуса МакГаффин взволновался. Он сознательно избегал встреч с парнем. Он боялся, что, вновь встретив Вагнера, потеряет себя в ворохе неописуемых переживаний. Он не хотел терять контроль над собой. Джек давно выстроил стены, которые никто не должен был пересекать. Но Люциус не только их пересекал одним своим присутствием, но и делал это без каких-либо усилий. Это вводило детектива в смятение. Чувства, что вызывал в нем Люциус, были ему непостижимы, но сейчас к ним примешалось тянущее его грудь беспокойство. Луис встретил его на пороге с кривой ухмылкой и вымученным видом. Пожав руку, Джек захотел войти, но доктор приостановил его. – Джек, это нечто, – сказал он. – Я рад, что он неместный, и мне не придется иметь дело с этим. – Всё так плохо? – удивился детектив. – У него буквально расплавился мозг и голова, – пробормотал доктор. – Я не представляю, сколько времени уйдет, чтобы собрать осколки черепа. Безумие просто. Аккуратней там. – Спасибо, Луис, – кивнул ему Джек, прорываясь внутрь через опустошенного Грина. Вид был примерзким, и он посочувствовал миссис Вагнер, которая увидела это первой. Он надеялся, что Люциус не видел ужаса на кухне, хотя и не питал надежд по этому поводу. Скорее всего, тот видел и находился в шоке. Джек посмотрел по сторонам. Содержимое головы разлетелось по кухне, вызывая у детектива легкое ощущение тошноты. Хорошо, что он так и не приготовил пасту. Исследовать плиту оказалось невозможным, но Джек подозревал, что кто-то мог испортить её специально, хоть и не видел мотива. Ведь, кто угодно мог подойти и зажечь плиту, не так ли? Целью был не конкретный человек, а само происшествие. Было бы, если это убийство. Ему необходимо переговорить с мастером по дому, чтобы узнать мнение по поломке. Возможно, имела место профессиональная халатность? Он мысленно приписал «несчастный случай», так как знал, что именно потребует от него лейтенант. Чутье же подсказывало Джеку, что тут явно дело нечистое. Ему стоило опросить всех, а в особенности Нэнси и Люциуса, как свидетелей происшествия. Он увидится с Люциусом… Сможет ли он контролировать свои мысли при Вагнере? Мысли о деле плавно перекочевали на очаровательного Вагнера. Он был так близко к нему, что почти чувствовал его присутствие. Они виделись в городе пару раз, издали, правда. Джек не позволял Вагнеру приближаться, сбегая от него подальше. Нужно ли будет как-то объяснять своё поведение? Возможно ли, что Люциус посчитал такое отношение странным или отталкивающим? Джеку пришлось сдвинуться с места, чтобы продолжить расследование. Он не мог на работе обдумывать личные проблемы, ему стоило бы сосредоточиться, но у него не вышло. Стоило МакГаффину выйти, как он сразу увидел его. Вагнер сидел к нему спиной на банкетке у рояля, шурша нотными листами. Отчего-то Джек не стал подходить сразу, ловя этот момент. Он даже отступил немного назад, боясь спугнуть это видение. Панорамные окна впускали свет летнего солнца, кутая ладную фигуру в золотое одеяло. Сыграй он сейчас, ангелы бы вторили музыке, восхваляя её исполнителя. Джек даже подивился самому себе за сравнение, не думая, что способен на такое. Движения Люциуса были оточенными и плавными, завораживающими. Так как Люциус знал, что за ним наблюдают. Он был осведомлен обо всех секретах Данте-Манора, и то, что при медленном открытии кухонной двери появлялся звук, как при порыве ветра, тоже. Люциусу было несложно уйти. Все крутились вокруг Нэнси, беспокоясь о её состоянии. Сказав отцу, что даст показания вместо матери, которую очевидно не стоило тревожить, получив одобрительный кивок, он вернулся в столовую. Не так он планировал встретиться с детективом. С другой стороны, учитывая избегание МакГаффина, такая встреча была наилучшим вариантом. Люциус видел некоторую неправильность своих умозаключений, но его больше заботили детектив и его необъяснимо неконтролируемая тяга к убийствам. Джек тем временем стал подходить ближе к парню, пытаясь быть тише, от чего на лице Люциуса проступила озорная улыбка и пропали негативные мысли. – Здравствуй, Джек, – сказал Люциус. Он мимолетно обернулся, чтобы увидеть удивление на лице детектива, и вернулся к прерванному занятию, отворачиваясь к роялю. Для Джека было загадкой, как Вагнер узнал о его приближении. – Рад встрече, Люциус, – ответил детектив. – Ты играешь? В ответ Вагнер плавно прошелся пальцами по клавишам, выдавливая простой мотив. Мелодия была легкой, тихой, как голос Люциуса, и Джек был очарован. МакГаффин и не думал, что Люциус увлекается музыкой. Люциус продолжал выдавливать звуки из рояля. Мелодия ластилась к ушам МакГаффина, проникая в душу. – Красиво, – сказал Джек. Говорил он не о музыке. Люциус остановился и повернулся к детективу, смотря на него снизу вверх. Его темные волосы немного растрепались, и детективу нестерпимо хотелось взлохматить их ещё немного. Джек вздохнул сквозь зубы от соблазнительного вида Вагнера и о возникших мыслях о том, чем они могли бы заняться прямо сейчас. Он кашлянул, прочищая горло, и пообещал себе, что, когда вернется домой, побьется головой о стену, чтобы выбить неуместные мысли из головы. Словно зная его мысли, Люциус невинно наклонил голову, облизывая губы. До Джека внезапно дошло, что Люциус понимал ситуацию, он читал своими зеркалами-глазами