Сосед

— Я поеду рано утром, чтобы еще успеть до Тэгу, а потом на автобусе в Сеул. — Тогда ты должен выспаться, — Джонхан тащит много подушек с одеялом, скидывает все на диван и падает в эту мягкую кучу сам. Сынчоль не без улыбки наблюдает за ним. — В дороге и отосплюсь, а фильм сейчас будет поважнее, — парень выключает свет, тоже залезает на диван и обкладывается подушками по кругу, ощущая себя сидящим на троне. — Хорошо расставляешь приоритеты, — Джонхан подминает под себя одеяло, устраиваясь и щелкая пультом, а затем кладет голову на колено Чхве. — Удобно? Могу еще подушку подложить. — Не нужно, — Юн зевает и по-кошачьи потягивается. Когда проходит минут сорок, Сынчоль ловит себя на том, что все это время думает о своем и чаще смотрит не в телевизор, а на белую макушку. Джонхан как-то уж очень подозрительно затих, и теперь Чоль замечает его сонное сопение. Он на ощупь снимает с него очки и кладет на столик. Волосы парня выглядят воздушными, как зефир, а Сынчолю очень хочется их потрогать. Юн никак не реагирует на легкие касания пальцев, поэтому Чхве смелеет и зарывается в длинные локоны ладонью, удивляясь, насколько это может быть приятно. На экране разворачивается романтическая сцена, но брюнету она кажется слишком заезженной и дешевой, так что он выключает телевизор, чтобы не тошнило. В комнате воцаряется полный мрак. Внизу мирно поднимаются и опускаются плечи Юна. Сынчоль предельно осторожно перекладывает его голову на диван и сам кое-как пристраивается рядом, хотя места слишком мало. Он прижимает Хана спиной к себе, утыкаясь носом в его волосы, от которых пахнет каким-то сладким, но вкусным шампунем. Чхве чувствует, как в груди начинает щемить от тоски и осознания, что уже утром им придется расстаться. Ему не хочется засыпать, чтобы не упустить остатков драгоценного времени, но противиться сну он не в силах. Чоль думает, что он последний дурак, потому что опоздал. Часы до рассвета тянутся одновременно и бесконечно долго, и слишком быстро. Сынчоль спит урывками, то проверяя, на месте ли Хан, то снова проваливаясь в беспокойную дремоту. От вибрирующего будильника он почти подскакивает, в панике выключая его и косясь на Юна, но тот только продолжает беспробудно спать. Когда под боком так тепло, его не разбудит никакой шум (разве что сирена). Сынчоль тихонько стонет, настолько ему невыносимо думать об возвращении. Там душный и такой огромный, но тесный город, там работа с восьми до восьми и дурацкие отчеты, там пыль и гудки машин, вечно спешащие прохожие и пробки. Там нет жизни, только ее жалкое подобие. Джонхана там тоже нет. Чхве больно отпускать блондина, больно разрывать объятия и терять из рук уже родное тепло. Он силком выгоняет себя с дивана, чуть ли не плача. Джонхан во сне до ужаса милый. Растрепанная шевелюра, отсутствие очков и румянец на щеках делают его еще привлекательнее. Чоль опускается рядом и завороженно смотрит на его лицо, жадно вбирая все черты глазами и пытаясь запечатлеть это в памяти как можно точнее. У Сынчоля краснеют уши. Легкими касаниями он убирает челку Хана в сторону, думает несколько секунд и целует его в лоб, а затем и в нос. У парня под ребрами расцветает смущение, и сердце выдает пируэты, точно сейчас начнет задыхаться от волнения. Джонхан жмурит глаза, а Сынчоль уже готов умереть, но блондин только переворачивается на другой бок, продолжая спать. Чхве тяжело вздыхает, укрывает его одеялом и собирается уходить. Он стоит минут пять, просто рассматривая комнату во всех деталях. На задернутых шторах цветочный рисунок, стеллажи с десятками и, кажется, сотнями книг обрамляют стены по кругу, и Чхве представляет, как Юн перечитал все это за долгие дни одиночества, попивая ромашковый чай. Сынчоль знал, что хоть Джонхан и скрывает, но ему иногда было очень одиноко, и теперь, когда Чоль уедет, все вернется на круги своя. Блондин не скажет, что будет безумно скучать, чтобы не причинять лишний раз боль ни себе, ни соседу. Чхве кидает прощальный взгляд на парня и уходит за вещами, чтобы вскоре уехать на такси.