Опилки

***

Во внезапно воцарившейся в холле тишине было слышно даже тихое гудение вентиляции. — Поцелуй, — хитро повторила Мина. — Я загадываю тебе поцелуй. Шото наклонил голову и тяжело вздохнул. Почему-то он ожидал чего-то подобного с самого начала, невольно ввязываясь в эту странную и бесполезную игру. Был поздний вечер, и все остальные давно разбрелись, но ему не повезло оказаться под прицелом слишком активной для такого времени группы девушек. Сам Шото всего лишь копался в телефоне, сидя на диване в общей гостиной, слишком увлекся и попросту не успел вовремя исчезнуть в свою комнату. Буквально через десять минут после появления шумных Мины, Урараки и Хагакуре, он оказался втянут во что-то «веселое и интересное» под названием «Правда или действие». Действительно веселым и интересным оно Шото не казалось, особенно сейчас. Но отвечать на чужие личные вопросы хотелось еще меньше, чем что-то делать, а данных обещаний, пусть даже таких вынужденно-шуточных, он старался не нарушать. — С кем? — поинтересовался он равнодушно, не собираясь ничего отрицать. Целоваться не входило в его планы еще как минимум ближайшие года три, да и вообще он об этом как-то не задумывался, считая всякую романтику сильно переоцененной. Шото слабо понимал чужие вздохи о любви и никогда не испытывал подобного сам, надеясь не превратиться однажды в слюнявого идиота с сердцами в глазах, растерявшего все цели, кроме одной-единственной. Совсем того не стоящей. Мина скрестила руки на груди, пожевала губу и издала длинное задумчивое: «Хммм…» Сидящая рядом Хагакуре хихикнула, быстро шепнула ей что-то на ухо, и девушка просияла, плотоядно усмехнувшись. Интуиция неприятно кольнула Шото, подсказывая, что огонь в желтых глазах явно не к добру, но он не подал виду, продолжая изучать недрогнувшим взглядом обшивку дивана за их спинами. — С Бакуго! — с вызовом ответила Мина. Раздался шорох, ворчание, и из-за спинки стоящего ко всем спиной дивана высунулась лохматая блондинистая голова. Шото с удивлением обнаружил сонного Бакуго и пересекся с ним взглядами. Тот громко недовольно цыкнул и потер красные глаза — судя по всему, ему тоже не повезло потерять бдительность и задремать в этом, как оказалось, опасном месте. — Чего тебе? — хрипло сказал тот, обращаясь к Мине. — Доброе утро, — усмехнулась она, — как спалось? — Орете громко, — пробурчал Бакуго, и получилось у него как-то совсем неагрессивно. Больше растерянно. Шото приподнял брови — тихий Бакуго, без своих страшных рож и самоуверенных громких криков, выглядел непривычно. И как-то странно. — Поцелуешь Тодороки? — без перехода хмыкнула Мина, и с того резко слетела вся его сонливость. Бакуго широко распахнул глаза, положил локоть на спинку и угрожающе уставился на девушку. — Чего?! — Правда или действие. Поцелуй, — кратко пояснила не впечатленная Мина. — Помнится, в прошлый раз ты ушел от ответственности, потому что я так и не придумала для тебя желание… — Я не уходил от ответственности, рогатая, — нахмурился Бакуго, перебивая, — я свалил спать, потому что не собирался ждать до второго пришествия, пока твои мозги с этим справятся. Я никогда не сбегаю! — Эй, как грубо, — негодующе выдохнула Мина, широко улыбаясь. — Я же все-таки придумала! — И с какого хрена ты вообще решила… — начал Бакуго и, будто резко опомнившись, перевел взгляд на Шото. — Двумордый, а какого черта ты молчишь? Тебя все устраивает? — Насколько я знаю, таковы правила, — спокойно произнес Шото, приподнимая брови. — На все мои вопросы были даны ответы… И не важно, что он просто не знал, что можно спросить — ему было не особо интересно, и он спрашивал всякую ерунду. Девушки не уходили от ответа, не нарушали правил, и, по его мнению, так просто было честно — выполнить то, о чем они просят. Если уж Шото не повезло с «действием». — Блять, — прорычал Бакуго и зарылся ладонью в волосы, нахмуриваясь. Надолго замолчал, что-то обдумывая. После чего бросил быстрый непонятный взгляд на Шото и ответил:  — Только быстро. И мы будем в расчете. Но вы, — он махнул рукой в сторону девушек, — свалите. Те воззрились на него в немом недоверии, резко замолкнув. Быстрее всех очнулась Урарака — она густо покраснела, схватила Мину и Хагакуре за футболки и утащила обеих на лестницу с тихим сдавленным: «Пойдемте!». Их шаги и шепот стихли через пролет, и Шото остался с Бакуго наедине. Он не понимал, что в этих поцелуях такого, особенно между людьми одного пола, как не понимал и девичьего ажиотажа. Это было точно не страшнее борьбы с преступностью, совместных заданий и всего того, что им уже доводилось переживать. И точно не сложнее математики. Просто прикосновение губ к губам — такое бывает необходимо даже при спасении тонущих. Ничего особенного. Бакуго поднялся с дивана, подошел вплотную и пнул его ногой в лодыжку. — Чем быстрее мы закончим, половинчатый, тем быстрее я свалю спать. Поднимайся, — угрожающе начал он. Шото встал с дивана и взглянул сверху вниз — разница в росте была маленькой, почти незаметной, но все-таки давала ему