Дети Баларат

      1.       - Пей, дурак. Пей, тебе понравится.       Эндас отфыркивается - вино кислое, неразбавленное, вкус мерзкий, но Сунгта держит неприкасаемого крепко. Эндас вертится ужом, одежда трещит по швам. Но приходится глотать спиртное.       Когда полудвемер наконец отпускает, сердце у Эндаса колотится, как шальное, в голове шумно, а пол и потолок норовят поменяться местами. Эндас уже думает, что его отпустили, но Сунгта снова берёт за шиворот и волочит куда-то, невзирая на сопротивление.       - А теперь иди поздоровайся с нашим отцом, - шипит он наконец, выдавая младшему пинка в сторону дверей. Тот раскрывает их, врезавшись всем телом, и оказывается посреди залы для приёмов и совещаний - Тейран как раз встречает послов.       Все оборачиваются, но поспешно отводят взгляды.       Надо же, Проклятого принесло. Не все понимают, почему Тейран выбрал на эту роль собственного сына - но не спрашивать же напрямую? Поступил так, как считал нужным; вероятно, клан Темери был весьма силён, и остановить все проклятья, что были наложены на Даготов, могла лишь такая жертва.       Эндас, пошатываясь, бродит по зале. Он не очень понимает, куда попал.       Посланники и старейшины дома Дагот сидят за овальным столом; глухие и немые рабы, управляемые при помощи магических команд, подносят им необходимое - бумаги, писчие принадлежности, напитки или нечто иное.       Трое айлейдов, двое Диренни и кто-то, кого Эндас опознать не может. Рядом с Тейраном сидит его переводчик и любимый “двухдушный” из гарема.       Эндас пытается чем-нибудь досадить всем, но никто не замечает ни выкриков, ни разбросанной бумаги. Эндас даже пробует танцевать, но выходит плохо - ноги заплетаются. Вино плещется в его желудке, довольно сильно желая излиться наружу.       - Отец, куда увезли Тиа? Она что-то нагадала тебе, чего ты не хочешь знать? Эй вы все! Консул боится мою мать. Ха!       При попытке подойти к трону один из стражников брезгливо пихает Эндаса древком копья в живот. Тот хватается за дерево, но удар приходится некстати, и Эндаса выворачивает прямо на ступени.       Все делают вид, что ничего не происходит, а рабы бросаются вытирать.       Эндас, чья голова идет кругом, усаживается прямо на пол. Смотрит снизу вверх.       Все такие важные.       И для всех он - мертвец, пустое место, пока не понадобятся вещи, которые меры просят у мертвецов; тогда и только тогда его заметят и окажут почести, как усопшему.       Он хихикает, видя перья на шлеме айлейдского посла, сидящего на стуле рядом с ним, и уже напрямую хохочет, понимая, что ими отделан веcь доспех. Перья, которые используют кимеры дома Редоран или кочевники - совсем другие, большие и жёсткие, а эти как… как с гузки надёрганы.       Эндас все надсаживается, обмундирование айлейдов кажется ему донельзя смешным. Эффект от вина смешивается со страхом - и горечью от того, что никто не обращает на него внимания даже здесь, в месте, где собрались такие важные персоны...       Он даже забирается под стол, чтобы проверить, есть ли у них перья на поножах - и там обнаруживает, что ноги у посла какие-то неправильные. Не айлейдские. У салиачи очень золотая кожа, даже сильнее, чем у кимеров. А у этого из-под задравшегося платья видно какое-то бледное, блеклое недское позорище.       - А ты не мер, - высовывается из-под стола Эндас.       Конечно, айлейды и не считают себя мерами, предпочитая называться che, но Дагот, устраиваясь прямо посереди круга, формируемого столом, развивает мысль, попутно глодая стащенную с блюда рядом с собой ляжку бентамского гуара - сырую, но со специями, как любят салиачи.       - Посол, зачем ты врешь? У тебя доспехи с чужого плеча. Кровь на ботинке. И шкура недская. Ты ее под чарами прячешь и под содранной кожей хозяина лат. Вы что, никто не чуете запах?..       Эндас продолжает хихикать, когда “послы” вскакивают и выставляют щиты. Когда стража, отражая не самые уверенные их атаки, сбивает одного на пол, а Консул с неудовольствием награждает всю “делегацию” перемолотыми костями ног, применив какие-то хитрые тональные чары.       - Как жаль, что вы раскрылись столь неумно, - цедит Тейран сквозь зубы. - Я получил бы куда больше информации, делая вид, что не знаю, кто вы такие.       Нед плюет ему на сапог.       Кричит что-то про Алессию. Про то, что айлейды подохнут, и кимеры подохнут, и все меры подохнут тоже.       Тейран подходит и берет его голову за подбородок, произнося что-то, дожидаясь ответа и затем выдыхая один-единственный слог. Забавно слышать от того, кто отдаёт концы сам.       