Смирение

Звуки наконец начали приобретать чёткость и Катя точно слышала, как некие люди полушепотом что-то говорили. Но разобрать что именно, всё еще сложно. Она слышала голос Григория, и судя по его тону, он был явно недоволен чем-то. Тихий и робкий голос пани Червинской. Она звучала тихо, по доброму, без капли гнева. В отличии от пана. Тот раздраженно отвечал жене. — Гриш, как так? — спросила Натали, положив руку на плечо мужа, — От кого? — А мне откуда знать? — раздраженно бросил Червинский и убрал руку жены от своего камзола. — Неужели Китти имела с кем-то связь из крепостных? Но с кем?.. — Не знаю с кем, но нужно принять меры, — его голос звучал крайне недоброжелательно. Катя не решалась открывать глаза, продолжая лежать не боясь шевельнуться. — Поженим ее. Найдем отца ребенка и сыграем им свадьбу! Я думаю, Катя будет рада, — Натали улыбалась, пусть этого крепостная не видела, но чувствовала. Григорий молчал. Скрип двери заставил Катю вздрогнуть. — Наталья Александровна, Ярослав Григорьевич проснулся, — заговорила горничная Аннушка. Натали зашуршав платьем поспешила уйти. Не услышав шагов Григория, Вербицкая продолжала делать вид, что все еще без сознания. Молчание длилось пронзительно долго. Взгляд паныча устремился на бледное лицо Китти, от осознания того, что он смотрит на нее, щеки девушки покрылись румянцем. — Что же ты наделала… Что же МЫ наделали, — поправил сам себя Григорий и сел на край кровати, — Мне придется отдать тебя замуж. Отдам тебя за конюшего Захара. Хотя… Пьянчуга он. Мало ли чего. Значит, пойдешь за Кирилла. Он хлеб на Андреевский спуск возит. Мужик он славный… Сговорчивый. К тому же вдовец. Правда, двое детей у него есть. Не помню как звать. Двое мальцов. Но это не суть. Я договорюсь, принуждать тебя он ни к чему не будет. Что скажешь? Катя продолжала молчать. Григорий тяжело выдохнул. — Ну же. Не притворяйся. Ты давно уже в сознании, — голос его стал нетерпеливей, но мягко. — Гриш, — Катя открыла глаза и захотела привстать, но Червинский одной лишь рукой уложил ее обратно. — Каждый месяц буду платить тебе по 200 рублей. На ребенка. И в приданое столько же, — он ничего не сказал больше. Мужчина встал, оперевшись на трость. — Григорий, что же будет с нами? Ты же понимаешь, что… — В том и дело, что я всё понимаю! Понимаю, что из-за твоего брюха я рискую потерять Натали, — он почти кричал, но дальше шепота его тон не поднимался. Глаза его налились кровью, и он осознавал, что был готов в этот момент удушить крепостную. Но нет. Без нее, его жизнь станет бесполезной. Ровно также, как и жизнь без Натальи Александровны. Жена — это его единственный стабильный источник прибыли. Союз с Александром Дорошенко дал много, но и отбирает прилично. Григорий обязан быть с Натали, пока его дела не пойдут стремительно вверх. Но в ближайшее время этого не предвидится. — Но я не хочу замуж, — от осознания того, что ей придется жить с нелюбимым, наворачивались слезы. — Тебя никто не спрашивает. — Я хочу быть с тобой, — прошептала она по-детски потянулась к Григорию. Но паныч лишь окинул ее холодным взглядом. — Я сегодня же договорюсь с твоим будущим мужем. А ты будь хорошей девочкой. Червинский вышел, оставив за собой лишь легкий запах алкоголя. Пару часов назад он принял пару стопок коньяка, чтобы осознать происходящее. Теперь у него будет двое детей. Его законный сын Ярослав вырастет, будет приемником дела Червинский, высоким, статным и прозорливым, как его отец, таким же красивым как его мать. А что станет с этим ребенком? Китти родит мальчика. Будет балбесом, не будет знать отца, вырастет пусть и вольным, об этом Григ позаботиться заранее, но толку от него не будет. Он не станет помещиком, не станет успешным и авторитетным человеком. Все, что светит ему это обычная участь горожанина, ничем не приметного. А если дочь, то о ее судьбе даже думать страшно. Как ни крути, а роль женщины в этом мире скорбная. Добравшись до кабинета, Григорий сел за стол, перед разложенными заранее управляющим бумагами, и вдохнув представил себе, как его Катя, будет с этим оборванцем Кириллом. Нежная, милая и добрая Китти и этот мужлан… Бумаги будто сами разлетелись по кабинету, чернильница перевернута, а Григорий не помня себя судорожно закуривал Бог знает какую по счету сигару. Всё должно было быть не так.

