Мусорница

      «— Ну и... типа все? Конец? А мораль? Мораль где, блять? Где ебаная мораль?! Где ебаный жизненный урок?!»       Юлик массирует виски и жмурится.       Он никогда ни на что не надеялся и ни во что не верил. Просто заведомо. Просто заводские настройки предполагали и всё это, и нет — не вырвешь. Ему не хотелось большего, не хотелось меньшего.       Его устраивала статика.       правда устраивала.       В один момент в это поверили все.       Кроме Юлика.       Истина для всех одна, но правда никогда не сможет стать чем-то большим, чем индивидуальной верой в свой мир каждого.       Истина едина,       правда для каждого индивидуальна. В этом и был весь жизненный урок. И не было тут за что воевать.       Юлика укачивает в такси, и он откидывает голову назад, закрывая руками лицо, тяжело выдыхая. Сил не было вообще, и единственное, что он ощущал — странную слабость в руках, ногах, голове, груди.       Иногда хочется найти истину в прохожем, но находишь только пустую бутылку из-под вина.       Истина в вине, да?       тогда почему эта бутылка пуста.       Его ладони буквально медленно сползают с лица, когда таксист останавливается. Ему не хочется смотреть в окно. Он смотрит вверх, не натыкаясь ни на что вообще.       « — Ладно, окей.... Ну, там, друзьями. Друзьями, да. Мы с тобой ведь это... столько уже прошли. Да кому я вру. Нихуя мы не прошли. Если мне и надо было буераки проходить, то только из-за тебя».       Онешко выходит из машины.       Юлий морщится. Вроде, было тепло, и, вроде, моментами вылезало солнце, но Юлику не суждено было это увидеть.       Сейчас он не видит ничего.       Он натыкается взглядом на все и в то же время на абсолютное ничего.       Юлик поднимается на нужный этаж. Бежит мимо сотен голосов, звука ксерокса и рабочих автоматов с кофе. На него поворачиваются сотни обезображенных рутиной и недосыпом лиц. Они вымученно улыбаются, но ещё более — живут.       Юлик не ощущает ничего, кроме как скребущего сострадания к самому себе, потому что видит в этих лицах себя.       Сотни таких же, как и он. Вроде, они тоже довольны этой статикой. И все друг другу верят.       Правда для всех самоопределяющая, и никто не будет против, если ты будешь верить в откровенную чушь собачью и величать это правдой — никто не сможет ее отобрать у тебя.       Поэтому Юлик до последнего будет верить в свою ложь. Лишь потому, что она слаще реальности.       Он сбрасывает в офисе пальто.       Тут пусто и сквозит. Непонятно, правда, откуда.       Пальто падает у ног, и Онешко падет лицом в ладони, закрывая глаза. Внезапно, он видит перед собой все то, что было несколько минут назад. Это картина не меняется. Это статика.       Его она устраивает. Продолжает устраивать — Юлий уверяет в этом себя, хотя каждая новая секунда дается с трудом, и ему совсем не хочется с этими бороться.       « — А, блять... Да, нам же не семнадцать. Тебе не семнадцать. Мне, блять, тринадцать, потому что я не хочу верить в реальные вещи. И в тебя я, блять, верить не хочу. Я и не верил. Ни тебе, ни в тебя. И сейчас не верю. И не собираюсь этого делать».       Истина она в теле.       Но почему это тело сейчас в сотни километров от него и оно точно не собирается открывать ему тайны мироздания?       Единственную тайну, которую Юлику хочется постигнуть, так это почему тут так холодно и оно всё происходит.       Хочется кричать, орать, метать, и запереться в месте, где сухо и тепло. Здесь сухо, но холодно пиздец. Хотя окна закрыты, а отопление проводится отлично.       Кто-нибудь, выключите этот ебаный шум на заднем фоне.       Юлику хочется кричать. Адски хочется кричать от скопившегося раздражения.       Оно заразное.       Он со злости ударяет ногой в дверь. Но ничего не меняется. Злость не проходит.       Онешко стискивает зубы и валится на этот ебаный черный диван. Утыкается лицом в обивку и кричит. Кричит в ткань, заглушая звук, которым при желании можно бы кого-нибудь оглушить.       Хочется разорвать себе глотку в этих криках.       Он снова ударяет — на этот раз кулаком по столу. С силой и так, что тот едва поменял свое местоположение.       Юлик опирается на локти, утыкаясь лбом в диван, и закусывает губу.       Раздражение на мир.       Злоба на Господа Бога.       Истина в вине и теле.       Но чертова бутылка пуста, а тело...       какое, к чертям, блять, тело.       я истину нашел в тебе, так почему ты, блять, не здесь.       у нас же с тобой ебаные сердца за любовь. у нас же с тобой ебаные несмешные шутки.       у нас же с тобой ебаная, разделенная на двоих агрессия.       где ты, блять, ебанный Хованский?       Он скрипит зубами, снова падает лицом в обивку дивана, царапая её ногтями. Он снова кричит. Кричит так, что не будь обвивки, кто-нибудь бы точно прибежал. Но эта ебаная материя поглощает в себя все крики и никто не придет на помощь.       Так же, как и в их взаимоотношениях с Юрой.       Никто ничего не слышал, потому что все крики были погашены друг другом. И никто не мог помочь. Никто бы и не смог этого сделать.       К черту ебаную свободу, Юлику нужно умирать рядом с Юрой, ненавидеть его, презирать, но рядом.       К черту независимость. Эта свобода его сожрет раньше положенного срока.       « — Да мне похуй на то, что мы взрослые люди! Это ты взрослый, а я... а я, блять, тоже имею права голоса».       Больно больше не было.       Вообще.       Всё чувство боли уходит. Просто заглушается чувством злости от собственного раздражения и беспомощности.       Ну и толку от твоей силы, если ты не можешь нихуя сделать с собственной судьбой.       Онешко подскакивает на диване, откидывая голову назад, и зарывается руками в волосы, сжимая пальцами их так, что даже становится больно.       Правда, она для каждого своя.       Правда, она вот здесь — в тишине. Она в мыслях, что Юлику все нравится. Что Юлику хорошо. Что он не стал бы хоть что-нибудь менять, даже будь у него возможность.       А истина, она одна.       Он открывает ноутбук так резко и быстро, что ещё два сантиметра — и экран бы отлетел. Юлий догадывается, что тогда бы просто расхуярил клавиатуру, потоптался бы на экране и, возможно, изрезал бы себе этим стеклом руки. Просто потому, что это было бы правильно.       Он подключается к сети, включает ютуб.       В рекомендации: видео Юры.       Юлий лезет в сердца за любовь, включая совершенно рандомный выпуск.       Он не знает, зачем, но включает его.       И заходится в диком скулеже, зажимая рот ладонью. Потому что нечто, намного страшнее боли, сжирает его из самого нутра, и сейчас — задевает очень важный нерв.       « — Да я... я... не уходи, блять, пожалуйста, не уходи».       Юлик убирает ладонь от рта. Он поднимает глаза к потолку.       Его разрывает неопределенное желание бежать как можно дальше. Желание залезть в себя по локоть.       Правда во лжи.       Истина, она в пустом офисе, в который Юлик приходит уже третий раз.       Истина, она в том, что, смотря в потолок, осознавать:       сегодня все кончено.       Звук ебаной заставки сердце за любовь в одиночестве как попытка догнать окончательно, что сегодня, наконец, все кончилось. И больно больше не будет. И Юры больше не будет.       И их больше не будет.       никогда. я истину нашел в тебе, так почему же ты потерял меня?..