Футбольное поле — настоящее футбольное поле, а не площадки во дворах школ — всегда казалось Косте каким-то большим самостоятельным огранизмом, живущим по собственным правилам и законам. Ступая по нему теперь, парень убеждается, что был прав. Поле, хотя оно сейчас и отдыхает после долгого сезона, для него действительно
живёт и дышит, будто говорит с ним.
Костя, частично ощущая под ногами мягкий газон, на минуту оказывается где-то в другом месте, за пределами пространства и времени. Он не слышит более Леру, которая всю недолгую дорогу говорит без умолку обо всём на свете и ни о чём существенном одновременно (но благодаря этому Костя узнаёт, что пара отмечает годовщину отношений — два года как-никак, поэтому Лера предложила идею с фотосессией. Чалов, конечно, согласился), он не чувствует ноющую боль в руках из-за того, что напрягает их слишком сильно, забывает о навязчивых мыслях, что клюют душу как стервятники. Всё как-то разом отходит на второй план, и Костя ощущает полное единство с местом, где находится. Он никогда не чувствовал подобного. Это пугает, но вдохновляет одновременно.
Трибуны пусты, но Кучаев без усилий находит, кажется, те самые места, где они с Сашкой сидели на прошедших матчах, и сердце стучит быстрее от воспоминаний. Костя помнит, как с нетерпением ждал начала, безошибочно определял фигуры всех футболистов (Головин ворчал, что только головы их различает), хотя их места были на верхних ярусах, и, как наивный мальчишка, мечтал хотя бы на секунду оказаться там, на поле, чтобы убедиться, что всё по-настоящему.
И вот он стоит здесь, рядом с одним из самых значимых игроков клуба, и не может прийти в себя от восторга. Когда Федя и Лера вели его по коридорам ВЭБ Арены, Кучаев думал, что с ума сойдёт от счастья. Теперь ему кажется, что он никогда в своём уме и не был, а лишь сейчас по-настоящему становится собой.
Оглянувшись вокруг, Костя возвращается к тому, с чего начал, — вернее сказать,
с кого начал — и внутри что-то с грохотом ударяется о грудную клетку, потому что Чалов смотрит прямо
на него. Кучаев не переставал ощущать на себе его взгляд с момента, когда они пожали друг другу руки, но теперь Федя таращится, не скрывая, и это путает все мысли.
Костя понимает, что дело не только в его
внешнем виде, но и в том, как он ведёт себя. Он ведь как дворовой мальчишка разглядывал трибуны, честное слово! Для полного счастья оставалось ещё рот открыть от изумления и начать носиться по полю, да только Кучаев ведь
не может бегать — вот ведь проблема!
— Федь, как думаешь, лучше на фоне трибун или ворот? Ну знаешь, ты же у меня лучший бомбардир как-никак.
Любишь забивать в ворота, — довольно громко говорит девушка, проводя пальцами по груди своего возлюбленного. Кучаев совершенно случайно становится свидетелем этого разговора, от чего-то краснеет и спешно отворачивается.
Лера от Феди не отлипает.
Костя понял это, когда только увидел пару около стадиона, а сейчас в этом убеждался. Девушка смотрела на Чалова влюблённым взглядом, держала его за руку и с её лица не сходила счастливая улыбка. Фёдор отвечал ей тем же, искоса, с недоверием поглядывая на Костю. Наверное, это всё-таки из-за тех комментариев в инсте. «Надо определённо прекратить их писать, Саша прав», — мысленно решает Кучаев, хотя ничего плохого в этом не видит. Он ведь просто оценивает понравившуюся фотографию — не более.
— Ну у нас тут вообще-то
профессиональный фотограф, — улыбается Федя, приобнимая Леру, и переводит искрящийся взгляд на Костю. Тот нервно сглатывает. Он нигде не указывал, что является профессиональным фотографом. В том ведь и фишка, что он просто
любитель с камерой. — Ему, наверное, лучше знать, где более удачный фон и куда нам встать. Верно,
Костя?
Кучаев не сразу осознаёт, что Чалов обращается к нему, а после съёживается ещё более. Он не понимает, почему воздух между ними, кажется, натянут как струна, почему он так сильно не нравится Феде, отчего он так пристально за ним наблюдает. Костя готовил себя, что на него будут смотреть странно, с жалостью, разочарованием, непониманием, ведь Чалов — профессиональный футболист, здоровый, спортивный, красивый парень. Наверняка общение с такими как Костя,
больными, для него неловко и непривычно. Однако в
этом взгляде что-то другое. Костя не может понять, что именно.
