Истории о двух душах

      За пять минут можно влюбиться в человека, выпить чашку кофе, поцеловать девушку. За пять минут можно разочароваться в себе и в людях, ответить друзьям в социальных сетях, пролистать все телеканалы. За пять минут можно пройти 400 метров на беговой дорожке, купить перекус в магазине и перевести старушку через дорогу.       За пять минут можно разрушить себя.       За пять минут можно уйти надолго. Навсегда.       Чёрные свечи тлеют, тают мягким воском, едва освещая мрак, клубящийся вокруг. Это не тот мрак, который приходит с наступлением темноты, это настоящая тьма, ужас и чернь. Живое существо, которое уничтожит твою душу, твоё тело, тебя всего. За такую сжигали людей на кострах, за такую боялись, за такую ненавидели. Тонкие длинные пальцы собирают горячий воск, размазывая черноту подушечками, не боясь обжечься и не обжигаясь. Пламя свечей бликами отражается в чёрных глазах, слишком слабое, чтобы осветить лицо полностью. Обладатель глаз не моргает. Обладателю глаз нечего бояться, потому что он сам тьма.       В конце концов, за пять минут можно сделать многое.       За пять минут имбрина нашла его. За пять минут имбрина поняла, что в нём тьмы больше, чем в космосе. За пять минут имбрина приняла решения. И вот, он здесь. В детском доме, который ему не нужен. В петле времени, которая ему не нужна. С бессмертием, которое ему не нужно. С людьми, которые ему не нужны.       Только почему ты лжёшь, Енох?       Почему ты лжёшь?

Почему?

Почему, Енох?

      Воск капает на стол, оставляя после себя чёрные пятна, блестящие в пламени свеч. Как капли росы с утра. Чёрный воск — роса ночи. Енох протягивает руки перпендикулярно столу, ладонями вниз, прямо над свечами. Их пламя холодное, оно не может согреть. Воск на пальцах застывает, неприятно стягивая кожу. Не греет. Еноха ничего не греет.       Почему ты продолжаешь лгать?       Енох одёргивает руки, поджимая губы. Тьма вокруг, привычный спутник каждого его дня, шепчется недовольно, перемалывает кому-то кости, говорит тысячами голосов. И один из них — о, Енох знает — принадлежит не мертвецам. Не сверхъестественным сущностям.       Один из них уличает его во лжи.       Енох не знает, кому он принадлежит.       В конце концов, Енох лжёт.       Свечи догорают. Дотлевают. И мрак становится мраком, не разгоняемым ничем. Голоса теней становятся громче, яростней, омерзительней. Енох знает, кто приходит после затухания свечей. Енох задерживает дыхание и считает. Он ждёт, и в этом он лгать не может.       За пять минут можно дождаться.       — Ну и мрак тут у тебя, о Господи, — говорит тьма знакомым голосом, и Енох фыркает, когда его руку обхватывает чужая кисть, куда более загорелая и широкая. В темноте О’Коннор различает знакомое до последней чёрточки лицо.       — В Господа не верю, — легко отвечает Енох, переплетая их пальцы и вглядываясь в чужие, чёрные в темноте, глаза. — Если так хочется, включи свет.       Тьма возмущенно встаёт на дыбы, орёт дурным голосом, и О’Коннора это почти оглушает.       Я здесь хозяин.       Я.       Не вы.       — Ты опять зажигал эти дурацкие свечи? — Джейкоб морщит нос, и это заметно даже в кромешной темноте. Енох улыбается, пользуясь тем, что этого не увидят. — У тебя потом голова болит, так зачем?       — Сегодня праздник мёртвых, — Енох склоняет голову к плечу, сжимая чужую руку до боли в костяшках. Портман протестующе мычит. — Живым здесь не место.       — Скажи это себе.       Енох смеётся.       За пять минут можно умереть. За пять минут можно воскреснуть. За пять минут можно понять, что ты живой мёртвый. За пять минут можно понять, что ты с рождения не был живым. Потому что в этом твоя странность.       — Я говорю это не себе, и ты это знаешь, — Енох поддаётся вперёд, через стол, утыкаясь носом в чужую щёку и вдыхая запах чистой кожи. — Ты живой, Портман, так что ты делаешь здесь? Живым не место рядом с мёртвыми.       О, и конечно же он не имеет ввиду тьму вокруг.       — Мне место рядом с тобой, — шепчет Джейкоб, поворачивая голову и невесомо касаясь губами чужих губ. Простое, быстротечное касание. Еноха прошибает током, и тьма вокруг дурным голосом орёт, что ничем хорошим для Джейкоба это не кончится. Что со тьмой нельзя играть. Что мест «рядом» нет. Либо снаружи, либо внутри. — Мне место в твоей тьме.       Енох выдыхает в чужие губы и целует первым. Жадно, глубоко, высасывая душу. И Джейкоб её ему отдаёт. Всю и без остатка. Тьма ликующе поёт, занимает освобождающееся пространство, каждую клеточку чужого тела занимает. О, мисс Перегрин будет в ярости.       В конце концов, за пять минут можно выпить чужую душу без остатка и отдать свою.       Мёртвым место рядом со тьмой.