***

— Пришла госпожа Коренева, — тихий голос управляющего лавкой будто стакан холодной воды взбодрил Христину, та развернулась к лицом двери и невольно сжав в кулак собственную уверенность, гордо приподняла подбородок. Елена вошла медленно, еле слышно. Христина взглотнула и приветливо улыбнулась. — Рада видеть, — учтиво произнесла Христина Алексеевна, разжимая кулаки. — Не могу сказать, что взаимно, — холодно проговорила Коренева в ответ, оттачивая каждый слог. — Я позвала Вас, чтобы решить всё наши разногласия. Я не стану мешать вашим отношениям с Дорошенко, ради вашего же общего ребенка. Но у меня есть условия: вы уедите. Вдвоем. Куда-подальше. В противном случае, я знаю, как испортить вам жизнь. Ни Вы, ни Николай не посмеете впредь появиться в Киеве. — Бережете себя от боли? Разумно, — качнула головой пани Коренева и развела руками. — Могу считать это комплиментом? — Нет. Констатация факта. — Хм, Вы оказались куда отвратительней, чем о Вас говорят. — Рассказать, что говорят о Вас? — Нет, спасибо. Все сплетни о себе я знаю, — едкая ухмылка охватила лицо Христины. — Вы поступили мудро оставив Николая в покое. Он будет счастлив со мной. — Учтите, я сделала это ради ребенка. Он не виноват, что его мать редкостная стерва, а отец — человек чести. — Вы бросаетесь громкими словами. Это Вам не к лицу. В кабинет вошел сам Николай. Он опешил от увиденного: две женщины, с которыми он тесно связан, стоят друг напротив друга. Елена довольно улыбается, а Христина покраснела при виде своего, уже бывшего, любовника. — Николай Александрович, день добрый. Что же, не стану вам мешать. Всего доброго, захватив ос стола перчатки, Христина ветром умчалась с кабинета, стараясь не смотреть никому в глаза. — Николя… — Христина… Но Поповская не стала обращать внимание на оклик Дорошенко. Она стремительно покинула лавку и выйдя за ее пределы, спиной прижалась к стене. Воздуха не хватало, щеки горели и так хотелось закричать «Господи, может хватит уже?!» Тоска стремительно окутала сердце, ощущение полной пустоты, ничего кроме мрака, разъедающего сознание. Она не хотела разговаривать с Николаев, видеть чего не желала больше. Не могла.

***

Лекарь назначил Китти отвары, чтобы сбавить тошноту и недомогание. После уже первого приема, крепостную хоть и вырвало, но после этого, наконец, появился аппетит. Натали позаботилась о Вербицкой, приказала принести в ее комнату свежеиспеченную рыбу, соленых огурцов, теплого чая и картофель. Впервые за долгое время, Катя, поела от души, почти позабыв о предстоящей свадьбе. От горничной Анны, она узнала, что Кирилл возьмет ее таки в жены, свадьбу устраивать не будут, просто и тихо обвенчают. У него уже есть дети — Захар и Антон. Захару недавно исполнилось десять лет, он в конюшнях работает, а Антону едва ли исполнилось два года. Когда брат и отец уходят на панщину, Антошку отвозят в Киев, на базар, чтобы торговки присмотрели на ним. От услышанного Катя поежилась. Она должна стать матерью сразу трём детям. Ближе к вечеру, в окно, крепачка успела увидеть своего мужа мельком, в окошке. Он как раз заводил лошадей в конюшни. Невысокий, с густыми усами, лысоват, и толстый. не таким себе Катя его представляла.