Эндаса от звуковых колебаний, запущенных отцом, снова тошнит. Ему могло бы быть стыдно за все произошедшее, но само это понятие потихоньку теряет смысл. Можешь хоть на голове стоять. Хотя ему всё равно хочется убраться подальше - ради самого себя противно быть жалким...       Меры не знают ничего о туум. Но меры знают многое другое. Например, как отражать чары в тех, кто их применяет. Сунгта встречает его, когда все прочие разбредаются, влекомые потоком свежего скандала.       - Думал, что ты просто испортишь им настроение, - говорит полудвемер.       Эндас не отвечает - нельзя. Он же невидим.       Сунгта хватает его за подбородок и смотрит в глаза. На ритуальные осквернения сами по себе Сунгте плевать.       - Если ты что-то увидишь, что-то вот такое, я желаю об этом знать. Мне всё равно, каким способом ты это донесёшь, но должны знать я и отец.       Эндас согласно хмыкает.       Если полудвемеру понадобится, он и мертвецов поставит себе на службу.       2.       Морвин погружён в бумаги.       Нервничает. Зрачки у него расширены - он часто курит различные смеси, потому что мало спит и постоянно чем-то занят.       - Ворин, мы должны попробовать. Должны.       - А я тебе говорю, что это плохая идея.       - Но ты всё равно мне поможешь.       - Помогу, - вздыхает Ворин.       В покоях у Морвина бардак - слуг он к себе не пускает, терпеть не может, когда перекладывают вещи. Среди них много опасных - пара уборщиков уже осталась без рук, ни к чему такие инциденты.       - Что мы скажем, если об этом узнают?       - Правду, Мойре. Нет ничего дурного в том, что мы её ищем.       - Что тебе сказал Гилвот?       - Он молчит. Как и все. Наверное, это тот сорт информации, что мы должны взять сами.       - Что же; нам ли бояться таких испытаний?       Эндаса они находят на крыше зала пропилонов - младший иногда спит там в погожие ночи.       Будят, велят идти с собой.       Запрет есть запрет, но детям Консула иногда можно больше, чем другим. Особенно, если они сами того хотят и очень, очень осторожны.       Сидя у жаровни на заднем дворе даэдрической часовни, Эндас отчаянно зевает и клюёт носом. Что нужно братьям, он понятия не имеет, но рад, что на него обратили внимание, потому улыбается, слушает.       Хоть не тащат никуда и не бьют, и на том спасибо…       Морвин читает заклинание из какой-то книги - глаза у него лихорадочно блестят, вид беспокойный; аккуратный Ворин садится рядом с Эндасом, наносит нужные знаки на его кожу, берёт за руки.       - АЭ ПАДОМАИ, АЭ ХЕРМА МОРА, АЭ…       Ворин быстро задаёт необходимые вопросы и шепчет формулу; Эндаса встряхивает и выгибает, но отпускать его руки нельзя. Младший сперва скулит и хрипит, но потом садится ровно, а на искусанных губах расцветает усмешка.       Хеласт Темери, их общий дед, смотрит сквозь глаза последнего своего потомка.       - И что вам надо? - интересуется дух скрипучим и низким голосом, какого у Эндаса отродясь не было.       -  Почему вы так ненавидели Дом Дагот?       - Ваша кровь связана с кровью кин. Полукровки даэдра! Такого не должно существовать.       - В мире встречаются истории и хуже.       - Мне было видение. В нём один из вас в золотой маске заливал весь мир чумой и мором, устраивая резню и обращая в монстров и меров, и недов, и иных существ.       - Принц Азура не всегда источник таких видений. Может быть, Вермина смутила тебя.       - Я знаю, что говорю. Мертвецам виднее с той стороны мира, - ухмыляется Хеласт чужим лицом. - Мы не смогли остановить вас и проиграли. Мир скоро изменится, вашими же руками.       Морвин переглядывается с братом.       - Золотая маска достанется одному из вас. Да, я уверен, это Тейраново семя. Не важно, сколько пройдёт времени - зараза, что спит в вас, пробудится. Выйдет наружу, найдёт плодородный источник и распространится.       - Зачем нам делать такое?!       - Затем, что вы ещё не знаете себя. Увы, мне дозволено лишь говорить и смотреть, иначе…       Эндас дёргается, хватает нож, пытается перерезать себе горло, но Ворин вовремя хватает его за руки. Морвин скороговоркой читает заклятья, изгоняя духа; Эндас обмякает далеко не сразу, а когда Хеласт всё-таки уходит, надтреснутая “Печать” может только тихонько ныть от боли.       - Что будет, если он умрёт? - растерянно спрашивает Морвин.       - Духи Темери вырвутся на свободу и начнут мстить нам. Может быть, даже привлекут на свою сторону даэдра. Понятия не имею. По закону ни один  Дом не может быть уничтожен до конца, но отец велел уничтожить и детей тоже. Всех до единого. Кроме вот… нас. Не успокаивался, пока не умер последний. Сунгта рассказывал, что ему помогала какая-то женщина-дремора - выслеживать и казнить.       - Что он болтал о крови даэдра?       - Хм, - Ворин не знает, стоит ли рассказывать брату всю историю. Но рассказывает то, что узнал от Сханты.       Морвин молчит, но кланяется ему. Подобные знания нельзя недооценить.       Эндас потихоньку перестаёт дрожать и отключается - дышит неровно, но дышит. Живой. Царапина на плече не считается.       Братья оставляют его там - в часовне, положив немного еды и хорошего бренди. Младший, по их мнению, не заслужил такой участи, но уже светает, и их не должны застать там. Более того, стоит вымыться, особенно Ворину, потому что…       Потому что никто из них не хочет стать невидимым тоже.       Достаточно одного сердца, затыкающего эту плотину.       3.       - Что хотели неды, которых тебе пришлось казнить? - спрашивает Ирет у отца во время традиционной прогулки в Турдас.       Чаще всего они молчат, обходя Когорун и показываясь своему Дому, но братья не особенно разговорчивы, и Ирет спрашивает отца, желая знать его версию новостей.       - Понять, насколько мы осведомлены о восстании и собираются ли велотийцы помочь. Выходка Эндаса не очень помешала - умы недов настолько слабы, что могут быть выжаты, как спелые плоды между ладоней.       - Алессианцы перебили посланный к нам за помощью отряд, - встревает идущий рядом Сунгта. - Боюсь, на континенте нам больше не на кого рассчитывать.       - Неды так агрессивны?       - Они считают, что Вварденфелл должен быть очищен от меров. А желательно, и весь мир. И не видят особенной разницы между кимерами и салиачи. Все мы берем их детей рабами и сдираем кожу с их жён на праздник Алой Луны.       - Неды не должны добраться сюда, - морщится Ирет. - Их так много! Я не успеваю запоминать все племена. Всех этих котри, недийцев, ал-гемха, людей-из-'крит, кепту, людей-из-ге (разве Нилихи не принес их всех в жертву Жуку Запада?), ал-харед, люди-из-кет… атморцы...       - Атморцы всегда были угрозой. И сейчас северяне не хуже нибенийских орд Королевы рабов, - Тейран раскидывает руки, улыбаясь и демонстрируя толпе под крепостью огненные сполохи. - Их короли всегда были темны для меня.       Ирет вторит отцу.       - Если не врут, Морихаус, Бык Юга - племянник самого Лорхана, которого неды зовут Шором или Шезарром. А Пелинал и вовсе его воплощение.         - Пусть болтают, что хотят. Глупые северяне готовы увидеть Шора не только в Пелинале, а в любом проходимце в начищенных доспехах. Лишь велоти знают, где сердце бога. Потому мы устоим.       - В жилах северян - кровь дов, - Сунгта смотрит на отца без особенной приязни. - Алессианцев поддерживает потомок Аэдра. И те и другие претендуют на связи с Шором, и пока в это верят, это важно. Что мы можем противопоставить?       - Кровь кин и самого Лорхана, - подаёт голос Ворин.       Тейран не оборачивается.       - Пусть Паравани сношается с алым быком в волшебной кольчуге и питается от его гордыни в самом Сироде, что есть сердце королевских салиах. Пусть глупые атморцы замуровывают Око в гробнице своей неудачи, а Пелинал свергает жалких хныкающих королей-чародеев поодиночке. Если даже Умарилу Неоперенному, Харомиру из Меди и Трав и Хадхулу Огненному нечего оказалось им противопоставить - салиачи проигрывают. Великий лес Сиродиила станет их изысканной могилой. Нам стоит поучиться на подобном блистающем падении.       - Айлейды разообщены и погрязли в междоусобице, - говорит Ворин.       - Единство - миф, если нет идеи и сильной руки, - говорит Сунгта.       - Достаточно сильные чары разобьют любое сопротивление. Алессианцы ещё могут проиграть, - неприязненно передергивается Морвин.         - Мы все родом от корня гордыни, - Ирет закрывает лицо шарфом. - Неожиданность - супруга королей. Место недов в кричащих колёсах Виндазеля, и прожорливых садах Серкена.       Эндас, что сидит на крыше над их головами, распластавшись по нагретому солнцем камню, и старается не выдать своего присутствия, слышит всё, складывает кусочки мозаики, царапает камень когтями - теперь понимая, почему его руки таковы. Кин, значит.       Невидимость - дар теней; пока что он может смотреть, и слушать, и сопоставлять, не участвуя в игре. Никому больше не видны нити, что связывают семью Консула - у них истинно-алый цвет, и Эндас рад, что никому из них особенно не нужен.