Сосед

— Билет до Тэгу в один конец, пожалуйста. Сынчоль отходит от кассы, пряча документы в сумку, и направляется в кофейню через дорогу от вокзала, берет латте и неспеша шагает по улице, наслаждаясь ранним утром субботы. Все люди еще спят, и немногочисленные прохожие торопятся куда-то, разговаривая по телефону или заткнув уши наушниками. Сынчоль любит заглядывать в их глаза и ловить обрывки чужих судеб, воображая, как эти прохожие бегут на встречу, которая может изменить всю жизнь, возвращаются домой или опаздывают на долгожданное свидание. Чхве расслабленно переводит глаза на небо, где в промежутке между домами плывут одинокие облака и где-то поднимается солнце, спрятанное за офисными зданиями. В квартире у Чхве полупусто, а собранный рюкзак с вещами уже стоит около входной двери и ожидает своего часа. Парень шуршащими шагами обходит все комнаты, приземляясь на зачехленный диван. В мыслях у Сынчоля почти полный штиль, он чувствует себя совершенно спокойно. Все уже позади, как и его прежняя жизнь, и теперь важен лишь сегодняшний день, когда Сынчоль вернется, наконец, домой. Парень прячет ключи в цветочный горшок на площадке. За его спиной остаются знакомые кварталы, а затем и километры дорог. Тэгу встречает Сынчоля пасмурным небом с тяжелыми сиреневыми тучами, из которых вот-вот норовит хлынуть вода. На станции Чоль ловит такси. Ливень все-таки начинается. Еще три часа дороги и усталость погружают брюнета в дремоту. — Мы приехали, — голос водителя вырывает его из странных сновидений. — Просыпайтесь, сэр. — Ах, да? — Чхве трет глаза, смотря на окно, но за мокрым стеклом ничего не видно. Он натягивает рюкзак и выходит из авто, попадая под дождь. — Доброго вечера, — прощается Чоль. В зашторенных окнах горит свет. Он спешит к калитке и крыльцу, но все равно успевает хорошенько промокнуть. Сынчоль делает глубокий вдох, прежде чем нажать на звонок. Сердце начинает предательски колотиться о ребра. Дверь открывает высокий парень, и Сынчолю сразу бросается в глаза его персиковый цвет волос и выразительное нижнее веко. С губ брюнета быстро сползает праздничная улыбка. — Вы что-то хотели? — парень удивленно смотрит на гостя. — Ах… Нет, — Чхве с болью выдавливает из себя приветливое выражение лица. — Я ошибся, извините. Сынчоль хочет провалиться на месте, исчезнуть куда-нибудь, но вместо этого он разворачивается и идет прочь. — Но тут же льет как из ведра, куда вы? — кричит парень в пелену дождя, где исчезает незнакомец. Брюнет усмехается своей глупости. Он действительно надеялся, что его будут ждать целый год? Осознание своего проеба настигает быстро и мучительно, становится тяжело дышать, будто на грудь повесили железный груз, как утопленнику. Парень сам не замечает, как начинает задыхаться от слез и кома в горле. — Сынчоль! Ты слышишь? — Джонхан подбегает с дождевиком, шлепая по лужам. — Ты с ума сошел под таким дождем стоять? Пойдем, — Хан накрывает его и силой ведет в дом, а Чхве безвольно переставляет ноги, как кукла. На пороге их встречает все тот же обеспокоенный парень. — Как ты вообще здесь оказался в ливень, — Юн стаскивает с Чхве рюкзак и тяжелое пальто. — С тебя вода течет, господи, простынешь же. Принеси полотенце, — обращается Джонхан к парню, и тот быстро исчезает за углом. — Ты что, плачешь? — Хан с тревогой смотрит на красные глаза Чоля, залепленные мокрыми волосами, и дрожащие в истерике губы. Сынчоль кивает, сдерживая рваные всхлипы, и тупит глаза в пол, лишь бы не испытывать этот до боли знакомый взволнованный взгляд. — Расскажешь мне все потом, хорошо? — мягким голосом говорит Хан, убирая волосы со лба парня, — Тебя всего трясет. Раздевайся прям тут, — он ловит умоляющий взгляд, — давай, не хватало еще, чтобы ты со своей астмой заболел. Сынчоль дрожащими пальцами пытается попасть по пуговицам, но все выскальзывает из рук, и хочется разрыдаться прямо здесь от бессилия. — Я сам, — Джонхан быстро помогает снять одежду и закутывает парня в большое махровое полотенце, которое уже принесли. Он отводит парня в ванную и заставляет залезть под горячий душ несмотря на все пререкания. Когда Чхве уже одетого и согретого усаживают на диван, всовывая в руки теплое молоко, ему не хочется плакать так сильно, да и истерика заметно стихает. — Так хорошо? — спрашивает Юн, укрывая его пледом по самую шею. — Угу, — Сынчоль прячет лицо за кружкой, отпивая из нее. По горлу разливается приятное тепло. — Итак, что произошло? — Джонхан садится напротив. Чоль косится на парня, который все это время тихо наблюдал за происходящим. — А, я же вас не