— Да, — через силу отвечает Костя, улыбаясь как можно спокойнее, а затем обращается к Лере: — Не переживай, я всё скажу, а вам с Федей останется лишь улыбаться и быть счастливыми. С этим, как я вижу, проблем не возникнет.
Девушка улыбается и целует Чалова в щёку, а тот перемещает руку ей на талию. Кучаев наблюдает за этим с дежурной улыбкой.
— Нет, совсем нет.
— Отлично. Тогда начнём? Я только достану камеру, — Костя довольно ловко отрывает сперва одну руку от костыля, перенося вес тела на правую сторону, чтобы стянуть лямку рюкзака, затем проделывает такие же действия со второй и с видом победителя ставит рюкзак на газон. Его руки мокрые от волнения: Костя боялся облажаться и упасть, но всё обошлось.
Федя и Лера переглядываются между собой, молча наблюдая за этими нехитрыми махинациями, и явно удивляются. Девушка наклоняется к Чалову и что-то шепчет ему на ухо, на что Фёдор лишь кивает. Костя старается игнорировать неприятные мысли, которые лезут в голову, и вновь убеждается в том, что он должен действовать без чьей-либо помощи — это будет унизительно и крайне непрофессионально. Со стороны, наверное, всё это выглядит сложно, как и сама фотосессия в целом. Наверняка, парочка даже не представляет,
как человек с костылями будет делать кадры, но они и не знают, что у Кучаева были
месяцы на тренировку.
Костя переносит вес тела на правую сторону и чуть наклоняется вперёд, а после левой рукой вновь хватает рюкзак. Он мог бы с трудом присесть (как делает обычно), спокойно вытащить камеру, затем также медленно встать, но предпочёл другой способ, дабы не терять время. Кучаев прикусывает нижнюю губу и пытается одной рукой расстегнуть молнию, достать несчастный фотоаппарат, надеясь при этом его не разбить. Ну вот, молния позади. У него только одна попытка: просто нужно вовремя схватить ремень камеры и позволить рюкзаку упасть.
Однако не успевает Костя пойти на риск, как Чалов оказывается рядом и нарушает все планы. Кучаев смотрит лишь на его руки и чёрную футболку, не решаясь от стыда взглянуть футболисту в глаза.
— Я понял, что о помощи ты просить не станешь, поэтому пришлось действовать самому, — Федя аккуратно достаёт камеру и ставит рюкзак на газон. Ну вот: даже ничего ронять не пришлось.
Костя поднимает взгляд и окончательно теряется в том, что происходит на этом чёртовом поле, потому что Федя смотрит на него совсем
иначе и
улыбается. Куда делось то пренебрежение и скрытая усмешка? Что за игра такая и почему Костя решился её разгадать? Он всматривается в черты лица
незнакомого ему человека и пытается выяснить, где подвох в его словах. Есть ли он вообще? Как это можно проверить?
У Кучаева голова идёт кругом от понимания того, что он знает, как человек ведёт себя на поле, как тренируется, какие голы забивает, но совершенно не знаком с ним в жизни, не знает его характер, мысли, чувства. Однако почему-то даёт себе право делать выводы лишь на основе собственных домыслов. Какой же он дурак!
— Да, — улыбается в ответ Костя, принимая камеру из рук Феди и на секунду соприкасаясь с его пальцами. Он замечает, что Леры поблизости нет. — А где…
— В туалет ушла. Это надолго, — мгновенно отвечает Чалов, а Кучаев в который раз краснеет как мальчишка. Федя понимает неловкость ситуации, смеётся и спешно добавляет: — Ну знаешь, ей показалось, что тушь размазалась — сразу паника, «как я выгляжу» и всё такое. Я ни черта не увидел, но разве её это остановило? Девушки, — пожимает плечами футболист и закатывает глаза, а Кучаев с сочувствием кивает.
— Ага.
Девушки.
Они смотрят друг на друга и отчего-то оба улыбаются, и Косте становится так тепло и
легко, словно Чалов отпугнул все тучи плохих мыслей, что сгущались над Кучаевым долгое время. Костя не уверен, когда в последний раз чувствовал себя таким окрылённым. В Феде нет ничего страшного, и он совершенно не ненавидит Костю, как ему показалось на первый взгляд. А он, дурак, так боялся встречи, так себя изводил, напридумал всякого! Нужно будет обязательно рассказать Сашке.
Но тут происходит то, к чему Костя оказывается совершенно не готов.
— Разрыв крестов? — вдруг спрашивает Чалов, кивая на Костину ногу, а сам смотрит глаза в глаза, будто пытаясь заранее прочитать на лице фотографа ответ. — Извини, если лезу не в своё дело. Просто любопытно.
