Someone and noone.

Я взлетел, чтобы упасть к твоим ногам — The Retuses

      Падай, говорит она тысячью разных способов, и Адриан вне зависимости от того, где находится и как расположен к ситуации, делает это — так всегда, без единой мысли к сопротивлению; на доверие.       Дай мне свой чертов хвост, говорит Ледибаг, но прежде чем она успевает закончить свое гневное предложение, в ее руках уже лежит его ремень; ее глаза смотрят с благодарностью. Нуара прошибает чувством важности и нужности — одни из тех чувств, что он постоянно испытывает, находясь рядом с Леди. Расправившись с Произвольником (Ледибаг закатывает глаза: придумывать злобные имена у Хищной Моли не выходит вообще), она опускается на колено перед ним, и все это правильно, потому что Кот чувствует ее руки, оплетающие его талию и присоединяющие хвост обратно на место. Ее ладони холодные на стылом воздухе; как некстати вспоминается факт скорой осени, лето скоропостижно кончается. Ледибаг ощущается как закономерная благодарность за солнечный свет, видится на фоне луны темным силуэтом. Коту необыкновенно сложно развернуться на сто восемьдесят градусов, просто отвести свой взгляд, не вглядываясь в уходящие скользящие тени. Облака загораживают все, и только когда последняя тень исчезает, Нуар вздрагивает, моргает учащенно и уходит. Шест только скрипит в руках.       Пожалуйста, спрячься, пока я могу сделать хоть что-нибудь, говорит она, и ее темные хвостики как обычно отсвечивают освещение, загораясь в неон. Вместо захваченного в плен рук хвоста — заботливое выражение лица Леди, и смотреть на нее так, когда она смотрит на него настоящего, невыносимо. Омерзение к себе прилипло, словно жеваная жвачка, и не спешит отставать от спины, затекшей от долгого сидения в шкафчике раздевалки коллежа. Адриан слышит, как Ледибаг расспрашивает мадам Бюстье о Нуаре — мол, не появлялся ли тут другой герой, его сейчас позарез не хватает, ну где же ты, глупый Кот. Его запястья ноют от той силы, с которой он вцепился в лацканы накинутой кофты, и он уставился в одну точку. Мысли не путаются, совсем наоборот, в голове удивительная гармония и спокойствие, он глядит на красное пятно костюма Ледибаг сквозь щели в двери шкафа, завороженно и немного отстало, уставши. Он признается только себе: Кот Нуар устал. Хочется откинуться назад, прикрыть глаза и ждать, пока Леди разберется сама, но вокруг вертится непоседливый, совершено невыносимый черный квами и грузным шепотом кричит на него. Так ли важно раскрытие, на самом деле? Может ли кому-то не понравиться Адриан Агрест? Существуют ли такие девушки в природе? Он не был самоуверенным, ему привили чувство собственной исключительности, написанном на родовом коде.       Он сидит в шкафу, зажатый стенками и злобно скрипящим зубами Плаггом, и вконец убеждается в том, что Леди никогда не была его. Черт возьми, идиот, сейчас не время для самобичевания, сокрушается Плагг, и для Адриана это нечто едва ли большее, чем писк комара. Задумчиво приглядевшись к квами и ни слова не говоря, он снимает кольцо. И кажется, будто так было всегда: наедине с собой, запертый в тусклой и ужасно узкой коробке; решеток не хватает разве что.       Адриан слышит, как бьется кровь у него в голове. Словно ракушку к уху приставил: четко, выверенно, мерно. Белый шум, ошибка четыреста четыре, лацканы кофты тянутся, как время. А потом в какой-то момент — бум! — и его нет, и дверь открыта, а на него смотрит Маринетт, сжимает руки на твердом металле шкафчика и просит настойчиво выйти. Лопочет что-то о том, что Алья сняла на видео разгром очередного вредного преподавателя by Ladybug™, и все ее существо какое-то растерянное, хрупкое, губы ее открываются и закрываются, раз от разу она проводит по ним языком, и это не Адриан смотрит, оно само по себе получается, хоть убейте.       Когда окна открыты, особенно если на дворе ночь, Коту Нуару проще пройти по подоконникам и слиться со стенами, чтобы не наводить подозрения (хотя он зуб дает, что играющая по кругу вот уже два с лишним часа вырезка из оперы Верди наверняка навела некоторый шухер в голове Гориллы, стоящего свой комендантский час у двери). Когда же Кот Нуар не Кот Нуар, а немного Адриан Агрест, внутри его кармана в полуобморочном состоянии от переутомления стонет квами, да еще и отец понаставил камер на всю территорию особняка и вокруг, тут задумываешься еще и о том, как бы сейчас сильно хотелось стать феем и остаться наедине с собой — и желательно в собственной комнате, исключая высокую вероятность попасться на глаза Натали.       Именно поэтому он снова смотрит на ее губы и на ее глаза и кладет руку на ее плечо в стремлении залезть в ее голову и сообщить по внутренним сетям, типа, девочка, все отлично, но не запустишь ли меня в свою кровать? Адриан, конечно, тупой и глухой, но иногда общечеловеческие инстинкты в его голове кричат о необходимости заткнуть кошачьи, и самое странное не в этом, а в том, что в его голове вообще кто-то кричит.       Но сейчас, естественно, не об этом, потому что он сбежал от родительского контроля, надеясь на то, что его мобильник сам разрядится и избавит его от проблем, которые, возможно, будут, но не сейчас.       Акума появляется, как всегда, вовремя. Адриан сушит волосы после душа, думая о том, что чары обольщения действуют отпадно, но он наверняка больше никогда не захочет обрушать их снова на Маринетт, потому что она, вообще-то, отличная девушка и верная подруга, которая не сбежит от него при малейшей возможности. Адриан все еще сушит их, когда выходит из ванной комнаты, смежной с чердаком, на котором живет Маринетт, и сушит и сушит, когда понимает, что Маринетт, между делом, смылась из комнаты, читает записку, оставленную девушкой, мол, кое-что случилось внизу, и я скоро вернусь, ты только не привлекай внимания родителей! и в ее словах тоже — удивительно — доверие, мягкое и нежное, как тюль в холодную погоду, приятный для тела; мурашки по коже.       Куда уж мне прятаться от моей Леди, фыркает Адриан, — о боже, Кот Нуар — и его когтистые лапищи сжимают удлиняющийся шест.       Где бы ни был, все равно найдет, смеется, замечая, как Ледибаг озирается в поисках его черного спандекса.       И я безмерно рад, моя Леди, стукнувшись кулачками с нею, улыбается Адриан.       Ночует Адриан все-таки дома, узнав, что заряд телефона продержался четыре часа двадцать семь минут.       Но, что более важно, на полях тетрадного листа, вырванного рукой Маринетт, нарисована божья коровка, и рядом с ней кривовато, но с чувством, Нуар вывел свою кошачью лапку. Руки только в краске перепачкал так, что даже Плагг счел неуважением убирать магией эти следы: ворчал, но Адриан видел краем глаза, как усмехался, думая, что незаметно и неприглядно.       Адриан дал себе обет молчания, а Ледибаг раз за разом в каждом своем действии повторяла: доверяй мне, ну же, доверяй-доверяй-доверяй так, как доверяю я, не до конца осознавая, что он уже давно исполнил это желание.