Love me again

Быть может, мир полон мук и разочарования, быть может, он не даёт и десятой части того, что мы просим, быть может, он предлагает ненависть взамен любви, обманутые надежды, страдания, обыденность и бог знает что ещё. Но есть нечто, с лихвой окупающее все остальное, останавливающее вращение карусели в этом жалком спектакле и придающее всему смысл, торжественность и величие, есть нечто, ради чего стоит жить. И лишь благодаря этому все наши страдания окупаются сполна. Сомерсет Моэм, «Карусель». Короткий разговор с матерью оборвался также быстро, как и начался. Руслан вышел из-за стола, сказав ей, что ему необходимо побыть одному и возможно, прогуляться какое-то время. Он покинул дом, перешел дорогу и отправился вперед по улице, туда, где он околачивался множество раз, в компании и без. А ведь это было так давно. Город не поменялся ни капли: все те же обшарпанные постройки, окна, абсолютно разные, деревянные и пластиковые, в зависимости от достатка их владельцев. Расставленные по странной схеме уличные фонари, изрядно потрепанные жизнью, ветхая пятиэтажка за углом. Дворы, на которых покоились древние песочницы и раздолбанные качели, столики с лавками, где как и всегда, тусовались местные алкаши. Тушенцов проходил мимо, нигде не останавливаясь, только наблюдая окружающую обстановку. Раньше он жил здесь, но теперь увиденное вызывало только отвращение. Всё вокруг казалось прогнившим, грязным и гадким. Конечно, после культурной столицы-то. Не то, чтобы в Питере не было подобных дворов и мусора, но встречалось подобное изредка, не на каждом же шагу. Но Ачинск весь такой, если не считать парочки центральных улиц. Руслан явно отвык от этой атмосферы, от которой воротило на данный момент. Парень остановился возле одинокого ларька с выцветшей вывеской, достал сигареты с зажигалкой, прикурил и пошел дальше. Он подумал, что раньше никогда не курил на ходу, эту привычку он подцепил именно в Санкт-Петербурге. От невольных сравнений двух совершенно непохожих городов в голову взбрело нечто другое. Руслан вновь прокручивал в сознании крушение их с Юликом отношений. Он пытался вырваться из воспоминаний, вернуться в настоящее, хотя бы ради матери, ради собственного будущего, но давалось ему это с трудом. Перед его мысленным взором вновь и вновь возникал Онешко, застывший возле входной двери их квартиры. Последний момент, когда он видел его. Гуляя по призрачным улицам Ачинска, Тушенцов снова задумывался о том, чтобы обнять Юлика крепко, забыть все глупые обиды и просто быть с ним. А пропасть между ними, тем временем, становилась всё больше. Он сделал последние пару тяг и затушил бычок о стену бледно-желтого дома, краска с которого давно осыпалась. Оглядевшись, дабы понять, где, в конце концов, оказался, Руслан спокойно выдохнул и направился в сторону двора, на скамейку. Местность знакомая, даже по прошествии двух лет здесь не осталось забытых площадок. Свой район парень знал наизусть. Он сел, и минут 20 ковырялся в телефоне, листая ленту вк и перечитывая переписки. Его внимание привлек стишок, написанный им еще в старшей школе: Город пронизан пылью. В душе темно и сыро. Где тот, чье сердце тебе так мило? Фотография со страничкой, вырванной из черновика, была в одном из очень старых сообщений. Кусочек прошлого, когда они с Юликом еще мало знали друг друга, и не шло речи о ссорах и размолвках. На душе стало горько. Руслан решил вернуться домой. Он остался переночевать, после — уехал утром. Парень не хотел обременять мать своими проблемами, загружать её всем этим дерьмом, которого и так в жизни хватало.

