Путь вулканца

Не ночное небо, целая вселенная обняла густой темнотой остывающие пески. Величественная глубина космоса мерцала холодными огоньками звезд. Их сияние не могло осветить ни дюйма вокруг меня, оно было слишком слабым для этого, но все же оно было прекрасным. Глядя на сверкающее небо, я думал о том, как изысканно умирают сверхновые. Они вспыхивают многоцветным фейерверком, отдавая миру тепло своего ядра, чтобы из них могли родиться новые звезды. Этот прощальный свет мы видим в ночном небе, не зная о том, что его источника давно не существует. Как долго будет жить мой свет после того, как я исчезну? Сможет ли он согреть чье-то сердце перед тем, как погаснуть? Звездам не было числа, они были рассыпаны по космосу словно кристаллы кварца по пустыне. Казалось, у Кузницы не было ни конца не края, она простиралась до самого горизонта и уходила далеко в глубины космоса, наблюдая за мной сияющими песчинками с небес. Возможно, эти мысли были результатом сильной геомагнитной аномалии, от которой слегка кружилась голова, а, возможно, я просто устал. В любом случае я не мог позволить себе погрузиться в медитацию дольше, чем на пятнадцать минут. Это было небезопасно. Освещенность неба упала до единицы по шкале Бортле, не было видно ничего дальше вытянутой руки, и даже удачно выбранное место для стоянки не могло гарантировать защищенности от ночных хищников. За те несколько часов, что я сидел здесь, я успел отследить движение ключевых звезд: красноватой P'jem, неразлучных Проциона и Андории, далекого Вольфа-359. Отклонение от маршрута составило не многим больше пятнадцати градусов, что было приемлемым допущением. Едва небо начало светлеть, и вдали проявились очертания скал, я решил продолжить свой путь, пока огненный диск las'hark'а(1) не поднялся над горизонтом. Я проверил одежду, вытряхнул из подола мантии набежавших насекомых и стал осторожно спускаться. Над головой снова захлопали крупные крылья. Как оказалось, по соседству со мной среди обломков скал расположилось гнездо lanka-gar(2). Чернокрылый самец только что вернулся с ночной охоты, принеся в клюве что-то крупное, по видимому ящерицу. Это было одновременно хорошим и плохим знаком. Обычно lanka-gar предпочитают вести оседлый образ жизни. Они выбирают себе обширную территорию, в которой свободно охотятся и растят своих птенцов. Раз он сумел так легко добыть довольно крупное животное, значит на западе действительно есть источники воды. Но если он уже приступил к кормлению вылупившихся птенцов, значит в ближайшие месяцы в этой местности будет засуха. Спрыгнув на землю, я еще раз огляделся. Мой чуткий слух был готов выхватить малейший намек на опасность, но сейчас все было спокойно. Я продолжил двигаться в сторону западного хребта, надеясь преодолеть как можно большее расстояние до наступления неблагоприятной температуры. Небольшой отдых принес свои плоды. Я чувствовал себя достаточно бодрым, но без пищи и воды я долго не продержусь. Скалистая местность довольно скоро осталась позади, и я выбрался на открытое песчаное плато. Барханы казались насыщенно-оранжевыми, впитывая в себя алевшее рассветное небо. Легкий прохладный ветер вскоре превратился в горячий поток воздуха, неприятно бивший в лицо. Подняв ворот до самых глаз, тщательно закутавшись в плащ, я отчаянно вглядывался в дальние скалы, пытаясь обнаружить в них хоть что-то похожее на растительность. Огромный las'hark полностью вынырнул из-за горизонта и впился в мою спину обжигающим теплом. Пришлось значительно замедлиться, чтобы сберечь силы, однако чем дольше я двигался под палящими лучами, тем нестерпимее становилась жажда. Горячий ветер снова дохнул жаром, и на мгновение мне показалось, что линия горизонта, колеблющаяся в горячих потоках воздуха, начала подниматься к небу. Голова отчаянно кружилась. Я закрыл глаза и