Без тебя... (бес тебя!)

После выступления Диму успели поймать журналисты, оттеснив к большому и яркому баннеру с логотипом какой-то дурацкой компании, и лишая его, тем самым, возможности уйти. Пока он отвечал на их вопросы, внутренне раздражаясь, но внешне оставаясь совершенно спокойным и лишь шаря глазами по толпе, Отец Валерий куда-то исчез. Как не пытался Хакимов разыскать его после, все было безуспешно. — Саш, это пиздец! — вечером, за чашечкой пива, практически рыдал на плече Иванова Снейк. — Принц проебал свою Золушку, — Иванов вздохнул. — Тебе судьба шанс дает, не брать грех на душу! Ну что ты заладил «пиздец, пиздец»? Чаче было откровенно жаль своего директора, который выглядел сейчас совершенно несчастным. Хотелось утешить, ободрить, но Саша безумно боялся за его психику, понимая, что игра эта до добра не доведет, а батюшка пошлет Хакимова далеко и надолго с тем предложением, которое, однажды, Дима выскажет вслух. — Конечно, тебе легко говорить! Потому что… тебе не понять! — Конечно, куда уж мне! Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! — Иванов улыбнулся и, дотянувшись до разделочной доски, трижды постучал по ней кулаком. — Господи, я такой придурок, — Снейк сокрушался все сильнее. — Надо было хоть номер телефона у него взять… Как думаешь, у них в монастыре, или где он там, есть же телефоны мобильные? — Да я думаю, что конечно есть! Ты же видел его, он вполне современный мужик. — Вот, а я не взял номер! — Ты вдвойне придурок, — заржал Чача. — У тебя же контакты этого Петра остались — звони ему! Если ты не будешь называть истинную причину, то он, наверняка, поделится номерком! Дальше говорить что-то не имело смысла — Дима схватил телефон и набрал Петра. Мужчина очень удивился, услышав в столь поздний час столь оригинальную просьбу Снейка. Тогда Хакимов, в качестве объяснения, назвал наскоро придуманную причину о бешеном желании хоть немного приобщиться к православной вере, но не через незнакомые церкви, а через, вполне уже своего, Отца Валерия. Петр, согласился с доводами, но, как-то странно хмыкнул при этом и продиктовал контакты своего шурина. Дима не обратил внимания на эту усмешку собеседника. Им уже всецело завладело желание поскорее услышать голос батюшки и договориться, наконец, о встрече. Правда, что ему делать потом, когда они встретятся, Дима так и не придумал, поэтому еще минут сорок он радостно нагружал Иванова различными вариантами исхода события. Саша кивал головой, смеялся над фантазией Снейка и, кое-где, даже советовал, как будет лучше поступить. Но в основном, беззлобно подшучивал над директором, предлагая сводить Отца Валерия в кино на последний ряд или в парк, поесть мороженого. На самом деле, Чача давно не видел Диму таким жизнерадостным, как в эти сорок минут и даже, по доброму так, завидовал ему. Глаза Хакимова сверкали неподдельно ярко, счастливая улыбка не сходила с лица и даже голос приобрел какой-то кошачий, мурчащий оттенок. Если вспомнить настроение Хакимова в последнее время, то чаще всего оно было, мягко говоря, упадническим. Поводов для радости и вправду, было мало: с женой они периодически разбегались на почве увлечения Снейка мужским полом, потом сходились заново… Яна не хотела просто так отпускать вполне состоятельного и известного мужа, искренне надеясь, что тот одумается. Мальчики у Димы тоже не задерживались. «Все не то!» — жаловался он Чаче после очередного расставания. Саша лишь неопределенно пожимал плечами и говорил что-то типа: «Найдешь лучше, значит!» Но еще днем на открытии торгового центра фронтмен «Наива» увидел директорский взгляд и понял — вот оно, то самое. Только теперь проблема была в другом... Сейчас же, наблюдая, как раздухарился Снейк, как он за несколько секунд превратился из замученного жизнью человека, в человека с надеждой на будущее, Чача даже не знал, радоваться или хвататься за