Кучаев понимает, что этот вопрос крутится у Феди в голове с того момента, как они встретились, но он не решался задать его вслух. Костя, на самом-то деле, привык к подобному, но обычно люди спрашивают просто: «Что с ногой? А Вы точно можете продолжить съёмку?». А здесь лоб в лоб, расстрел на месте. Либо отвечай, либо отвечай — другого не дано. Только вот у Кости внятного ответа нет. Что он скажет?
«
Нет, просто я не чувствую левую ногу ниже колена, потому что я неудачник, и меня год назад сбила машина. А ещё обследования не выявляют никаких нарушений. Врачи говорят, что это чистая психосоматика. Я могу буквально сейчас пойти, но я не могу», — так что ли?
— Да, — отвечает он, не раздумывая, и мгновенно, где-то на подкорке, понимает,
чувствует, что эта ложь в будущем сыграет с ним злую шутку.
— Дрянная штука, — морщится Федя. Конечно, он ведь футболист. Для него травма ноги равносильна смерти.
— Да.
— И операция, наверное, была?
— Да.
Чалов перестаёт улыбаться и как-то хитро разглядывает парня. Костя напрягается. Где он повёл себя неправильно? Чем выдал?
— Ты умеешь говорить что-нибудь кроме «да»?
— Да, — на автомате отвечает Кучаев, чем вызывает звонкий смех Феди. Костя прокручивает в голове их недолгий диалог и хочет хлопнуть себя чем-нибудь по лбу от стыда. Как ребёнок, честное слово. Ещё автограф осталось попросить, как Саня и хотел. — Чёрт, я идиот, — виновато говорит Костя, теряясь, а Чалов не перестаёт улыбаться.
— Да ладно тебе, расслабься. Всё хорошо. У тебя же тушь не размазалась? Значит, всё ок, никаких проблем по жизни, — отвечает Фёдор, даже не скрывая насмешку над своей девушкой в последнем предложении. Кучаев сводит брови, чувствуя, как будто стал свидетелем чего-то секретного.
Чалов, видимо, и сам понимает, что сказал лишнего. Он как-то виновато отводит взгляд, прокашливается и отходит в сторону, делая вид, что трибуны очень его интересуют. Костя думает, что странно говорить о своей любимой с такой… неприязнью что ли? Понятное дело, что в любых отношениях бывают моменты, когда партнёр тебя раздражает и прочее, но ведь Лера и Федя такая прекрасная пара… Однако даже Кучаеву становится неуютно как-то, неправильно и совестно за свои догадки.
Когда он снова смотрит на Чалова, он замирает.
Нет, Федя не делает ничего необычного. Он стоит к Косте боком, на расстоянии в несколько метров, свет пробивающегося сквозь облака солнца падает ему на лицо, и просто разглядывает родной стадион. Но лёгкая улыбка на его губах и блеск в глазах говорят об одном. Кучаев понимает, что Федя чувствует
тот же самый восторг, что и он несколько минут назад, когда впервые ступил на поле. Огонь в его груди и страсть к футболу читаются прямо так, по лицу, а ведь Чалов играет здесь уже который год и видит эти трибуны не впервые…
Костя не контролирует себя в этот момент. Он просто накидывает на себя ремешок камеры, быстро включает её, снимает крышку объектива и наводит на футболиста, чтобы поймать
красивый кадр. Парень и не задумывается вовсе, что звук его выдаст, что он в открытую наставляет на Федю камеру, а тот это вполне замечает и даже не скрывает улыбку. В голове крутится лишь фраза, которую он где-то случайно вычитал и случайно запомнил.
Сarpe diem —
лови момент.
— Ты уже фотографируешь? — спрашивает Чалов через какое-то время и, хитро прищурившись, поворачивается к Косте. Кажется, будто он специально делал вид, что не замечает «скрытой камеры».
У Кучаева лихорадочно бьётся сердце. Он быстро опускает фотоаппарат вниз и делает вид, что просматривает старые снимки, хотя пламенный огонь щёк выдаёт его с потрохами. «Пожалуйста, хотя бы сделай вид, что не заметил, чтобы я не чувствовал себя ещё большим придурком!», — мысленно кричит Костя.
— Н-неа. Камеру настраиваю, — выдаёт он более-менее адекватным голосом, хотя эта самая камера дрожит в его руках как лист осиновый. Парень успевает лишь мельком просмотреть получившиеся снимки, но уже убеждается, что они
невероятны. Только что ему теперь с ними делать? Распечатать и повесить в комнате на стенку?