***

Поездка в Ачинск не придала никаких сил, скорее наоборот, отняла оставшиеся. Тушенцов не знал, какой конкретно ему нужен был перерыв, если даже смена обстановки не спасала. Ему досталось место в конце вагона, который был и так наполовину пуст. Большая часть людей скопилась в начале. Тем лучше. И все шло спокойно, ровно до пересадки в Москве. Расположив сумку и рюкзак под сиденьем, Руслан услышал не особо приятные биты, вырывающиеся из дешманских наушников неподалеку. Звуки были так себе, а учитывая, что они вряд ли прекратятся в ближайшие пять часов, Тушенцов стал искать их источник. Обладателем тех самых паршивых наушников оказался рыжий черт, занимавший место сверху, ровно над тем, где сидел Руслан. — Ты там не охуел, а? Может, еще громче сделаешь, урод?! — огрызнулся парень, провоцируя незнакомца на агрессию. — Я извиняюсь. Бля, одну секунду, ща выключу, — протараторил собеседник, поворачиваясь к Руслану. Тушенцов был удивлен его чересчур спокойной реакции. Настроен он был сурово, поэтому ожидал разборок со всеми из них вытекающими последствиями. Но оппонент, как некстати, оказался мирным. Действительно, спустя пару секунд музыки не было слышно. — Что хоть слушаешь? — поинтересовался Руслан, не зная, с чего начать разговор. Причины особой не было, скорее, от скуки. — Lil Peep, «Save that shit», — ответил рыжий. — «Спасти это дерьмо» или как-то так? — пытался пошутить Тушенцов. Он недолюбливал рэперков новой школы и частенько над ними посмеивался. — Не совсем. Это про его жизнь. Которая, кстати, чем-то напоминает мою. — внятно и с расстановкой объяснил парень. — И чем же? — Тем, что её не спасти. — С чего такая уверенность? — спросил Руслан, недоумевая, к чему клонит его новый знакомый. — Ну, хотя бы с того, что я возвращаюсь в Питер из диспансера. — Какого? — Наркологического. — Тебя каким хером туда занесло? — в глазах Тушенцова загорелся вопрос. Он слушал крайне странные вещи от человека, который не был похож на наркомана. — Всё началось год назад, летом, когда я “удачно“ съездил в Амстер… — выдохнул собеседник, — Там был челик один, который приторговывал грибами. И понеслось. Восемь месяцев на них сидел, пока не спалили предки и не лишили финансов. А потом в наркологию засунули. — Ебать, жестко однако, — отреагировал Руслан. — Не уверен, что вообще смогу держаться. Даже после лечения и процедур всяких, будь они неладны. — А почему ты мне это рассказываешь? — Потому, что у нас нет обязательств перед друг другом. Встретились впервые, и скорее всего, никогда не увидимся больше. Кстати, забыл представиться, Данил Кашин, — произнес парень, спрыгивая с верхней койки. — Руслан Тушенцов, рад знакомству. — Начало так себе, — ответил Кашин, устраиваясь напротив. Они просидели несколько минут в тишине, до момента, пока Руслану не захотелось возобновить разговор: — Ты вообще чем занимаешься? — Биты пишу. Если их написание можно назвать занятием, — ответил Данил, улыбнувшись уголками губ, — А ты? — Экономист, третий курс. Вообще не ебу, чем заниматься после универа, если честно. — Ну, путей, на самом деле, много. — Поступил из-за отсутствия творческого конкурса и числа бюджетных мест, — продолжил Тушенцов. — Бюджетник, значит? С тобой сфоткаться надо, вымирающий вид, — вытаскивая из кармана мобильник, пытался пошутить Кашин.

***

Встретить парня с Чапманом — хороший знак, думал Юлик. Именно в тот временной промежуток, когда ему больше всего хотелось простоты. К черту заумные мысли, сложности и проблемы. Он пытался не вспоминать о Руслане, но чем упорнее он это делал, тем больше находил напоминания о нем буквально везде. Даже в том, как новый собеседник держал сигарету: в левой руке, несмотря на то, что был правшой, зажав между указательным и средним пальцем под тем же углом. Казалось бы, обычный жест, но на Онешко уже начинали нападать флешбэки. В ходе “светской“ беседы парень выяснил, что Хованскому 28 лет, что выучился на программиста и недавно был уволен с работы из-за какого-то косяка. Как еще выяснилось, живет он в соседнем доме, напротив Кузьмы. В свою очередь, Юлик рассказал немного о своей жизни, изредка прерываясь, дабы не упоминать некоторые негативные эпизоды. Юра сразу понял это, сразу после первого тяжкого вздоха собеседника. В глазах Онешко мерцал некий огонек, но в глубине души таилась очень большая грусть. Хованский не знал, пришлось ли парню пережить нечто накануне их встречи, хотя мысленно об этом догадывался. Ему казалось, у Юлика была история, которая до сих пор напоминала о себе, легким покалыванием, где-то внутри. Когда первые бутылки пива опустели, а разговор, вроде как, подошел к концу, поскольку повседневные темы закончились, Юра предложил Онешко встретиться еще раз, поговорить, только в более обыденной обстановке. Прощаясь, снова упомянул о своем месте жительства, махнул рукой и поплелся в сторону дома. Юлик сидел на той же скамейке, направив взор вверх. Небо хмурилось, ровно как и люди, проходящие мимо. Быть может, к вечеру начнется дождь, но он продолжал смотреть на невесомые, майские облака. Скоро лето, а значит, защита диплома ближе к июлю. Учеба давала о себе знать даже в такие беззаботные моменты. Парню захотелось укутаться в плед, заварить любимый какао и пересмотреть любой блокбастер киновселенной Марвел. Но вместо исполнения столь нелепых фантазий Юлик медленной походкой пошел в квартиру друга. На пороге его встречал недовольный Кузьма, дескать «Где тебя носит?!» — Понимаю, пунктуальность - не твое, но мог бы хоть предупредить. Я заколебался ждать. — Да тут просто знакомый один…. — протянул Онешко, отдавая пакет, в котором покоились оставшиеся бутылки пива. — Ладно, потом расскажешь, — ответил Гридин, направившись на кухню. Юлик последовал за ним. Слушая очередную охуительную историю товарища, парень невольно призадумался о том, что их общение - далеко не такое, каким было раньше. Оно стало сухим и бездушным. Да, он должен быть благодарен другу за помощь и ночлег, но почему-то мысли крутились совсем иные. Может, виноват перерыв, на протяжении которого они не поддерживали контакт, или возраст просто не тот. Окончательно теряя нить разговора, Онешко вспомнил, как гулял по затуманенным улицам в четыре утра. Тот день никогда не сотрется из памяти, тот день, когда Руслан признался ему в измене. Юлик выбежал на улицу, не прихватив никаких вещей. Именно той ночью он понял, что тишина на самом деле громкая. Она не та, которую можно услышать дома, нет; абсолютно другая. Изредка поглядывая на огоньки окон вокруг, он думал, что же происходит в голове Тушенцова. Мучает ли его совесть, и была ли она у него вообще? Может, он сожалеет? Точно также думал Онешко и сейчас.