остановился, пытаясь привести в порядок дыхание и мысли. Внутреннее веко защищало глаза от песка и высоких температур, но оно не могло защитить от галлюцинаций. Я выравнял давление и снова открыл глаза. Серо-коричневая полоска горизонта значительно расширилась, закрыв собой дальние скалы. Она продолжала подниматься в желтоватое выцветшее небо, растворяясь в вышине. Либо это оптическая иллюзия, либо плотный пылевой поток. Я снова двинулся навстречу странному явлению, напрягая органы чувств. Мой слух наконец-то уловил низкий вибрирующий гул с трескучими искажениями. Без сомнений, это буря. Я прошел совсем немного, не успел запастись ни водой ни пищей, вокруг меня не было ни малейшего намека на камень или дерево, за которым можно было бы укрыться, к тому же возвращаться обратно было бессмысленно (я успел слишком далеко уйти от ближайшей скалистой гряды). Худших обстоятельств нельзя было и представить. Ветер усилился, его звук был для моих чувствительных ушей неприятным и резким, он мешал сосредоточиться. Прямо передом мной раскинулась бескрайняя плотная пелена красновато-серого песка, поднятого в воздух множественными электрическими полями. Пыльные вихри, плотные и стабильные в нижних слоях, клубились сверху подобно кучевым облакам, достигая более одного километра в высоту. Стихия надвигалась на меня неумолимо и беспощадно, поглощая все видимое и невидимое. Она клокотала, словно чудовище, получающее удовольствие от своей безграничной власти, закрывая почти половину неба. Внутри нее вспыхивали и переливались сотни электрических разрядов, от чего казалось, что надвигающаяся масса пыли дышит и пульсирует. Эта потрясающая иллюминация одновременно вызывала восторг и ужас. У меня не было иного выхода, кроме как немедленно лечь прямо в раскаленный песок, плотно завернуться в ткань и оставаться на месте до тех пор, пока буря не пройдет мимо. Шансы на спасение составляли сорок четыре с половиной процента, что было самым высоким значением из прочих просчитанных вариантов. Я встал на колени, выгребая в песке перед собой яму поглубже. Так я смогу обеспечить себе сохранность тканевого покрова. Ветер становился все сильнее, горячий воздух был почти осязаемым и немного вязким, поднимающаяся надо мной стена пыли и песка угрожала обрушиться в любую минуту. Обожженные пальцы лихорадочно разбрасывали горсти раскаленного песка в разные стороны, но я уже был готов ко всему. Я полностью обмотал тело плащом, максимально плотно прижимая его к хитону, скрыл кисти рук под длинными рукавами, закрыл руками и капюшоном свое лицо и лег ничком в образовавшуюся яму. Плотная рокочущая стена песка подошла совсем близко и поглотила меня, погружая в абсолютную всепоглощающую тьму. Я чувствовал, как мое тело присыпает песком, слышал стрекот десятков молний и низкий утробный гул, что не прекращался ни на минуту. Эти вибрации доводили мои органы чувств до паники, страх буквально сковал меня, в добавок ко всему, воздух стал настолько горячим, что обжигал легкие. Я закрыл уши руками и представил себя на веранде с книгой в руках. Вокруг меня снова возвышались шпили и острые крыши ShiKahr'а, а в доме привычно хлопотала мама. Я слышал не мерзкий пугающий гул, а пение птиц, шелест листвы, звон тарелок на обеденном столе. Скоро вернется отец, и я смогу продемонстрировать ему, как блестяще выучил урок. Я так хотел вернуться обратно, почувствовать себя в безопасности, уткнуться носом в теплый пахучий мех I-Chaya. Дышать было все труднее, темнота поглощала меня, тянула к себе, и я устало закрыл глаза. Я очнулся от нестерпимого жара в области спины, вокруг было непривычно тихо. Я осторожно поднял голову, и почувствовал, как песок соскальзывает с моего капюшона. Вокруг все снова было спокойно, впереди маячили знакомые скалы. Я поднял глаза к небу, las'hark уже клонился к западу, значит, я