— Хорошо, тогда… Можно посмотреть,
как ты её настраиваешь?
Костя забывает, как правильно дышать, когда поднимает взгляд и неожиданно встречается с Федей, который стоит к нему
очень близко и улыбается так, точно видит все Кучаевы мысли насквозь. Костя теряется, как загнанная в угол лань, ему становится слишком душно. Он с напряжением делает шаг назад, но по неосторожности роняет единственный костыль — чёрт! — он же второй положил тут, рядом,
буквально у ног своих, надеясь, что ему придётся стоять на месте. Опоры нет.
Ничего больше нет. Мгновенная паника, страх и крик.
Кучаев готовится неизбежно приземлиться на пятую точку, но Чалов каким-то чудом успевает схватить его за руку и дёрнуть на себя. Удивительно, как ему удаётся удержать равновесие за двоих, потому что у парня напротив ноги определённо не слушаются. Костя в панике хватает Федю за шею и замыкает руки, едва не сталкиваясь лицом к лицу с Чаловым. Он не может прижаться к футболисту всем телом, потому что камера между ними сохраняет дистанцию, но и это расстояние кажется слишком большим.
Он сейчас упадёт! Разве никто не видит? Он не может без опоры!
Костя тяжело дышит и смотрит на Федю так испуганно, что и у того невольно мурашки по коже пробегают. Чалов ловит бегающий взгляд Кучаева и как-то на автомате обхватывает его одной рукой за талию, чтобы он не упал вновь. И плевать, как это выглядит со стороны. Фёдор об этом и не задумывает. Он видит, что Косте помощь
необходима, и тело действует как-то само.
— Ты в порядке? — выдыхая, спрашивает он. — Оступился? Ничего, всё хорошо, такое случается. Погоди, я сейчас подам костыли. Постой секундочку, — с волнением говорит Чалов и делает попытку нагнуться, но Кучаев резко сжимает его плечи. Федя невольно ловит его дыхание, подмечая про себя, что парень определённо любит фруктовую жвачку. Он смотрит с удивлением, но осознаёт, что в такой ситуации Константин себя не контролирует. Взгляд у него бешеный, будто у человека, обречённого на смерть.
—
Нет! — вскрикивает Кучаев, смотря такими огромными щенячьими глазами, что сердце сжимается. —
Пожалуйста, только не отпускай меня. Не отпускай! Умоляю.
— Костя, я… — только и успевает выдохнуть Федя, боясь и представить,
что творится у этого парня в душе, когда в поле его зрения неожиданно возникает Лера. Не успевает девушка и произнести слова, как Чалов быстро берёт ситуацию в руки: — Подай костыли. Живее, Лер, шевелись!
Она покорно выполняет действие, а Федя не может оторвать взгляда от Константина: его бледного лица, дрожащих губ и сильных рук, которые сжимают канадки до побелевших костяшек. Лера возится вокруг парня, подаёт ему воду (он отказывается, по-прежнему отрешённо смотря в пол), а затем лезет с расспросами к Чалову. А Фёдор и ответить ничего не может: он впервые видит столь сломленного человека.
Сломленного, но продолжающего жить
целой жизнью.
***
Костя возвращается домой в смутных чувствах.
Прислонившись лбом к грязному стеклу в автобусе и наплевав на всё, он прокручивает в голове события сегодняшнего дня, до сих пор не понимая, что из этого правда, а что — удел его больных фантазий.
Он в который раз включает фотоаппарат и листает бесконечное множество снимков прекрасной Леры и Феди, обнимающихся на фоне красно-синих трибун, доходит до первых, где Чалов один, и по-новой, пока сердце всё ещё стучит. Замкнутый круг без конца.
На самом деле, Кучаев думал, что этот безумный день закончится для него в тот момент, когда он, как мальчишка в истерике, задыхаясь, хватался за футболку Чалова, потому что страх медленно поражал его клетки, и это было бы вполне логично. Федя глядел на него с жалостью и недоверчивостью, что абсолютно заслужено. Он недолго переговаривался с Лерой, пока Костя сидел на траве, пытаясь прийти в себя после панической атаки из-за какой-то
ерунды. Кучаев был морально готов ехать домой, когда Чалов подошёл к нему, но вместо этого он спросил, когда Костя сможет продолжить и сможет ли он сегодня вообще или лучше перенести съёмку на другой день.
Значит, они вовсе не решили от него избавиться и найти кого-то другого.
Костя не мог поверить в происходящее. Он вскочил на ноги так быстро, насколько мог, и уверенно заявил, что всё в порядке. Руки слегка дрожали, но он мог продолжать. Ему даже показалось, что Чалов обрадовался такому ответу.