познакомил. Это Джошуа, мой друг со школы, — Хон натягивает приветливую улыбку. Чоль зависает, прокручивая в голове эти слова. Где-то за задворках сознания мигает огромная красная надпись «идиот», и внутри все сжимается от подкатывающего стыда за свое поведение. — … Ты подумал, что мы встречаемся, да, — понимает Джонхан, неловко усмехаясь. — Я, пожалуй, оставлю вас, все равно уже собирался домой. Пойду, вызову такси, — Джош быстро и тихо вытекает из комнаты, словно его тут никогда и не существовало. Сынчоль чувствует себя таким дураком, что хочется застрелиться. Ему стыдно даже смотреть на Джонхана, который ожидал хоть чего-нибудь. — Ты покрасился, — говорит Сынчоль, мельком пробегаясь по каштановым волосам Юна. — Тебе идет. — Ты серьезно так расстроился, потому что подумал, что Джош — мой парень? — Мне неловко говорить об этом, когда он сидит в соседней комнате, — Чоль смотрит в кружку, обнимая ее пальцами, как сокровище. — Пойдем наверх. Сынчоль плетется, поднимая с пола плед, смотрит на спину Хана с выступающими лопатками, на которых, думает он, наверняка есть россыпь милых родинок. Юн плюхается на край кровати, хлопая по местечку рядом, и Чоль садится, как нахохлившийся птенец, завернутый в плед. — Ну, рассказывай, — парень выглядит серьезным и сосредоточенным, от чего Чхве вдруг кажется, что его возвращению не рады. — Я уехал из Сеула. Навсегда, — мямлит Чоль, пытаясь избегать испытывающего взгляда карих глаз. — Что? — Хан удивленно хмурит брови, — Зачем? — Чтобы жить здесь… — А работа, квартира, — охает Юн, — обязанности, в конце концов? — Все в прошлом. Я нашел другую работу удаленно. Не в этом суть. — Я не понимаю тебя, Сынчоль, — Юн трясет головой, — расскажи нормально, пока я не начал вытаскивать все сам. Чхве выглядит так, будто его пытают. Он идиот ровно настолько же, насколько Джонхан непонимающий. — Я долго ждал, представлял, как мы встретимся, что я все объясню, потому что сглупил тогда, — голос Сынчоля срывается и дрожит, — ты не представляешь, как я хотел приехать. А когда я увидел на пороге его, то все оборвалось. Я был на грани, понимаешь? Мне стало так плохо, что я просто разрыдался… Джонхан тяжело вздыхает после недолгой паузы. — Я тоже скучал. Очень сильно скучал, — Юн берет ладонь парня и оплетает ее пальцами. — Нет, ты не понимаешь… Я хотел сказать… — Ты не очень умело признаешься в любви, ага, — Хан тянет парня на себя. — Стой, стой! — Сынчоль в панике сопротивляется, сталкиваясь с железобетонным взглядом Джонхана, который явно не намерен отступать. — Так ты все знал? — Конечно знал, — Юн закатывает глаза. — Ты, блин, дурак? — А почему тоже не признался? — Чоль выглядит даже не удивленным, а ошарашенным, как будто его огрели по голове сковородкой. — Я не рассчитывал, что ты вернешься, — Джонхан трет шею, — и поэтому не хотел давать нам шанс. Тогда расстаться было бы больнее, ты же сам знаешь. Ну зачем такое лицо, Сынчоль, — Хан чувствует себя виноватым, глядя на погрустневшего Чхве. — Раз уж так вышло, в этот раз я не хочу ничего упускать. Сынчоль молчит, переваривая все, что произошло за последнюю минуту. — Это только из-за того, что я приревновал тебя к Джошуа, — Чоль по-детски дует губы пельмешком. — Ты невыносимый, — Джонхан снова тянет парня к себе, оставляя всего несколько сантиметров. — А очки?.. — шепчет Сынчоль. У него стремительно краснеют уши, и все внутри подскакивает от волнения. — Хочу видеть, как ты становишься помидором, — ухмыляется Юн, медленно прикасаясь губами, и хотя он, в отличие от брюнета, не дрожит, все равно по телу разливается трепетное чувство чего-то нового, незнакомого и приятного. Хан обнимает Чхве за плечи и растягивает момент невероятно долго, вкладывает в этот поцелуй всю нежность, которую только может, потому что он устал ждать. Устал вспоминать вечерами их лето и время, проведенное вместе, устал страдать. — А ты действительно легко краснеешь, — Джонхан отрывается, поправляя очки, и близко-близко смотрит на Сынчоля, не в силах сдержать самую довольную в мире улыбку. — Я так не могу, — брюнет прячет глаза за пальцами, — я не верю во все это. Мы не могли целоваться прямо сейчас… — Могли, — мурлычет парень, — не будь трусом. Бросил все, приехал ко мне и теперь стесняешься? Ах, ты удивительный, — Хан берет Чхве в свои объятия. — Это тоже можно считать признанием? — Сынчоль охотно отвечает и зарывается в плечо парня. Все вокруг обретает смысл и покой. — Ну если хочешь, то считай, я не запрещаю.

***

На следующее утро Джонхану пришлось лечить Сынчоля от простуды и прятаться от поцелуев.