***

— Как думаешь, правильно ли я поступила? — спросила Христина глядя на себя в зеркало. Позади не, Яринка расчёсывала длинные кудри хозяйки. — Нет. Глупо отдавать любимого, — надула губки Яринка и не отвлекаясь от волос, взглянула в отражение хозяйки. — Он будет с ней счастлив. — А вы? — А я перебьюсь, — Христина ответила глаза в сторону и пожала плечами. — Простите меня, пани, но вы дурочка, — Ярина положила на место расческу и уложила волосы Христина на плечи, — Вам счастье улыбнулось, после всего что было, а вы так просто от него отказались. — Я была бы несчастна, зная, что ребенок растет сиротой, при живом отце. На чужом несчастье, счастья не построишь. — Так говорят слабые люди. — Значит, я слабая? — Значит, что Вам нужно срочно замуж. За кого-нибудь. Желательно молодого и красивого, и забудется Дорошенко. — Легко сказать. — Ваш папа давно думает о Вашем замужестве… — Только вот его мне еще не хватало. Папа будет искать среди богатых, успешных и сильных. А такие мужчины либо старики, либо уроды. Или чего еще хуже: всё вместе. — Вам не угодить. Христина усмехнулась и повернулась к Ярине. — Замужество подождёт. Весной поеду в Париж. Найду очередную забаву на пару дней и вернусь, как ни в чем не бывало, — Христина обманывала сама себя. Она прекрасно понимала, что так просто Дорошенко она не забудет, что останется она одна, возле разбитого корыта, собирая по крупицам воспоминания из счастливого прошлого. Сильный стук в дверь отвлек дам от разговора. — Открой, скажи что сегодня я не принимаю. Сплю уже, — Христина взобралась на кровать. Был уже глубокий вечер и Христина устала. Она весь день бродила по Киеву рассматривая осточертевшие городские пейзажи. — Стойте!.. Пани отдыхает!.. — послышался крик Ярины из гостиной. Христина вскочила с кровати, не успела она взял халат, как на пороге ее спальни оказался разъяренный Григорий Червинский. — Да как вы смеете?! — вскрикнула Христина. Но ее носа донесся запах алкоголя. Теперь всё встало на свои места. Она уже успела догадаться о причине внезапного прихода Григория. — Ты! Ты знала! — взревел Григорий, указывая пальцем на Поповскую, которая так и не решилась дотянуться до халата. Христина стояла перед ним в ночной рубашке, почти прозрачной. — Ярина, выйди, — обратилась она, к к крепостной более спокойно.  — Но… — начала неуверенно крепостная, перенося взгляд с пани на Григория и обратно. — Немедленно. Ярина склонила голову и вышла, закрыв дверь. — Ты знала о ее положении. И молчала. — Знала. И молчала. И что Вы мне сделаете? Григорий ринулся к Христине и зажал ее горло. Христина попыталась разжать его хватку, но делала только хуже. Казалось, что сейчас он сломает ей шею, стоит ему чуточку сильнее сдавить. Но он отпустил. — Дрянь! Христина села на кровать и зашлась в кашле. — Вы не знаете, что делать… Ищите… ищите виноватых. Но виноваты Вы сами, — отдышавшись проговорила она, поднимая глаза на помещика. — У всех у вас, баб, одинаковые слова, — шипел он, маяча по комнате. — Покиньте мою спальню… Григорий остановился и обернулся на Христину. — Снова отталкиваешь? — прошипел он, направляя на купчиху трость и усмехаясь. — То, что было в карете… Это было неправильно. И Вам лучше уйти. Сейчас же. Христина поднялась на дрожащих ногах. Остервенелый Червинский, не отдавая отчёт своим действиям, жадно впился в губы пани Поповской, зажимая ее так крепко, что женщина даже дышать не могла. — Вы пьяны, уйдите! Прочь… — разорвав поцелуй крикнула она. Ярину звать она не хотела, ведь знала, что та ничем не сможет помочь. Христина наслушалась от Китти разных историй, которые описывали Григория как жестоко, властного мужчину и в порыве эмоций он не способен держать себя в руках. А может и она хотела этого?.. Христина