И съёмка прошла замечательно.
Кучаев редко признавался себе, что сделал что-то хорошо, но на этот раз всё вышло действительно
прекрасно. Ему быстро пришла в голову идея для композиции, а Федя и Лера оказались замечательными «моделями» и выполняли то, что он от них требовал. Особенно хороша была работа футболиста: он понимал Костю с полуслова, когда девушке приходилось постоянно говорить: «Чуть-чуть на меня, Лер. Нет, наклонись немного вперёд. Улыбайся! Голову прямо. Прекрати поправлять волосы!» и прочее. Чалов сидел на газоне, притянув колени к груди, а девушка нежно обнимала его со спины, и Фёдор держал её руки в своих. Пара выглядела максимально счастливой и терпеливо ждала, пока Костя изменит ракурс или, кряхтя и охая, опустится на одно колено для удобства.
Прощаясь, Кучаев обещал отправить снимки как можно скорее и долго смотрел на Чалова, который, обняв свою девушку, крепко пожал ему руку и сказал такое удушающее: «До встречи». Они ушли в другую сторону, и Костя понял, что так и не взял чёртов автограф. Зато у него было кое-что гораздо лучше —
фотографии.
Парень вытаскивает из кармана джинс телефон, чтобы проверить время, и невольно охает, когда видит на экране:
Фёдор Чалов (chal_f9) подписался (-ась) на ваши обновления 1ч.
— Молодой человек, конечная! Выходите уже, — раздаётся недовольный голос кондуктора.
У Кости бешено-бешено стучит сердце. Он оглядывается по сторонам, быстро убирает камеру в рюкзак, а телефон в карман, берёт костыли и встаёт. Он замечает какую-то странную и нехарактерную боль в правой ноге. Надо будет обязательно сказать об этом Акинфееву. Только позже. Сейчас он слишком возбуждён происходящим.
***
— Костя-я-ян, ты живой! Я уж думал, что там реально исландская засада… Ну рассказывай, как всё прошло?! Федька твой настоящий вообще? Константин, а Вам удалось побывать на поле? А в раздевалке? Не могли бы Вы сказать несколько слов о личной жизни Фёдора Чалова? Я жду подробностей!
Головин — та ещё заноза в заднице. Он накидывается на Костю с расспросами прямо с порога, не давая даже раздеться, и совершенно друга своего не жалеет. Но Кучаев не может на него злиться, потому что Сашка выглядит таким радостным, да и Костя сам хочет рассказать ему обо всё в мельчайших подробностях. Однако он слишком любит Головина бесить. Саша думал, что единственный умеет нагнетать интригу?
— Комментариев прессе не даю! — входит в образ парень и, смеясь, протискивается в комнату. Он с наслаждением скидывает рюкзак на стул и валится на кровать лицом вниз. Шипит от боли в ноге, но это мелочи.
Сашка быстро оглядывается по сторонам и хватает попавшийся под руку тапок — своеобразный, конечно, микрофон, но что поделать!
— Пожалуйста, Константин, буквально несколько слов! Уделите нам минуту Вашего драгоценного времени! Как вы опишите сегодняшнюю встречу? — Головин тычет тапком Кучаеву в спину, изо всех сил стараясь не заржать.
Костя мычит что-то неразборчивое в подушку.
— Константин, а ничего, что я к Вам лицом, а Вы ко мне, извиняюсь, задницей?
Кучаев переворачивается на спину, смотрит на Сашку спокойным взглядом, а через секунду начинает смеяться как ненормальный, краснеет весь и закрывает лицо руками. Головин смотрит на него с изумлением, понимая, что
такого Костю он не видел давно. Он весь день сидел как на иголках, переживая, кажется, ещё больше Кучаева, но теперь, видя друга таким
счастливым, у Сашки будто от сердца отлегло.
— Константин, прекратите слепить журналиста! Расскажите, в чём причина Вашей радости? Неужели Фёдор Чалов дал Вам автограф? Он расписался на Вашей груди? Вы стали новым тренером ЦСКА? Гинер купит Месси? Вы так светитесь, что, не зная Вас, я бы сказал, что Вы влюблены! Константин, Вы меня слышите?
А Костя смеётся, не в состоянии сказать что-либо внятное, и улыбается как дурачок, тем самым выводя Головина из себя. Сашка трясёт Кучаева за плечо, сгорая от любопытства, а Костя смотрит в потолок и наконец понимает, что не спит. Сегодня —
правда. Завтра —
мечта.
