Истории о двух душах

      Впереди дорога, закатное солнце и бесконечные лесные просторы. Енох прижимается к нагретому солнцем стеклу щекой, лениво щурясь, как большой кот, и чувствует спокойствие каждой клеточкой своего тела. Чужая широкая ладонь ерошит его по голове, как маленького ребёнка, и пропадает, ложась обратно на руль. Родной голос проникает в голову, словно через вату. «Осталось совсем немного». И «скоро мы будем дома». Дом. Енох не помнит этот дом, но помнит запах лесных ягод, дешёвых сигарет и ржавой воды из-под крана. А ещё помнит, что там совсем нельзя было ходить босиком — занозы впивались в ногу размером с палец. Но всё равно это неуютное здание было домом. Его домом.       Их (?) домом.       Енох не помнит почти ничего из своего прошлого. Всё, что от него осталось — его имя, какие-то маловажные детали и парень за рулём. «Джейкоб». Енох перекатывает имя языком, и оно кажется таки непривычным, словно он никогда его не произносил. Неправильным. «Ты называл меня Портманом. Или придурком, тут уж как повезёт». Енох этого не помнит, Енох называет его Джейкобом всё равно, и тот каждый раз смешно вздрагивает, и глаза у него сияют, и Енох продолжает. Прошлое в любом случае в прошлом, и вряд ли вернётся.       — Ты что-нибудь помнишь? — кажется, именно это спрашивала женщина с беспокойством во взгляде пронзительных глаз несколько часов назад. «Мисс Перегрин». Енох помнит немногое, и в это немногое мисс Перегрин не входит. Енох помнит своё имя, ржавую воду из-под крана, занозы размером с палец и яркое полуденное солнце, жгущее лицо. Помнит поцелуи в плечо, — то, что покрыто родинками — синие, как море, глаза и пустоту, словно все эмоции выключили. Крик. И «Енох, пожалуйста, Господи, пожалуйста, дыши» сквозь толщу воды. А дальше — обрыв. Воспоминаний и прошлой жизни. Начало новой.       Хорошей или плохой — Енох не знает.       Енох знает только то, что едет домой.       Джейкоб закуривает прямо в машине, приоткрыв окно, и О’Коннор вдыхает полную грудь дыма. Дом пахнет его сигаретами, и Енох улыбается. Всё таки, они едут в их дом. «У тебя красивая улыбка, Ени» — отправляется в сборник всплывших воспоминаний о прошлой жизни. Енох шумно вздыхает и снова смотрит в окно. Лес простирается великой стеной, и О’Коннор помнит, что в нём было страшно, в нём он задыхался и умирал, но Енох не помнит, почему. И, наверное, помнить не хочет.       «Он сам заблокировал воспоминания».       «Это травма. Когда он будет готов, он всё вспомнит. Вопрос в том, что он может быть не готов никогда».       Енох приходит к выводу, что, если уж он прошлый заблокировал свои воспоминания, в которых явно не было ничего хорошего, то ему нынешнему не стоит их возвращать.       Потому что Енох помнит крик, боль и пустоту.       «Енох, пожалуйста, Господи, пожалуйста, дыши».       И Енох дышал.       Их дом нескладный, уродливый, но родной. Дверь скрипит, не смазываемая, наверное, целый век, и Енох тянется к собственной обуви, но Джейкоб перехватывает его руку. О’Коннор вспоминает, что обувь снимать нельзя. Занозы. Их неприятно вытаскивать, Енох помнит.       Джейкоб разматывает его шарф, стягивает с него куртку и мягко подталкивает в сторону двери, ведущей куда-то вглубь квартиры. В кухню, Енох вспоминает. И заходит внутрь. На кудряшки падает штукатурка, и Портман стряхивает её одним движением руки. Он всегда так делал. Копилка воспоминаний пополняется.       Пахнет лесными ягодами, дешёвыми сигаретами и ржавой водой из-под крана. Енох набирает полную грудь воздуха и выпускает его со свистящим звуком. Он действительно дома. Дома не пахнет металлом, хвоей и страхом. Дома Енох в безопасности, пусть он и не знает, от чего.       Джейкоб берёт его за руку, и в его глазах Енох видит сияние звёзд.       Пахнет надеждой и новой жизнью.       Енох дышит.