candy clouds

В нос бьет знакомый аромат, а все сомнения растворяются в поспешных уверенных шагах, которые с каждой секундой слышатся все отчетливее. Ты уже практически не притворяешься паинькой и позволяешь паре забавных историй соскользнуть с твоих губ, при этом в который раз щелкая зажигалкой и за одним поджигая сигарету и мне. Я одобрительно киваю и уже без зазрения совести и осуждения своих внутренних демонов позволяю себе раствориться в твоей не совсем сдержанной речи, твоих временами энергичных жестах, твоих уголках обветренных губ, которые по-настоящему мило поднимались тогда, когда ты улыбался. Но я все еще не позволял тебе пресекать границу "чуть больше, чем знакомые", и, наверное, ты жутко злился на меня за это, даже если совсем не подавал виду. Или все эти заморочки, границы и порой надоедающие до тошноты рамки только в моей голове, и на деле все уже зашло намного дальше? Твои кончики взъерошенных волос танцуют под неровный ритм ветра, который вместе с собой уносит все недосказанности и вырывает слова из глотки – букву за буквой. Сиреневые тучи отражаются в твоих смеющихся глазах, запах недавно скошенной травы под скрипящими от усталости ногами заставляет противно чихать раз двадцать и некрасиво кривить лицо. Твои истории заставляют выдавить лишь двухсекундную улыбку – не более, но внутри почему-то все трепещет так, будто две недели уже как закончившаяся весна все еще продолжается, деревья все еще цветут белым, я все еще чихаю от дурацкой аллергии, а ты все еще стараешься сдерживать свой настоящий характер, вылезая из кожи вон. Я не против твоих разговоров. Любых. Лишь бы ты не затыкался и тараторил так, чтобы твой рот, в конце концов, отвердел и засох, а зубы скрипели, как ламинат в моей дырявой конуре. А я бы посмеялся над тобой и тем, что все же зря ты со мной связался и поплатился за это. Так тебе и надо, мудак, который вызывает во мне что-то, кроме ненависти и прочих негативных чувств. На самом деле меня пугает эта неопределенность и некое отхождение от привычной реальности. Вместо внутренних терзаний – мысли о тех днях, которые мы провели вместе. Вместо бесполезного мусора на подоконнике – тот же самый мусор, окурки и легко уловимый запах дыма в комнате (и я все еще убеждаю себя в том, что начать курить – это мой полностью осознанный выбор, а не твое небрежное предложение выкурить сигаретку за компанию). Вместо затворничества – спонтанные прогулки в твоей компании и приподнятое настроение под вечер. Вместо меня – какое-то подобие человека, которое старается более-менее походить на него. Вместо всего – ты. Так хуже? Лучше? Не знаю. - А ты обычно почти ничего о себе не рассказываешь, Джемин. Ты и правда до сих пор стесняешься меня? – спрашиваешь ты, когда мы вдвоем остаемся у тебя дома под предлогом поиграть в консоль и расслабиться под какой-нибудь фильмец и парочку бутылок пива. - Нет, просто я настолько скучный, что мне и рассказать даже нечего. Ну а что бы ты хотел услышать? - Вообще-то многое, - и ты зачем-то делаешь паузу. - Но для начала начни хотя бы с хобби, с семьи, с того, чем занимаешься днем, вечером, ночью. Хуй знает, как правильно, из меня информация льется обычно потоками. - Даже не знаю, что и рассказать. По правде говоря, я всегда теряюсь, когда кто-то спрашивает меня о подобном. Поэтому мне легче сделать так, чтобы меня не спрашивали вообще. Ты смеешься, а я не понимаю, что тут такого смешного и почему твоя улыбка сейчас кажется такой… привлекательной? Мне даже не хочется огрызаться. Наверное. - Такой замкнутый. Разомкнешься для меня? - Звучит отвратительно. - Не отвратительнее твоего скрытничества и постоянного недоверия ко мне. Знаешь, мне даже немного обидно временами. - Ну хорошо, Джено, - это заставляет тебя