смогла оттолкнуть Григория. Он сверлил ее глазами, а она смотрела на него, как загнанный в угол кролик. Пару секунд длилась перестрелка взглядов, пока Григорий не ринулся к ней снова. Строптивая. Давно он не испытывал нечто подобное. Христина попятилась назад и споткнувшись рухнула на кровать. Будто сама судьба склоняла ее отдаться Червинскому. В голове мелькнул жаркий поцелуй в карете, властная рука на ее теле. Мурашки стадом пробежались по ее телу. Сам дьявол толкал ее к пропасти. Григорий приближался медленно, словно хищник. Христина медленно пятилась назад, хоть и понимала, что дальше только подушки. Григорий отставил в сторону трость и снял камзол. Поповская судорожно взглотнула и вот уже добралась до подушек. Их взгляды не отрывались ни на секунду. Она читала в нем охмеленное желание окунуться в омут разврата. Он не видел ничего кроме сомнения и зреющего внутри страха. О да, приятно вновь ощутить превосходство. Мятая рубашка и брюки единственное препятствие к желанному проникновению в неизведанную ранее плоть. Ее дрожь она видел чётко, едва приблизившись он взял ее за лодыжки и притянул к себе, невольно обнажив бедра и пылающие огнём складки. Она явно не была готова к нему. Но для него это не проблема. Он навис над беспомощной и покрыл поцелуями ее шею. Только его пальцы коснулись розового бутона, она издала глухой стон, только раззадорив пыл Червинского. — Умоляю, без засосов, — прошептала Христина запуская пальцы в шевелюру Григория. — Не могу ничего обещать, — усмехнулся он в ответ и ввел пальцы поглубже. Христина жадно глотнула воздух. Ловко и проворно, словно самый страстный парижский любовник он ввел в краску Христину. Нахлынувшее на нее чувство затуманило все отголоски разума. Теперь были только он и она. Терпеть Григорию не хотелось. Христина сама потянулась к брюкам помещика и ловко перевернув Червинского на спину, избавилась от брюк. Такой горячий, страстный… и возбужденный до предела. Христина коснулась языком головки и Григорий зашипел. Пани усмехнулась, и взяла его полностью. — Не так быстро… — прошипел он, — Не хочу так быстро кончать. Христина оторвалась от Григория, и на немую просьбу в поцелуе, получила резкий разворот и грубый толчок, заставивший встать ее на четвереньки. Не церемонясь, он вошел в нее так грубо и глубоко, что Христина вскричала не от наслаждения, а от боли. Но его это остановило его. Накрутив ее волосы на кулак он властно прогибал ее сильнее. Сквозь ноты боли прорывалось ощущение полной свободы и волна невиданных эмоций. Ее стоны разлились по всей спальне, в каждом уголке оставался отзвук сладострастия. Шлепки становились влажнее, тело ее перестало слушать хозяйку с каждым движением. Склонившись над ней, взял ее за шею и хрипя на ухо. Она чувствовала, конец близко. Нельзя дать ему излиться в нее. Ни в коем случае! — Нет, — шепнула она и выскользнула из-под него, повалив его на спину, она снова взяла его орган в ротик и ловким движением языка довела дело до конца. Червинский издал последний полустон и блажено закрыл глаза. Христина опустила ночнушку, и побрела к столику за водой. Сполоснув лицо и омыв лицо, она повернулась к Червинскому. Тот почти спал, грудь его все еще тяжело вздымалась. — Завтра Вы ничего не вспомните, — сказала она, натянув довольную ухмылку. — Зато ты помнишь всё. Каково будет смотреть на меня после сегодняшнего? — голос его был чрезвычайно низким и хрипящим. Христина умилилась этому. — С ноткой злости, — она пожала плечами, — Одевайтесь. Ваши женщины будут беспокоиться. — Женщины, — протянул он и, кажется, уснул. Христина потушила свечи и легла по правую руку от Червинского. Паскудное чувство… Она предала подругу. Сможет ли Катя простить ее? Или может ей ничего не знать?..