голову. В итоге, когда Хакимов собрался звонить Отцу Валерию, стрелки показывали половину двеннадцатого, а сам Снейк был не совсем трезв. — Осади, Димон, — Чача отхлебнул пива и указал горлышком бутылки на настенные часы. — Падре спит уже, наверное. — Да? — Дима растерянно посмотрел на телефон. — Завтра что ли? — Ну, конечно! — Саш, а как ты считаешь, он меня не пошлет? — Хакимов, ты мужик и тебе полтинник, а ты истеришь, как шестнадцатилетняя девка, — не выдержал Иванов. — Не знаю, как святой отец, а я тебя сейчас точно пошлю! Спать! Потому что ты уже пьяный и заебал! Мне куда, в зал ложиться? — А? Да, я постелю сейчас на диване там, — Дима встал, разминая затекшие от напряжения конечности и уже на выходе с кухни предупредил Чачу. — Не трогай только тут ничего, я уберу утром! — Да, да! Хорошо! — Иванов, дождался когда Дима скроется в коридоре, оторвал от рулона черный мешок для мусора и, послюнявив пальцы открыл его. — Утром у тебя другие заботы будут, придурок, блин! — добавил он и принялся складывать в пакет пустые бутылки. Перед сном Хакимов завел на телефоне будильник на восемь утра, прикидывая, что у Отца Валерия, наверняка, подъем бывает ранним. Но, когда, на рассвете, гаджет возвестил хозяина о том, что пора вставать, Снейк готов был сдохнуть, лишь бы не открывать глаза. Голова гудела после вчерашнего, а во рту было, словно в песочнице, пережившей нашествие кошек. — Доброе утро, Отец Дмитрий! — поприветствовал его на кухне Чача. — Я тебе тут кофе сварил. Будешь? — Буду, — Дима потер глаза и пристроился за краешком стола. — Ты хули такой бодрый то? Вроде, пили вместе вчера… Я вообще не помню, как уснул. — А я удивляюсь, почему ты не бодрый! — Саша, обжигаясь, отпил свой кофе. — Ай, блядь, горячий какой! Ты уже, Хакимов, должен на крыльях любви летать и счастливым голосом на исповедь проситься. Или куда ты там собрался ехать. А ты выглядишь так, как будто на тебе черти в Аду пахали. Взбодрись, блядь! — А… А где мусор вчерашний? — Снейк застыл над чашкой. — Ты выбросил уже что ли? — Ну не тебя же мне ждать, пока ты встанешь, в самом то деле! Пиздуй в душ и звони уже своему этому… Дима отставил кофе и поплелся в ванную, где зависал добрых полчаса. Саша уже успел снова переместиться в зал и лениво щелкал пультом от телевизора, переключая каналы, параллельно поглаживая Менсона, который устроился у него на коленях, когда растрепанный, мокрый Снейк вышел из душа. — О, уже лучше выглядишь! Поздравляю! — Чача убавил громкость. — Давай! — Что давать? — занервничал Дима. — Блядь, звони давай! — Куда? — Ты чего, охуел? — Иванов замахнулся пультом на директора. — Святому своему звони! — Саш, я боюсь… — Я сейчас точно в тебя кину чем-нибудь! Котом вон, например! Дима потянулся за телефоном и дрожащим пальцем набрал номер, который ему вчера продиктовал Петр. Трубку долго никто не брал и Дима уже приготовился сбросить вызов, как, вдруг, услышал тихое: — Алло… — Але, Отец Валерий? — Хакимов судорожно сглотнул. — Он самый. — Доброе утро, это Дмитрий. Мы с вами вчера общались на открытии… — Я помню вас, Дмитрий, — спокойно и очень мягко перебил Снейка собеседник. — Доброе утро! Казалось, он был ничуть не удивлен звонком и, возможно, даже ждал его. — Я бы хотел встретиться с вами, — Хакимов зажмурился и хлопнул себя ладонью по лбу. Иванов затаил дыхание, прислушиваясь к разговору. — Скажите, это возможно? — Отчего же невозможно? Возможно конечно, — заволновался Отец Валерий. — Что-то случилось? — Нет, я по личной инициативе, так сказать… — Ну, что же, милости прошу! Когда мне ждать вас? — Завтра… Можно завтра? В первой половине дня… — Хорошо, — батюшка продиктовал Снейку адрес. — В первой, так в первой. Вы один будете или с Александром? — Один… Да, один! — Ну, тогда до встречи, — снова мягко и тихо проговорил Отец Валерий и Снейк мог бы поклясться, что слышал, как тот улыбается.