небольшое преимущество, и Бакуго не оставил это без внимания, недовольно оскалившись. Ему явно не нравилось поднимать голову, чтобы посмотреть в глаза. Они целую минуту молча смотрели друг на друга. Шото показалось, что он не хочет ему уступать, но Бакуго вдруг громко засопел и отвел взгляд, быстро и неожиданно, будто никак не мог на что-то решиться. Это было необычно, и Шото почувствовал, как сердце нервно пропустило удар и забилось быстрее. Может быть, эта глупая игра действительно могла быть интересной — только вот он никак не понимал, почему. Прикоснуться губами — то же самое, что прикоснуться руками, ногами, плечами, разницы ведь никакой. Но сердце гулко билось об грудную клетку, и такого не было раньше, когда Шото спасал людей, вытаскивая их на руках, или когда сражался спина к спине с другими. Когда обнимал маму или сестру. Это было непривычно. — Бакуго, ты можешь закрыть глаза, если тебе неприятно, — сказал он, потому что Бакуго явно было некомфортно — тот все еще смотрел куда-то вбок и сильно хмурил светлые брови у переносицы, продолжая молчать. И потому что Шото внезапно почувствовал, как куда-то испаряется его решимость. — Ты решил, что я позволю тебе себя целовать? — злобно прошипел Бакуго, сразу весь ощетиниваясь. — Да ты хоть знаешь, как это делается, придурок?! Шото вздохнул — вот такой Бакуго был гораздо привычнее. А о поцелуях он знал. В теории. И уж точно не считал их чем-то архисложным и невыполнимым. — Я… представляю, как это делается, — ответил он серьезно. — А ты? Бакуго цыкнул и нервно засунул руки в карманы спортивных штанов, переминаясь с ноги на ногу. Шото увидел, как забилась жилка на открытой шее, и напряглись плечи. — Просто закрой глаза, — почти успокаивающе сказал он, ожидая долгих препираний. Но Бакуго неожиданно послушался — просто взял и закрыл глаза, как в один из тех случаев, когда Шото пытался достучаться до его разума, коротко предупреждая об опасности и прося не поступать опрометчиво, и тот внезапно прислушивался, будто мнение Шото имело какую-то ценность. Все-таки, он не был идиотом, хотя иногда и казался. Шото не знал, в чем было дело — в вечере, глупой игре, чужой сонливости, нежелании уступать и показывать свои чувства другим, в какой-то беззащитности, но такой Бакуго ощущался как-то иначе. Напоминал ежа, которого перевернули на спину, вытащив из уютной норы, и тот еще не успел свернуться в шар из сплошных иголок. Шото видел такие видео в интернете, они были достаточно… милыми. Как Бакуго сейчас, если это слово вообще было применимо к такому как он. Шото вдруг понял, что никогда не задумывался над тем, кто может ему понравиться. Какие люди, с какой внешностью, с каким характером, привычками, особенностями — кто? Других студентов Юэй он никогда так не воспринимал, да и не собирался — они были друзьями, одноклассниками, конкурентами, будущими героями, а не объектом романтического внимания. Это казалось каким-то неправильным по отношению к ним, и Шото решительно не понимал, зачем другие так стремятся завязать более тесные связи, если хватало и того, что было. Но сейчас, кажется, понял. На мгновение — ему так показалось. Он рассматривал чужое расслабленное лицо — Бакуго приоткрыл рот, нервно дергая бровями, и глубоко дышал. Его грудь под майкой вздымалась сдержанно и равномерно, но Шото видел сквозь ткань штанов его сжатые кулаки. В каждом вздохе сквозило напряжение — Бакуго нервничал. Не психовал, не злился. Просто нервничал, балансируя на грани своих обычных взрывных реакций, и ждал, закрыв глаза, позволив Шото, потому что он попросил. И Шото не мог подвести, это было бы нечестно — так обманывать чужое доверие. Тем более доверие Бакуго. Он приблизился вплотную и замер, не касаясь ни одной частью тела, ни единым сантиметром кожи, даже одеждой, но в горле все равно пересохло, будто они стояли не посреди гостиной, а в горячей пустыне. Шото сглотнул и приоткрыл рот, глядя на подрагивающие ресницы напротив. Ресницы у Бакуго были длинные и светлые, но темнее волос на голове, Шото этого раньше не замечал — было не интересно. А сейчас стало. Нужно было всего ничего — коснуться губами приоткрытых губ, за которыми виднелась кромка белых зубов, разделаться с заданием и забыть обо всем этом, но Шото почему-то медлил, никак не решаясь. У Бакуго вблизи оказалось неожиданно красивое лицо — раскосые глаза, четкие линии бровей, гладкая, светлая кожа без единого пятнышка — светлее даже, чем у самого Шото. Он никогда не оценивал людей с позиции эстетики, но вот сейчас вдруг осознал: Бакуго действительно красивый. И это стало внезапным открытием. Тот тихо выдохнул: «Ну», и сморщил нос, сразу же снова расслабляясь, будто помогая Шото справиться с возникшей внутри него неловкостью и растерянностью. Кажется, он начал понимать, что в этой игре такого интересного. И какие люди ему нравятся — по крайней мере, против Бакуго, со всеми его взрывными недостатками, он точно ничего не имел. Шото резко вдохнул, задерживая дыхание, как перед прыжком в воду, и качнулся вперед.