его помыслы. Джеку же не казалось, что тот его провоцировал? – Мы так и не встретились после моего приезда, – сказал Люциус, удерживая взгляд детектива. – Кажется, ты был немного занят. В глазах Люциуса теперь было нечто большее, чего не было секунды назад, что-то от самого Люциуса, что-то сокровенное. Джек хотел знать, что это, но никогда бы не осмелился спросить. Точно не сейчас. – Да, я был загружен, прости за это, – подхватил Джек. – Ты отлично играешь, Люциус. Я могу разве что собачий вальс наиграть, и то все собаки разбегутся. Он показушно нажал клавиши, выдавливая корявую мелодию. Люциус сначала тихо прыснул в кулак, а потом и вовсе в голос рассмеялся над Джеком. МакГаффин был доволен, запоминая каждую нотку смеха Вагнера. Люциус положил свою крепкую, но тонкую ладонь на его руку, корректируя движения. Он надавливал на его фаланги, когда нужно было нажимать клавишу, и они пружинисто отпрыгивали от пальцев Люциуса, чтобы сразу же вернуться в исходное положение. Прикосновение пальцев Люциуса будоражили его сознание. Они словно ласкали его руку, играя не на рояле, а на его чувствах. Значит, ему не показался интерес со стороны Вагнера. Джек только не понимал «почему». Откуда этот интерес? Как вообще это закрутилось между ними? Не было никаких предпосылок, никаких намеков. Люциус был смерчем для его уже не совсем толстых стен. – Тебе же нужны мои показания? – спросил Люциус, когда они пересели на диван, чтобы пообщаться. – Мама вряд ли сможет говорить сейчас, но мы оба были здесь, так что и я сгожусь. – Мне всё равно нужно будет задать ей пару вопросов, – сказал Джек. – Но потом. Что ты помнишь? – Я был за роялем. Джин сидел там. – Люциус указал на кресло. – Слушал, как я играю, и ждал отца. Спустилась мама, присела на диван, сюда. Кажется, он хотел закурить, но потерял зажигалку. Он вышел на кухню, и приблизительно через минуту там рвануло. Шум был ужасный, Джек. Я немного растерялся, мама побежала туда, крича. Я побежал за ней, вытянул её из кухни. Пришли Алистер и Джовита, скорее всего, они были поблизости. Я попросил Алистера позвонить в полицию. Подошла Сьюзен, потом Том, или наоборот. Затем спустился отец, и мы увели маму. – Спасибо, Люциус. – Что ты думаешь об этом? О происшествии. Уже есть версии? – Любопытство сгубило кошку, Люциус, – устало пробормотал Джек. – Не хотел напирать, извини, Джек, – сказал парень. – Наверное, я ещё не пришел в себя. Почему это произошло? Почему Джин? Почему сейчас? Я хочу разобраться, эти вопросы достают меня. – Это работа полиции, Люциус, – сказал Джек, кладя ладонь на плечо парня. – Я разберусь. Хорошо? – Раз это ты, то хорошо, – покладисто ответил Люциус. Внутри он не был так покладист. На него накатывала легкая тревога. Не догадается ли Джек, что он убийца. Не оставил ли он улик? Не сказал ли что лишнее? Достаточно ли он убедителен? Он закипал, но никак этого не показывал. Люциус не хотел думать о своем раскрытии, но имел несколько предположений, почти все с элементом «Джек разочаровался и отвернулся от него». Особого выбора не было. Ему придется врать Джеку, и он знал, что не в последний раз. Он до сих пор не понял природу бесконтрольной жажды, охватившей его час назад. Возможно, он признается во всем Джеку когда-нибудь. Когда-нибудь, не сейчас. Люциус вздохнул, откидывая голову на спинку дивана. Джек присмотрелся и заметил тень нервозности за обычно невозмутимым Вагнером. МакГаффин подивился стойкости Люциуса, ведь тот был свидетелем смерти. Этот чудесный парень и, скрытая за черными зеркалами, личность примагничивали детектива к себе всё сильнее и сильнее. – Люциус, мне нужно идти, – сказал детектив. – Нужно ещё успеть опросить остальных. – Тебе помочь? – спросил Люциус. – Коридоры и лестницы тут весьма коварны. – Думаю, я справлюсь, – отказался Джек, желая обдумать свои чувства наедине, без источника этих самых чувств. – Как знаешь, Джек, – уступил Люциус. – Увидимся, я надеюсь. – Конечно, – согласился МакГаффин, но не был уверен, что опять не спасует. – Не увлекайся собственными расследованиями, хорошо? Не попадай в неприятности, иначе попадешь ко мне в участок. Люциус игриво приподнял брови. – Так вот как мне завладеть Вашим вниманием, занятой детектив МакГаффин, – пошутил парень, ловя заинтересованный взгляд Джека. Джека резко бросило в пот. Люциус не стеснялся флиртовать, а сам он застыл как истукан, не зная, что сказать в ответ. Он точно знал, что эта фраза будет преследовать его во снах, где главным участником был черноволосый провокатор. Его горло свело от напряжения, но он не собирался оставлять последнее слово за Люциусом. – Аккуратнее, мистер Вагнер, – хрипло сказал Джек. – Я часто беру работу на дом, там её и оставляю, пока хорошенько не изучу. По восторгу в глазах Люциуса, он понял, что не ошибся в своих предположениях. МакГаффин отправился опрашивать персонал, выполняя свои обязанности. Люциус же поднялся в свою комнату, плотно закрывая за собой дверь. Сегодня был необычный день для него. Много чего произошло, и он надеялся, что ещё произойдет, между ним и Джеком. Но есть кое-что по серьезнее, что произошло сегодня. Срыв на Джине. Ему стоило обдумать это и решить, что делать с этим. К замку в его тайнике присоединилась дорогая зажигалка покойного Джина.