заткнуться на время и почти незаметно округлить глаза от удивления. Оно и понятно – я не часто называю тебя по имени. Точнее, практически никогда. На это есть десяток дурацких причин, связанных с моей боязнью людей и прочим. – Мне семнадцать лет, мое день рождения 13 августа, я люблю дождливую погоду и собак, но родители не разрешают мне заводить животных вообще, поэтому я дома – единственная псина, которая раньше коротала деньки в своей жалкой конуре. Но теперь почему-то провожу время с тобой. Еще я… - Почему? – прерываешь, мразь такая. Кажется, я сказал то, что опять не контролировал и получил по заслугам. Чувство тревоги заполняет трясущееся тело в считанные секунды, а ты оказываешься ближе еще быстрее и успокаивающе гладишь по плечам. И даже твои руки, твое тепло рядом, твое ощутимое короткими волосками на покрывшейся мурашками кожей дыхание помогает моим паническим атакам эффективнее, чем антидепрессанты. - Захотел бы – сбежал бы еще до первой встречи. Но когда я ищу ответ, то… я просто не нахожу его. - Наверное, это лучше, чем если бы я услышал какие-то определенные причины. Я рад, что со мной не из-за какой-то выгоды или просто ради того, чтобы познакомиться и весело провести время. Ты единственный такой, Джемин. И мне это нравится. Нравится? Где-то я уже это слышал. Но мозги перестают работать вообще и перемешиваются в бесполезное месиво то ли от литра выпитого пива, которое еще не успело выветриться, то ли от количества выкуренных вместе косяков, то ли от беглого поцелуя, который ты оставляешь на моих дрожащих губах. - Ты мне нравишься. Это вставило мне приличнее травы и прочего дерьма, которое ты мне предлагал. Даже мой разум на несколько секунд помутился и завис, отказываясь признавать происходящее, отказываясь воспринимать реальность, в которой ты так отчаянно признаешься мне, а я так отчаянно пытаюсь не заорать во всю глотку, чтобы потом несколько дней хрипеть тебе на ухо о том, какой же ты долбаеб. Казалось бы, все было очевидно еще тогда, когда мы случайно встретились взглядами. Казалось бы, все было до нелепости просто и предсказуемо еще тогда. Казалось бы, я слишком идиот, чтобы понять логику и ход твоих мыслей, а ты слишком хорош для того, чтобы признаваться в симпатии такому задохлику, как я. Все оказалось настолько просто, что хотелось разбить голову о ближайшую стену и посмеяться над собственной глупостью и отрицанием мыслей, которые казались ненужными, которые забывались со скоростью света – их вымывало из головы, но не из сердца. Твою привязанность и доброту ко мне тоже хотелось повязать шипастой проволокой и заколотить до смерти, но… - Я? - Нас здесь всего двое. - Ты… Ты… Зачем ты так? - А вот зачем. И ты целуешь меня снова, но уже не так застенчиво (а было ли это вообще проявлением застенчивости?), как в первый раз, а более уверенно, более сладко и с каждым разом все более торопливо. Ты отстраняешься на секунды три, а для меня они тянутся целыми океанами эмоций, которые не испытывал ранее, распадаются на беззвучный белый шум ударов застывшего сердца, врезаются в дрожащее тело бесконечностью, и я по инерции подаюсь вперед, чтобы ты продолжил. И так по новой. Ты знаешь, я тебя до сих пор ненавижу. Но это не мешает нам целоваться так, будто мы делаем это в последний (на деле – в первый) раз. Хотя, быть может, я так отчаянно цепляюсь за тебя потому, что не верю. Не верю в то, что это может продолжаться долго. Не верю в себя и свою привлекательность. Не верю в то, что это ты, что это твои руки так трогательно придерживают меня за талию, а ты так тяжело выдыхаешь прямо мне в губы. Леденцовые поцелуи. Леденцовые щеки. Леденцовые искрящиеся глаза напротив. Леденцовые облака за окном. Сладко. Меня блевать тянет от таких нежностей… - Еще целуй.