пролежал здесь без малого семь часов. Целых семь потерянных часов! Я с трудом поднялся, разминая затекшее тело и вытряхивая песок из одежды. Такими темпами я не доберусь до Ллан­гон­ско­го мас­си­ва и за две недели. Пустыня была похожа на огромную мусорную свалку. Повсюду валялись обломки камней, ветки, пучки травы, вырванные с корнем. Возможно, буря принесла вместе с собой что-то полезное. Я решил методично изучить ближайшие пару барханов, пока не найду что-нибудь подходящее. Через сорок минут поисков, мои старания были вознаграждены обрывком крепкой веревки, сломанным ножом без рукоятки и парой кусков выделанной кожи. Такими обычно латают походные палатки. Там впереди определенно кто-то был. Пустыня - не место для развлечений, сюда могли явиться только такие же молодые вулканцы как я сам, ученые либо охотники. Если я обнаружу караван, я не получу от них ни капли воды, ни чашки супа. Таковы правила. Никто не может помочь проходящему kahs'wan, даже другие испытуемые. Тем не менее, в экспедиции можно ухитриться добыть флягу для воды и хотя бы пару плодов savas'а(3) или горсть shen(4), что в значительной степени облегчит прохождение Кузницы. Идея показалась мне заманчивой, и я решил немного отойти от намеченного курса, чтобы попытаться отыскать лагерь (ни один следопыт, даже хорошо вооруженный, не станет передвигаться ночью по пустыне, они обязаны сделать привал). Множество деревянных обломков, гвоздей и обрывков бумаги, разбросанных по песку, лишь подтверждали мою догадку. Я значительно ускорился, чтобы не остаться ночью на открытой местности. Очередной, почти отвесный, бархан казался непреодолимой преградой. Пришлось покорять его практически ползком. Изрядно намучившись с рыхлым песком, обваливающимся подо мной в самый неподходящий момент, я все-таки сумел заползти на самый гребень. Передо мной открылся чудный вид на пески, плавно переходящие в скалистый пейзаж. Внизу, у подножия бархана раскинулся долгожданный лагерь, все-таки научный, палатка слева была явно приспособлена для хранения оборудования. Буря изрядно потрепала укрытия, изодрала пологи, оставленные незаправленными, что выглядело довольно странным и нелогичным. Ни один уважающий себя исследователь пустыни никогда не забудет тщательно закрыть вход в тент. К тому же я не слышал голосов, не видел никакого движения. Это настораживало, но спускаться я все равно не решился. Яркий свет заходящего las'hark'а мог привлечь к моей персоне излишнее внимание. Дождавшись момента, когда алый диск скрылся за высокой скалой, и краски пустыни изрядно потускнели, я быстро соскользнул по крутому склону вниз и спрятался за ближайшей палаткой. По-прежнему тихо. Никаких звуков. Очень странно. Я осторожно выглянул из-за укрытия и скользнул вдоль стенки ближе к центральному потухшему костру, возле которого лежало что-то темное. Приглядевшись внимательнее, я понял, что это растерзанный вулканец. Его широко распахнутые стеклянные глаза смотрели куда-то мимо меня, лицо было перекошено от боли, а тело разорвано на части. Песок был буквально пропитан темно-зеленой кровью с примесью ржавчины. По спине пробежал холодок. Судя по характеру повреждений, это был Le-Matya (5). Дело принимало совершенно иной оборот. Внимательно прислушиваясь к любым посторонним шорохам, опасаясь, что зверь мог затаиться по близости, я осторожно прокрался мимо убитого вулканца к жилым распахнутым палаткам и обнаружил внутри еще четверых убитых. Их тела были также изувечены чудовищным образом. Это был не просто Le-Matya, а целая стая, голодная и безжалостная. Сумерки стремительно накрывали лагерь, деликатно нашептывая моему сознанию, что вскоре на пустыню опустится непроницаемая тьма, хищники наверняка учуют мой запах и явятся за новой добычей. Оставаться здесь было небезопасно, но уходить в неизученную зону было еще