Пределы ненависти

«В какой момент тропа, по которой мы идём, застывает у наших ног? Когда дорога превращается в реку, имеющую лишь один исход?» SH

Если вы никогда прежде не ощущали оглушающей пустоты внутри себя, такой пугающе реальной, будто все внутренние органы обернулись в труху, а жить ты продолжаешь будто по инерции, то вам несказанно повезло. Значит вы счастливчик и фаворит госпожи удачи. А Питеру Паркеру никогда и ничего не доставалось просто так, за всё самое лучшее в своей жизни он платил, и порой ему казалось, что с него дерут по какому-то двойному тарифу… Если он, бывало, засыпал на уроках, то тут же в течении пары секунд был замечен. Если прогуливал, или как он называл это — «вынужденно пропускал для всеобщего блага», то обязательно бывал оставлен на следующий день после уроков. И в тот момент, когда он решил рассмотреть того злосчастного паука повнимательнее, тут же был им укушен. Но, безусловно, последствия были поразительными, ведь в итоге новоприобретённая сила открыла перед ним геройскую стезю, что не могло Паркером считаться чем-то ужасным. Но в моменты спокойствия, когда жизнь одаривала его сверх меры (личным знакомством с Тони Старком и ускоренной регенерацией, например) на подкорке он знал, что час расплаты близок. Ведь он — Питер Паркер, и любимцем удачи он никогда не был, а укус паука никак не мог исправить это досадное стечение обстоятельств. Но Питер никак не мог предположить, что его расплатой станет плен в сосредоточение Вселенского зла. Он мог вообразить сотни и сотни тысяч разнообразных исходов, навеянных комиксами и фильмами, но никак не этот. И как только страх за свою жизнь чуть отступал, а чутьё давило не столь болезненно, мальчишка приходил к печальному выводу, что с его первого дня на Космическом Голландце ничего не изменилось, он ни на шаг не стал ближе к дому и ни на милю к свободе. Разве что он перестал с безумством биться головой о непреодолимую стену, как делали беснующиеся рыбы, бьющиеся о стекло аквариума, которое им не разбить. Теперь он не носился по бесконечным коридорам, а лишь бродил, флегматично разглядывая до жути одинаковые стены своей «клетки». Последние двадцать засечек, сделанные для отчётности и по привычке, не трогали, вместо злого разочарования была омерзительная апатия. Эта своеобразная «болезнь» подкралась незаметно и атаковала, как генерал Чёрного ордена из-за спины и исподтишка. Всё же порой юнец дивился, что боль от увечий на тренировках не такая острая, как прежде, из-за чего возникало ложное впечатление, будто Глейв атакует менее агрессивно, да и будто не старается задеть вовсе, но, конечно же, это чушь, генерал Чёрного ордена всё ещё был далёк от идеала лучшего из наставников. Если бы Питера попросили описать его, то юноша с едким смешком, предварительно оглянувшись, сказал бы о воине следующее: «Глейв полнейший псих. Говорит реже и невнятнее мастера Йоды, да и тяги к насилию у него в разы больше», собственно всё. Паркеру из-за непреодолимого, как он думал барьера — приверженность к разным коалициям (добро и зло), считал, что подобие дружбы между ними невозможно, да и не могло быть ничего подобного между палачом и осуждённым на смерть, пленником и надзирателем. О Старке мальчишка думал ещё реже, чем о Корвусе, намеренно отстранённо и холодно. Нет, это не означало, что он утратил надежду вернуться домой, просто он смирился, что конец его пребывания в этом окутанном ореолом мрачного зла, корабле, настанет не скоро. Утешало одно, рано или поздно заканчивается всё.