не безопаснее. Следовало немедленно предпринять все возможные меры предосторожности. Превозмогая дрожь в ногах, я вошел в дурно пахнущую палатку с погибшими учеными и включил верхнее освещение. К моему облегчению, генератор работал исправно. Я подошел к молодой вулканке и вгляделся в ее застывшее в предсмертной муке лицо. Она была красива, хорошо сложена, но теперь ее свет угас. Она отдала свое тепло хищнику, который напитался ее мясом и кровью и теперь был готов охотиться дальше. Я был единственным, кто мог почтить ее память достойным образом. С этими мыслями я стянул с ближайшего матраса простынь и укрыл ею лицо несчастной. То же самое я проделал с остальными. Среди личных вещей погибших я обнаружил их бумажные записи (падды и прочая электронная техника здесь не работала), кое-какую одежду, медпакеты для оказания неотложной помощи и множество механических приборов непонятного назначения. Вероятно, они пытались решить вопрос с отсутствием работающей техники, которая могла бы позволить изучить Кузницу. Пара фазеров была раздроблена настолько, что оказалась совершенно бесполезна. Другого оружия я так и не нашел. В соседней палатке находились различные образцы песка, камней, растений, пойманные в биоконтейнеры мелкие животные и насекомые. В третьей палатке скрывалось самое важное - продовольственные припасы, множество емкостей, фляг и острых ножей. Когда я обнаружил бочку с чистой водой, то чуть не закричал от радости. Это было настоящим подарком судьбы. Я схватил первый попавшийся под руку черпак, набрал воды и начал жадно пить из него. Жидкость немного отдавала медью, но мне было все равно. В конце я с наслаждением вымыл руки и лицо, и обтер шею. Включив все возможные осветительные приборы, чтобы отпугивать хищников, я решил, что этого не достаточно. Больше всего животные опасаются открытого огня. Только так можно обезопасить себя и согреться холодной ночью. В импровизированной кухне я нашел сухое топливо и розжиг. Остатки деревянных ящиков, балки, ветки и прочий хлам, способный гореть, сразу же пошли в ход. Я никогда прежде не разводил живого огня в таких условиях, руки плохо слушались, к тому же иссушенные куски картона моментально вспыхнули и быстро сгорели, едва не потушив будущий костер. Спустя какое-то время он все-таки разгорелся как полагается. Яркие веселые язычки задорно плясали, отбрасывая черноту за границы лагеря. Разумеется, хищники заметят мой импровизированный маяк, но они не станут подходить к живому огню. По крайней мере я на это очень надеялся. Из средств защиты у меня была только парочка крепких ножей, с которыми я обращался не слишком виртуозно, к тому же я был слишком мал, чтобы побороть крупного взрослого Le-Matya, а тем более целую стаю. Так что ситуация складывалась не самая приятная. Я набрал в кухне разных овощей, трав, сушеных грибов и галет, прихватил с собой котелок с водой и отнес все это к костру. Следовало как следует подкрепиться, чтобы восстановить силы. Импровизированный суп оказался не настолько хорош, как я надеялся, но вполне съедобен. Странно, у мамы он получался совершенно иным, хотя, как мне казалось, я в точности повторил все манипуляции. Когда я вернусь домой, обязательно попрошу ее научить меня готовить. При мысли о доме стало немного грустно, я отогнал эту эмоцию прочь. Как следует набив желудок горячей пищей, я уселся перед огнем, чтобы погрузиться в кратковременный медитативный транс, когда услышал по близости скрип песка под тяжелыми лапами. Вскоре к скрипу добавилось отчетливое тяжелое дыхание. Худшие предположения сбывались. К моему очагу пожаловали непрошеные гости. Судя по всему их было трое. Один крупный, и двое меньшего размера. Я замер, стараясь удерживать сердцебиение под контролем. Слева от меня вспыхнули красные огоньки зрачков, отразивших свет костра. Это был Le-Matya.